Не говори нет

Если тебя когда-нибудь позовут на турслет – никогда не отказывайся. Никогда.

Потому что турслет – это особенное место на земле.

Потому что он вернет тебя в юность, как бы далеко она ни ушла.

Потому что это память, на холсте которой те дни напишут яркие картины. Вечными красками. И эта галерея будет с тобой. Всегда.

Когда вы соберетесь и поедете, и будете ехать, ехать, ехать, то встретите красного зубра, что сторожит дорогу на Брест. Преодолев сто метров пешим ходом до него, вы сильно удивитесь – он огромный! Гигантский просто, как хрущевка из соседнего двора! Или даже выше – 20 метров железа, собранные в исполина на Пинском судостроительном заводе. Его рога уходят прямо в небо – в них софитом светит безупречное солнце.

Когда вы доберетесь, наконец, до места, до стоянки, с нее вполне может открыться вид на море, или хотя бы на озеро, которое по живописности даже лучше. Особенно с учетом закатов: каждый вечер в нем будет тонуть утомленное трудами солнце.

Конечно, на турслете вполне возможен дождь. Но он не обязательно случится. А если и случится – может оказаться теплым ливнем. Таким, который за минуты устроит в траве лужи или даже целые озера. От него есть отличное детское средство: снять обувь и зашлепать по воде, сооружая волны или брызги.

А где-то ближе к вечеру, когда грибами вырастут палатки на поляне, когда затрещит костер и поплывут по лесу запахи, а солнце засияет из последних предзакатных сил, ты вдруг увидишь на дороге воз с конем, точнее, с лошадью, которая окажется Марусей. А у Маруси – расписной бубенчатый хомут и добрые, невыносимо добрые глаза. И еще невозможные губы, которые умеют нежно брать из рук еду. И хозяин Маруси – очень настоящий и искренний – задаст самый важный вопрос: хочешь посидеть верхом? И даже станет уговаривать, и обязательно уговорит. И ты почувствуешь, какая мягкая спина у неоседланной Маруси. Такая живая и теплая спина, что захочется прилечь на нее и может быть о чем-нибудь подумать. Ну, например, о том, что это вот – впервые в твоей жизни.

А когда подойдет время переодевания в кикимор, леших и национальных раскрасавиц, ты увидишь, что твоим взрослым, образованным, серьезным и местами даже заслуженным коллегам не чужд кураж и хохот до упаду. И это обстоятельство растопит окончательно все то, что не растопилось до вечернего костра.

Да, именно костер – очаг, вокруг которого все вертится на слете. Там жизнь, общение, многоголосье и веселье, а вечером еще и музыка. Там есть всегда гитара. И если нет своей, то обязательно найдется чья-то.

Потом сумерки сотрут окрестности, и огонь станет главным солнцем лагеря.

Потом будет полночь, потом заполночь, и кто-то уже уснет, а кто-то будет долго много петь.

А молодежная компания на берегу как включится в час ночи, так лишь к восьми утра отключится – будто смену отработает в песнях, восторгах и ликовании, выкрикивая сотый раз нестройным хором: «Я люблю тебя, Брест!». И повторяя в сто семидесятый: «Я тебя не скоро позабуду, я тебя не скоро позабуду, я тебя не скоро позабуду…»

И когда зашевелится рассвет, задышит лес и солнце в миллионный раз заставит темень отступить, – проснутся птицы. Огромные, несметные отряды птиц. На лес обрушится симфония, которая отчистит все, чем закоптил тебя душный город.

И кто-то отправится спать под этот жизнеутверждающий ор.

А кто-то пойдет встречать рассвет.

А кто-то скажет, что уже нельзя ложиться, а нужно наоборот, потому что через полчаса конкурс рыболовов и удочки на старте.

И будет новый день. А потом еще один. И там, впереди, будет много чего важного или просто необычного. Карабины и байдарки, велосипеды и винтовки, сцена, зрители, волнение, победы и наоборот.

И может даже что-нибудь из этого окажется впервые. Например, неземное соло саксофона среди старых сосен, залитых густым предзакатным светом.

Или шары. Надувные полуночные шары. Бессчетное множество шаров, которые светятся изнутри и рвутся наружу, в космос, в дальние дали, где они, отпущенные вами, соберутся в тесную стаю и улетят к звездам.

Но главное, что будет обязательно, – эмоции, эмоции, эмоции…

И когда дома, вечером, после всего, ты будешь лежать в чистой постели совершенно без сил, но с новым счастьем под ребрами, ты будешь думать, вспоминать и удивляться: откуда же там было столько энергии, что позволяла так редко спать. И так густо жить.