Наше Небо

Жатем де Ра  – аж тем де Ар / Жильтем де Ар  – лишь тем де Ра
Тот, кто создавал эту пару, был
Ювелирных
Тел
Мастером

Изящный сверкающий доспех обтекал твою, хрупкую на первый взгляд, точёную фигурку, отражал синеву орлеанского неба, белолейные знамёна и пухлые облака. Грация твоя была одинаково совершенна и во время войны, когда неведомая сверхсила переполняла маленькое гибкое тело Жанны, когда сыпались меткие, хлёсткие и беспощадные, удары  – кошачьи, как точно подметил один из офицеров,  – когда сила была настолько взвешенна и красива, что казалось, бьётся воинственная богиня; и в любви, когда было мало рук и всего моего тела, чтобы обнять тебя, слиться с тобой воедино. И уже не хотелось ничего в целой Вселенной, кроме этого ощущения бархатистой кожи и пьянящего запаха волн любви, которые окатывали нас, меняя направление, но неумолимо нарастая с каждым твоим вскриком «Жиль, родной...»
Тот, кто создал эту пару, был не просто мастером  – мы и сами были мастерами. Везде и всегда. И в тот раз, когда синее орлеанское небо снова заглянуло сквозь арку прямо тебе в глаза, и краешком своей небесной мантии коснулось доспехов... показалось, что не только они, глаза твои, но и вся ты сейчас просто наполнишься этой синевой. И станешь небом, нет частью его, Моей Частью Неба.

– Жиль, ты что, хочешь задушить меня?
– Нет. Просто никому не хочу отдавать Свою Часть Неба.
 – Какого?? Ну, в смысле какого неба  – часть  – ты в свойственной тебе беспардонной манере возмыслил присвоить на сей раз? ;) Ммм... дай подумать... Гиперборейское, Эльфийское, Египетское, Славянское  – это всё уже было... пройденный материал... повторять... Повторять? Знаешь, родной, ведь меня опять всю ночь донимали эти странные сны... Из далёкого будущего картины какие-то. Представь себе, там мы с тобой оба  – части неба! Только вроде бы не совсем части. Чтобы стать этими частями нам приходится залезать в каких-то огромных железных дельфинов. И дельфины эти вроде живые, потому что жить хотят и нас слушаются, даже спасают и на землю обратно невредимыми возвращают!.. а вроде как и не живые  – ведь когда мы из них вылезаем, они лежат на земле и не шелохнутся! Вот чудеса... Жиль, а ты хотел бы вот так взять  – и взлететь?..
 – А то! Помнится мне, кто-то ещё в Древнем Египте так мечтал летать, что даже с колесницы навернулся и чуть в тамошний знойный песок не рассыпался. Еле собрали, гы-гы-гы ))))
 – Ну ты... опять эта солдафонская вульгарщина?! Фи! Я, между прочим, серьёзные вещи с тобой обсуждаю! Мы, между прочим, в этом далёком будущем в этих железных пустобрюхих дельфинах  – с такими же пустобрюхими акулами воевали! Чёрные акулы против серебряных дельфинов  – один дельфин, я видела, даже нос весь в крови перепачкал и с красным носом так летал... стоп! а что, разве у акул кровь есть? Впрочем, неважно... Жиль, ты что, не слушаешь?
 – Да...
 – Что «да»??

Да... Всегда поражала твоя внутренняя сила. Казалось, она пряталась в глазах, то становясь бескрайним небом, лёгким, тёплым, несущим на себе облака  – целые лавины воздушных белых воинов,  – а то обращаясь в безжалостную серую сталь. И била она посильнее кистеней, мечей и копей. И была куда прочней щитов всей английской армии.
Дым, грохот, кровь. И маленькая фигурка, защищённая только этой силой. Лишь прищурься – и падает замертво рыжебородый детина с пудовым мечом, которым он только что перемалывал железо, мясо и кости. Сталь? К чему? Маленький острый меч  – просто дополнение.
Открой глаза шире  – кажется, что в них всё: и безразличие к смерти, и к численности вражеской армии с её превосходящим вооружением, и к Их Величествам Стратегии и Тактике, и детское какое-то недоумение  – зачем, за что, почему? Взлетают и опускаются мечи, мимо со свистом пролетают калёные стрелы, в следующую секунду завершающие свой путь в калёных же кольчугах. «Святая… Святая…»  – слышится шёпот. И вся армия готова следовать за этим сгустком силы, в нём одном видя истинную победу.
А один человек готов следовать за великой силой любви, которую ты дарила только ему.
 – Не знаешь, кто бы это мог быть? ;) Попробую догадаться... Ну, если ты конечно его потом не измордуешь полешком... или чем потяжелее )))
 – Подожди, егоза. Ты шекочешь мне ухо своими шёлковыми огоньками. Не перебивай! Видишь, у генерала мемуары складные выходят  – аж самому любо-дорого...
Да... Только рядом с этим несколько неуклюжим генералом твои глаза становились мечтательными – как у маленькой девочки  – и в них витали такие же наивные, но вместе с тем и лукавые вопросы.
 – Например, «Ёкарный бабай! Как ты это делаешь?? И тааак ловко! Тебе, наверное, очень тяжело? Объясни быстрее, поскольку я ещё девственница!»
 – Можно я всё таки продолжу?
 – А мой вопрос, который не терпит отлагательства?
 – Не забалтывай генеральную линию, Аленький. Не то превратишься в поросёночка... зеленоокого и лилалейного в своей наивной простоте ))))
Да... Но когда они, твои глаза, сияли – от счастья, от любви,  – вот тогда и быть не могло  никакой брони! Только два бьющихся сердца, две пары глаз, и сплетённые горячие руки!
И одежд тогда уже не было – только любовь. Была ли ты богиней по происхождению или нет, но богиней любви  – наверняка, в каждой и любой из жизней.
 – А победы??? Ты что, нарочно пропустил?
 – Что нарочно? Ты что, не заметила?  – я назвал тебя богиней, между прочим!
 – Но беззастенчиво пропустил «победы»! А это уже форменный беспредел! Где дежурное полешко...
 – Какой победы? Ничего не понимаю...
 – От счастья, от любви, от Победы!  – вот как надо было! От Победы-победы-победы!!! В любви и счастье, ладно уж...
 – Но там было о любви. О нашей любви. Ты так мне все мемуары спутаешь, чертёнок. При чём тут...
 – Жиииииль! Заладил... Любовь, любовью, любовью, лю-! Когда речь о серьёзных вещах  – о будущем, о войне, о дельфинах и акулах, наконец! Жиль, ты что, не хочешь снова стать дельфином??? Ну... ты же обещаааааал! Забыл? Память плохая? Полешком освежить хошь?
 – Что ты, Жанночка... лилалейных бутонов нанюхалась? Мужа, единственного и неповторимого  – угрозами бить и полешками угрожать... ишь чего... В замок-то, спрашиваю, когда отправляемся? Иль снова всё под АРКой, в походно-полевых условиях, прикажешь проделывать? ;);) Муж твой комфорта возжелал, уединения... понимаешь... Ой! Ой-ойойойёёёй!
 – Вот так вот! А чего ты меня ни разу не дослушал, тему уводишь на всякое... когда я ещё девственница, м?!! И, между прочим, я дополню: там, среди дельфинов этих странных, небесно-летучих, я всё так же была Белой (поскольку, опять же, девственница) Лилией, а ты  – всё так же Полешком! Почему тебя так прозвали, ума не приложу... ;););)
~~~~~~~~~~~~~
Орлеан…Крепость орла…кремень. Так шептали солдаты. И тот, кто так говорил, мог прощаться с военной службой. И с жизнью заодно. Трусы перед наступлением были ни к чему. Лагерь расползся по краю леса, лениво раскинул полотняные телеса палаток. А еще говорил о себе конским ржанием. И напоминал звяканьем оружия о том, что он готов к бою хоть сейчас. И разудалыми солдафонствами, от которых и иные обладатели дубленых, бывалых ушей сперва стояли столбом, не поняв, а то и оторопев, а потом багровели, закатываясь молодецким могучим хохотом. Лагерь готовился ко сну – расставляя часовых, ставя пирамидами копья и мечи, почесываясь под натершими плечи доспехами. Палатки офицеров – гордые со знаменами и штандартами оглядывали свой серополотный строй: подтянуты ли? Сдюжат ли?
А звездной реке было все равно, какая война идет там внизу. Она текла от края и до края, чистая, прозрачная, сверкающая. Она же отражалась и в твоих распахнутых доверчивых глазах. Маленькие хрустальные небесные крупинки дрожали мелкими слезинками в них, тех глазах, которые почти не ведали никаких слёз. Или это разноцветные искры? Нет, они только готовились стать искрами, но завтра, во время битвы, чтобы тут же влиться в кольчуги и латы, в мечи и стрелы, боевые кистени и боевые сердца воинов. Завтра. А пока…
- Жиль!
Господи, как хорошо! Ласковая, гибкая, ты положила руки мне на плечи. Секунду прищрилась озорно... И в следующую – такую же озорную и веселую  – уже висишь на шее. И мы вместе глядим в наши отражения в небесной реке. Сегодня для нас небо над Орлеаном – зеркало. В нем и прошлое, и будущее. Наши с тобой неудачи. Но и триумфы, победы, счастье. Много счастья! А падающая звезда, разлапистая и огненная, стала серебристым цветком, угодив в главную башню…
- Жиль, ты что заснул, здоровяк?!! Я об тебя уже все руки отбила. А ты вон, и не почувствовал!
И шутливо наступила на ногу своей изящной тонкой ножкой.
- Просто смотрел и думал, что ждет нас, Жанна.
- Нас ждет победа, Жиль.
- Но ведь я и так знал, что…
- И не перебивай, здоровяк! А тебя ждет мой страстный гнев и наша уютненькая палатка!
Похрустывают камни под моими ногами. Это я несу тебя на руках и любуюсь самой яркой звездой, которая сейчас светит – твоей улыбкой.
~~~~~~~~~~~~~
Интересно: ведь как силён тот, кто помогает любящим! Нет, он не просто силён, а всемогущ. Иначе как объяснить то, что нам с тобой удавалось переброситься взглядами даже в гуще сражения, и этим сказать друг другу всё?
«Жанна, я люблю тебя!» И снова разделяет нас завеса из железа и человеческого мяса, пропитанного ненавистью и войной. Разделяет на доли секунды, кажущиеся вечностью. А я знаю, что ничего плохого не случится ни за это краткое время, ни за долгие годы потом, ни за тягучие столетия, мучительно медленно шагающие над Землёй. Просто знаю и все. И прорубаюсь через смертельную завесу, как прорубается путник через заросли тростника в неодолимой надежде попасть к озерам. И знаю твёрдо, что к озерам твоих любящих глаз прорублюсь через любые вражеские армии, через годы и ненастья, в любые времена и в любых странах.  И две шипастые звезды кистеней, словно рассерженные шмели, кружатся вокруг меня с удвоенной силой, и жалят, жалят. Сквозь кольчуги, сшибая шлемы, вгрызаясь в тела, бьются не на жизнь, а на смерть.
«Жиль, родной!» Нет, и не показалось даже. Знаю, что ты тоже не боишься за меня. Спокойствие твоих глаз омывает тёплой морской волной, заставляет успокоиться сердце. И где! Среди беснующихся врагов, которые никогда не смогут ни совладать с тобой, ни попасть в темп твоего танца. Танца стали и кошачьей грации. Твой меч легок и певуч – лучшая сталь Франции в руках лучшего воина. И он находит за считанные мгновенья и сочлененья лат, и занесенную для удара могучую руку с боевым топором, и перекошенную– а как же! – праведной яростью рожу рыжебородого защитника крепости.
И смыкаются наши войска, словно руки великана. Затапливают дворы и площади сверкающие латы наших воинов, будто струи живительной воды, тушащие пожар. И белое знамя, как облачко, как дух, плывет над серым запылённым строем. Моё маленькое аленькое солнце над грозными громадами туч, которое не угаснет никогда...
~~~~~~~~~~~~~
Жанна вздрагивает от поцелуя, смотрит лукаво, и шепчет страстно на ухо Жиля. А мимо арки идёт Её армия и старательно делает вид, что не видит ни-че-го. И Жиль, отпустив пару колких шуточек в сторону «скромняг», гладит её по волосам, и пьет этот запах, запах их любви. А потом они уходят куда-то сквозь один долгий поцелуй, связывающий красной нитью любви все их встречи и расставания, все их коротенькие жизни  – в одну долгую и счастливую вечную жизнь. Жизнь на Небе и во имя Неба.
Они и сами  – это Небо, одно на двоих, светлое и чистое, Жиль и Жанна, неделимое и бессмертное.
– Жанна, помилуй! Ты что, хочешь сделать из меня пластину для доспеха? Право же, ты слишком зажала меня, даже один глоток воздуха не влезет в меня в таком стеснённом положении ))))
– Нет, просто никому не хочу отдавать Свою Часть Неба.

Итак... Ты помнишь, с чего всё началось?
Тот кто создавал эту пару был ювелирных тел мастером. Хотя... почему был? Есть! И его мастерство  – вот увидишь!  – ещё превзойдёт все самые смелые и феерические ожидания. Оно будет совершенствовать нас и совершенствоваться в нас, пока... пока мы снова не превратимся в дельфинов.
 – Так точно, Жиль? ;) Жатем де Ра  – аж тем де Ар.
 – Точно так, Жанна! :) Жильтем де Ар  – лишь тем де Ра.