Жестокий роман

                Это правда...

   Спустя столько лет, полвека, полжизни моей, на ум пришёл Шумский, приятель мой по молодости лет. Вероятно, не случайно. Он близок был мне некоторое время, и то, что нас свела судьба на Севере: он был назначен в часть, где я уже служил третий год, а он только окончил военное училище, есть знак следования за предметом любви. Вот, как он признался мне, заметил меня, старшекурсника, и стал брать примером ещё с первого курса училища. Я-то его и знать не знал, и он сознался только теперь, и был рад встрече со мной на службе. Он был холост, как и я год назад, но теперь женат, и отец семейства. Жена моя, Александра, Саша, Сашенька, в коей я души не чаял, имела подруг по прежней девичьей жизни. И в один из вечеров Шумский был зван ко мне на квартиру в гости, где и познакомился в застолье с Любавой Репьёвой, весьма застенчивой на первый взгляд девушкой, подругой жены, белолицей, весёлой и ростом вполне под стать Шумскому. Он был высок, собой темноволос, приятен в общении. Я не находил в моём молодом товарище соперника, хотя он сыпал комплименты моей молодой жене, вероятно, они были одинаковы годами.   
   Любава жила в общежитии, откуда я увёл Сашу от её бывшего жениха. Шумский, по имени мы его не звали, так было очевидно приятно слуху, обретался ещё при части, находившейся в восьмидесяти километров, как молодой офицер.
   Делать нечего, полночь, пора и отдохнуть. Саша забрала дочь из детской комнаты в спальню, а там постелила Шумскому. Когда отошли от стола я прилёг, и уснул. Наутро обнаружилось, что Любава не ушла к себе, а осталась, конечно же с Шумским. До этого он уверял меня, что скоро женится, и невеста его на родине, и что родители их хорошо знакомы. А тут, бурная ночь с Любавой... Она не могла встать к завтраку, к полудню, и только, когда Шумский уехал на службу, после обеда скрытно вышла из квартиры, и пошла к себе. Я видел в окно, как она еле передвигала ноги.   
   Шумский вскоре женился, но ни его, ни его жены я не видел: к себе он не звал, и наши пути-дороги вскоре разошлись. Мне было предложено осенью оставить часть и убыть к новому месту службу на восток, в Забайкалье.

   Через полвека, в начале 2024 года узнаю, что Владимир Шумский скончался несколько лет назад в звании генерал-майора в Москве. Как жаль. Всю свою жизнь отдал службе в системе капитального строительства в интересах минобороны. Храню копии фотографий в смартфоне, прижизненные, в морской форме в погонах полковника. А были совсем близко друг от друга в девяностые годы в пределах Москвы и области.         

   Я впервые за всю свою многолетнюю службу в разных должностях, в разных местностях, и видавший виды, приехал отдохнуть на Кавказ в санаторий, заодно и подлечиться, как это делали офицеры лет эдак сто пятьдесят назад. Произошла оказия: начмед, узнав, что мне положен отпуск в сентябре, с радостью предложил мне ехать в Сочи. Путёвка мне ничего не стоила: прослужив безупречно двадцать пять лет, и заплатив собственным здоровьем, я согласился сходу, не раздумывая...
   Сборы в дорогу не заняли много времени. Автомобиль был заранее подготовлен: не хотелось париться в поездах и на вокзалах, и во второй половине дня я отправился в путь через Подолию в Крым. В сентябре в этой местности лето долго не сдаёт позиций, а на Чёрном море начинается бархатный сезон вплоть до середины октября. Так было тогда. До развала Советского Союза оставалось немного; горбачёвщина подготавливала в стране переворот. Начались перебои с топливом, как следствие,очереди на автозаправочных станциях. Пришлось уложить канистры в багажник на всякий пожарный.
   Но как бывает, наслаждаться поездкой пришлось недолго. Сворачивая с дороги на Одессу, чтобы сократить путь, въехал в Николаевскую область. Дорога, как дорога, ямы, кочки, и от тряски стала прыгать стрелка прибора в зарядной цепи, двигатель начал работать с перебоями. Вот так подготовился! Потом, через четыре часа выяснится, что из-за одной гайки, скрытой резиновым колпачком на клемме генератора, произошёл разрыв электрической цепи, и были обесточены приборы и система зажигания. Мотор заглох на хорошем месте свежеукатанного асфальта, проезжая часть дороги была широкой, редко движущиеся машины не представляли для меня помех и опасности. Ласково светило солнышко. Помощи ждать неоткуда. Одним словом, спасение утопающего... В детали вникать не стану, чтобы не утомлять читателя техническими подробностями поиска причины отказа. Благо сам механик, занялся поиском причины остановки двигателя. Поскольку не один прибор, ни одна лампа не горели, было понятно, что произошёл разрыв цепи. Осмотром электрооборудования ничего не достиг. Радость одна: предохранители целы, значит нет замыкания. Двигатель ещё не остыл, можно было получить ожог от стартера. Вот с ним-то я и провозился, чтобы убедиться, что соединение силового кабеля в порядке. Работать пришлось под машиной. Устанавливая стартер на место, рукавом рабочей куртки задел провод от генератора. Он то и отскочил. Вот в чём причина! Гайка оказалась внутри колпачка, не утеряна. Присоединил кабель. Всё ещё раз проверил. Ключ зажигания повернул, приборы работают, в положение пуск-мотор заработал. Солнце на закат, вымыл руки, шею, лицо, снял комбинезон. Поехал, скорость максимальная, чтобы успеть засветло проехать окраину Николаева, не проскочить в центр. Тогда навигаторов не было. В машине карта, где указаны расстояния, да счётчик в машине, вот и вся навигация. Километровые столбы не везде на дорогах.
   Стемнело, начался дождь. Дорога узкая, встречные машины одна за одной, грузовики слепят, дождь усилился. Скорость в пределах не более шестидесяти километров в час. Переехал Днепр, ехал пока не начались рези в глазах. Дождь всё поливает. Машин стало меньше: свернул с магистрали на Крым. Час ночи, стал искать ночлег в ближайшем посёлке. Спросить некого про гостиницу. Усталость взяла своё, свернул с дороги у какого-то завода на бетонированное покрытие, справа-слева заросли. Въехал на площадку подальше от проезда, и стал. Подкрепился, попил чаю, разложил сиденье и под шум дождя уснул не сразу. В шесть часов, продрогнув, проснулся бодрым. Дождь уже прекратился, кругом лужи. Выехал на дорогу, и от Армянска через Симферополь на Феодосию проехал Крым за четыре часа. В десять утра был у родственников, проживавших недалеко от Старого Крыма в селе Салы. Была суббота, и дед позвал меня в баню, что находилась у речки под обрывом на котором стоял дом. Я был не прочь попариться, но оказалось пара нет. Состоялась помывка по-солдатски. Деду пар был не нужен, ему уже было под восемьдесят. Стол был накрыт по традиции в виноградной беседке и мы предались с хозяевами вкушению вина и прочей снеди на свежем воздухе.
   Ныне без стариков эта традиция увяла, но под моим настоянием тётка, племянница жены деда, Ульяны Ивановны, накрывает стол рядом, ибо в беседке новый порядок: хранятся яблоки на продажу и картошка, выкопанная теперешней хозяйкой, Валентиной, которая унаследовала усадьбу дедову после смерти своей тёти. Жена по лености своей противится трапезе во дворе под сенью виноградной лозы, но по моему настоянию в первые дни по приезду из Московии, завтраки проходят именно при лучах утреннего яркого солнца.
   В период Незалэжной Украины, совхоз в котором работал дед приказал долго жить, а баню растащили, остался только остов-напоминание о разграблении коллективной собственности. А тогда ещё была Советская власть.
   В восьмидесятые годы, выезжая в Судак, завозил не раз по дороге на море Ульяну Ивановну, вторую жену деда, на рынок, и та, продав яблоки, самостоятельно автобусом возвращалась домой.
   До начала заезда в санаторий в запасе были сутки. Узнав, что я еду через Керчь на паром, дед мой по матери Александр Фёдорович, решил сделать медвежью услугу, о которой я узнал на следущее утро. За обедом заинтриговал своим предложением подвезти по пути в Керчь одну особу.
   - Вот такую даму-, изрёк он.
   Конечно, в моём воображении возникла попутчица, которая скрасит мне знойную полупустынную дорогу до пролива. А дама могла быть только милашкой, пускай не первой свежести, и не обременённый семейными заботами, и отошедший от бурного расставания с женой, которая была категорически против моей поездки в Сочи на автомобиле, я вообразил себе приятное, если не сказать удовольствие, выполнить желание деда. Настроение было приподнятое: отпуск начался, как никак. Я быстро обрёл физические и духовные силы в этом благоухающем, благодатном уголке Крыма среди садов в горах, напоённых ароматами роз и винограда, пусть ещё не зрелого. Сад деда производил впечатление именно райского уголка. Здесь произрастала турецкая вишня, греческий орех, огромный, как пушкинский дуб, не хватало только златой цепи и русалки. А яблоки, яблоки висели, как будто с натюрморта картинной галереи. Дотронуться было невозможно, как до шедевра кисти великого Мастера, каким была крымская природа. И ещё груши, сливы, малина, разные перцы и помидоры, кабачки и арбузы, и пр. Надо заметить, что дед был главным агрономом в совхозе-заводе, который специализировался на выращивании винограда, и поставлял ординарное вино в Коктебель.
   Каково же было изумление, когда к машине подошла пожилая женщина, роста ниже среднего, и некрасивая, этакая,как говорят нафталинного периода старуха. Дед был с ней всегда любезен даже в присутствии своей жены. Даму звали Альбиной. У меня даже не возникало мысли с ней заговорить о чём-то в дороге. Так бывает, когда нет расположения, которое было в воображении молодого мужчины до поры, когда обнаружилось, что совсем не та дама оказалась, какую рисовал дед. Посадил её на заднее сиденье и ни разу не взглянул на неё в течение всей дороги, настолько она была мне не мила. Ехали молча и к десяти часам прибыли в город-герой Керчь. Протягивая мне красненькую, Альбина пыталась расплатиться, но моё самолюбие и достоинство офицера не позволило принять плату за проезд, тем более, что дед ничего не говорил о сделке.
   -У вас денег не хватит за оказанную услугу-, парировал я.
   В моём звании водители возят генералов госбезопасности и кремлёвских чиновников высокого ранга при охране.  И потом, перед дедом мне не будет стыдно: ему сделал приятное. Не стал обдирать пенсионерку. И вообще, вздохнул с облегчением, когда она захлопнула заднюю дверь...
 
   Незаметно доехал до пролива, хотя Керчь раскинулась на восточном берегу полуострова, в самом проливе, укрытая от ветров с моря. Порт был пуст, ворота открыты, не то, что нынче, сто лет спустя после начала Первой мировой. Примета двадцать первого века-строительство моста через Тузлу в Керчь.
   Купил билет на паром, сущие копейки, и сходу въехал на полупустой паром для перевозки автомобилей. Никаких досмотров по предъявлении билета контролёру. Довольно скоро паром отчалил. День был пасмурный, ветреный, но я уже отдыхал. Вдали от службы, тревог, домашних дел был представлен впервые в отпуске сам себе. Паром послевоенной постройки вмещал два десятка машин. Палуба пропахла топливом от машинного отделения судна. Верхняя палуба имела небольшой салон для пассажиров, похожий на зал ожидания провинциальной станции, не то, что сейчас с барами, мягкими просторными диванами и туалетными комнатами. Палуба дрожала от вибрации натруженной машины, и паром плавно переваливался на  волнении, выйдя на форватер. Самый узкий участок пролива в три километра паром преодолел за полчаса.
   Впервые через пролив на железнодорожном пароме переправлялся в купе вагона, следовавшего в Феодосию. Тогда в далёком одна тысяча девятьсот шестьдесят шестом году, в начале августа, ехал с мамой к родственникам в гости. Пока поезд грузился на паром, я успел сбегать искупаться в проливе, в волнах, полагая, что это было море, и едва успел вбежать на паром в мокрых трусах, он отошёл. Молодость-это нечто неповторимое, порывистое, легкомысленное в лучшем смысле этого слова. Легко мыслить, значит беззаботно, в своё удовольствие. А тогда, выбежать из душного вагона, и окунуться в большую воду, это ли не наслаждение, освежиться после двух дней и двух ночей пути по знойной Приволжской дороге, и в плавнях Кубани сквозь камыши. Солнце заходило, и как-то непривычно быстро стемнело, пока поезд выгружался на крымский берег. Тогда мне было двадцать по окончании второго курса военного училища.
   А теперь, отслужив двадцать пять лет, подполковником ехал на заслуженный отдых в Сочи, впервые в военный санаторий.
   На пароме незаметно ко мне подошёл офицер инженерных войск в майорских погонах, и узнав, что я еду на Кавказ, попросил его подвезти. Я был в штатском, но офицерская солидарность сделала своё дело, он поехал со мной. Меня не интересовала его служба: я отдыхал, и практически не разговаривал с ним.
   Дорога от порта Кавказ была пустынной, мокрой от дождя, но я ехал под сотню. Дождь, то начинался, то переставал. Попутчику надо было в сторону Тамани, и я высадил его у Сенного, пожелав доброго пути. Вероятно он служил в Крыму, поскольку ехал на перекладных, я так думаю. Тогда мне было совсем не интересно общаться с ним. Меня поглотила дорога на Анапу и предгорье Кавказа, и чем ближе к Новороссийску, тем извилистей была дорога, и круче перевалы. Движение доставляло мне удовольствие. Пышная южная природа Кавказа несравнима с полупустынным Крымом, а народонаселение резко отличается наличием аборигенов разных национальностей и народов, населяющих Краснодарский край.

   20 февраля 2023

   В октябре 2021 года второй раз проехал, теперь на "Амароке" в Сочи. До горизонта море в грязи после дождей проливных. Решил в Сухум в надежде, что там теплее, по старой памяти, заодно и друзей-абхазов повидаю, обретённых в прежние годы после войны с грузинами. Возжелал продлить лето после поездки на Урал, где в начале октября в горах выпал снег и в Чебаркуле температура воздуха опустилась ниже нуля.
   В Сухуме было сыро после дождя и прохладно, до четырнадцати градусов тепла. Дорогу до Туапсе было не узнать: катил по свежему асфальту со свежей разметкой. Раннее утро ещё темно. За Туапсе начались заторы на участках ремонта дороги после схода селей и размыва дорожного покрытия.

   А тогда, в далёком восемьдесят девятом за Туапсе начиналась каменистая ступенчатая дорога на перевал, но моя четвёрка преодолела и эти пороги, сказался опыт управления машиной по горным дорогам в Пустыне Гоби, где я молодой офицер командовал автомобильными подразделениями, и колесил по просторам Монголии, выполняя боевые задачи командования. Кстати, до недавних пор  на дороге от Ялты до Ай-Петри на последнем вираже серпантина была разбита дорога с аналогичными выступами, что представляло опасность при встречном разъезде. Автомобиль мог быть повреждён. Что хуже, из-за ошибки водителя, могло произойти дорожно-транспортное происшествие с гибелью людей.

   За Анапой дождь прекратился. Дорога подсохла, и я испытывал удовольствие от управления автомобилем по горной дороге среди пышной южной растительности, свежего горного воздуха, приправленного морским духом...
   Перед Новороссийском дорога подсохла, проехал пост ГАИ на перевале, там где сходятся дороги от Краснодара и Анапы. Дорога пошла на спуск к Цемесской бухте, и вот я уже в пределах пригорода. Дорога для меня была незнакома, навигаторов в то время не было, а в автомобильном атласе отражались только крупные города и схемы их проезда. До сих пор храню Атлас автомобильных дорого СССР издания Москва 1986. Для убедительности через тридцать три года листаю, и в подтверждение нахожу схемы столиц союзных республик и крупных городов, как Харьков, Ленинград, Новосибирск, Омск. Новороссийска нет.
   Дорожным знакам доверял до поры, пока не понял, что их расставляют с умыслом, чтобы отвести автомобили в объезд и разгрузить населённый пункт от транзитных транспортных средств.
   Краснодар, Мелитополь и позднее Воронеж научили меня не доверять знакам "Направление главной дороги", которые ведут по разбитым заброшенным дорогам в камыши, в огороды и в тупики. Потому до постройки современных обходов населённых пунктов стал ездить через центр областных городов и посёлков.
   А тогда въехав в Новороссийск, доверился знаку"Главная дорога", и эта дорога увела меня в горы подальше от моря в туман, который породили дождевые тучи висевшие на вершинах Кавказского хребта. Пришлось ехать осторожно, моросящий дождь ограничивал видимость. Опасность представляли камни, которые до меня выкатились на проезжую часть, а дорожники не успели ещё их убрать. Итак я ехал в туче, пока дорога не пошла на спуск, и день из хмурого превратился в солнечный, и я выехал на Кабардинку в двадцати километрах от Новороссийска.