ХРАМ

- Воины Амира предлагали этим неверным принять ислам. Наш истинный ислам. Воля Аллаха, перед концом мы допустим их в свой храм.
- Они знают, что идут в последний путь?
- Догадываются. Им  дали  шанс спастись, вступив в наши ряды, но они отказались. Сейчас получат щедрую благосклонность их вере, на том и закончим. 
Полуденный разговор двух братьев-боевиков проходил на фоне медленно идущих навстречу смерти  людей. Роберт шёл последним.  На пути стоял храм, впереди люди разделялись: одни, крестясь, заходили внутрь, другие, глядя в землю под ногами, шли к реке, где дальнейшая судьба становилась понятной.
Роберт  сотрудник химического предприятия города Цнинска, находился в командировке.  География служебных поездок была малопривлекательна, но заметно пополняла бюджет семьи. Дома ждали сын, маленькая дочка и супруга в декрете. В глубинке, чтобы удерживать бедное существование, надо много работать, а обеспеченная жизнь требовала дополнительных усилий либо удачи. Начальство, видя нарастающую угрозу в этом регионе, предложило отложить отъезд  до лучших времён,  но Роберт пошутил: «Авось, обойдётся, увеличьте суточные на опасность». Далее самолёт, словарь, аэропорт, офисы, банки. Объезжая крупные города арабской страны, Роберт остановился в христианском поселении, надеясь переночевать в маленькой, одноэтажной гостинице и отправиться дальше. Тихая ночь. В открытом окне безоблачное небо и яркие звёзды.  Роберт лежал на дубовой кровати, размышляя, как в череде тысячелетий на этом месте  менялись цивилизации, не раз останавливались ассирийские и персидские войны, торговцы, крестьяне, кочевники. Сидя ночью у костра они рассказывали легенды, читали  стихи известных в древности и непревзойдённых по сей день поэтов, пели песни, а женщины босиком танцуя на тёплой земле, распушив длинные тёмные волосы и развевая пёстрые платья, завораживали погремушечными  переливами серебра украшений. Мужчины с разогретыми лицами на острых саблях из дамасской стали жарили мясо подстреленного из лука дикого оленя, приправляли сочные и ароматные куски неведомыми ныне травами. Обсуждали войны, царскую волю и красоту белых женщин с северных земель, а пасущиеся кони, поглядывая на хозяев большими глазами с отражающимися огоньками пламени костра и повернув в их сторону высокие стрельчатые уши, кивая головами понимали сказанное.                Именно здесь, бряцая оружием, победоносно шествовала к Индии армия  Александра Великого, а после возвращались его разрозненные отряды без величайшего полководца и властелина мира. Роберт отправил сообщение домой, что всё хорошо, и, почуяв приближение сна, повернулся на бок. Внезапно раздались оглушительные взрывы, стрельба очередями, рёв движков. Пламя за окном вынудило Роберта схватить одежду с документами,  выскочить из гостиницы на улицу и лечь на землю.  Армейские навыки помогли за секунды в положении лёжа одеться и обуться, застегнув все пуговицы на рубашке, а галстук засунуть во внутренний карман пиджака.  Пытаясь спастись, он полз подальше от опасности. Огненная ночь радовала нападающих  и повергала в страх мирных жителей. «Кругом арабская речь. Как она ужасна в бесноватых криках и приказах, это речь подлунных бесед и стихосложений, но не речь войны», - промелькнула в голове у Роберта. Обхватив голову руками, он лежал на земле,  прижавшись к старым автопокрышкам и ждал, когда ужас закончится.
На рассвете всё утихло, наступила пугающая тишина. Люди в военной форме искали способных передвигаться и сгоняли на главную площадь. Остаться незамеченным не вышло, собачка подсказала, где он лежал. Это было в центре посёлка, и его не удосужились проводить на площадь, а указали прямой  путь и, демонстрируя автомат, предложили дойти самому без глупостей.  Женщин, детей и стариков отделили от мужчин и проводили на территорию школы справа от храма. Мужчинам предложили вступить в ряды правоверных и доказать верность радикальному учению, участвуя в казни несогласных собратьев. Сладость спасения жизни была ядом для души. Никто ни сделал шаг вперёд. "Сколько силы в этих простых людях,- думал Роберт, - но как не хочется умирать".  Он искал спасение, глаза цеплялись за любое движение, настроение окружающих, за малейший шанс выжить.
Впереди шёл священник в чёрной рясе с непокрытой седой головой, он прихрамывал, а боевики наигранно-вежливо к нему обращались и с ехидной улыбкой указывали путь к реке. Сжимая крест на груди, смотря поверх их голов, он был спокоен и с присущим достоинством и пониманием тяжести судьбы оступившихся напоминал учителя интерната в окружении трудных подростков. Роберту захотелось подойти к нему и услышать что-то важное в эти минуты, но отвлёк шум. Юнец, перепрыгнув ограду школы, бросился к стоявшему у храма отцу, нога при падении подвернулась, и он с искажённым лицом поковылял, поднимая до колен площадную пыль. «Я буду с тобой, папа, я взрослый, я мужчина!»- кричал он. «Стой, стой, вернись, сынок!» - вытянув вперёд руки, стоя на коленях, слёзно просила мать. Видя это, круглолицый невысокий боевик проявил доброту, точным ударом приклада в затылок  свалил парня и, пока тот был без чувств, оттащил его за ноги обратно к матери.

Не отвлекаясь на случившееся, боевики в натовских камуфляжах, держа загорелыми руками  «калаши»  стояли подобием изогнутого коридора при входе в храм. Важные бородачи толпились слева от храма, посмеиваясь, и громко обсуждали пленённых. Несколько омерзительных, засаленных вояк, подойдя ближе боязливо «лаяли» на приговорённых и высовывая языки, демонстрировали кривыми кинжалами перерезывание горла. Это не были люди, даже у зверья нет таких стухших глаз. Лица других боевиков выражали презрение к этим шавкам, готовым на любую мерзость ради похвалы хозяина.
Роберт загорелся желанием  кинуться и сдавливая руками горло одного из них, быстро погибнуть в бою,  но тяга к жизни брала верх.                Скрежет песка на зубах мешал сосредоточиться.  «Не повредить бы эмаль», -подумал Роберт и сразу опомнился. «Какая эмаль, дурак, сейчас всё закончится, всё, жизнь, всё...»,- и он остановился.
Будучи человеком верующим и в поступках богобоязненным,  он ленился познавать слово божье, а сейчас вооружённые люди видели в нём только христианина. Национальность и принадлежность к христианству стала трагедией, но он разглядел в этом единственную для себя опору. Мирская суета вчерашних забот превратилась в ничтожность и выявила внутри духовную пустоту. Годы погони за блеском мнимых ценностей казались потерянными, а материальные достижения жалкими. Мышцы души атрофировались от неразвитости и длительного голода. Он бегло искал внутри себя недостающее.
«Бог в сердце каждого от рождения, - Роберт вспомнил далёкие слова, – и в сердце каждого боевика есть Бог, но зло, взяв власть, изуродовало этим несчастным разум и душу, оставив божественному роль наблюдателя в отдалённых уголках души».
Роберт осмотрел кованые двери храма, каменные ступени, высокие окна. Блеск солнца на золочёных куполах был особенно ярок в этой южной стране.
«Нет, не зайду, наверное, никогда более в храм», - решил Роберт.  Душа искала живое присутствие Бога, а в храме видела лишь рукотворную красоту.                В рваном и пыльном костюме Роберт прошёл сквозь редкий строй не обращавших на него внимание автоматчиков и приблизился к важной кучке людей, непонятный разговор и гул прекратился. Стоявшие в середине толстые и широкие знатные люди в красивых халатах ожидающе смотрели на него, их обрамляли  худые в потёртых, старых одеждах боевики.
Заглянув в глубокие чёрные, арабские глаза каждому из них, Роберт искал тепло души. Цепляясь за тлеющие огоньки  добра в их глазах, он почувствовал тонкое понимание.
«Они не знают русский язык и не поймут меня, но здесь есть частичка Господа, глядя им в глаза, в частичку светлого, я обращусь ко Всевышнему».
Роберт искренне произнёс:
  -Господи, я редко Тебя вспоминал, прости меня,  я верил, но ничего не делал во имя Твоё, не посещал храмы и не обращался к Тебе. Прости меня. Но моя бабушка, Ты знаешь её, Господи, она сейчас с Тобою, с детства меня учила: не делать людям зла, помогать слабым, жить для детей, любить супругу и быть ей верным, помнить Тебя и уважать веру других. Я старался это выполнять до сего дня. Прости меня...               
Подняв глаза в высокое, чистое, синее небо, он втянул воздух уходящей земной жизни. Лучики солнца ласково пробежались по лицу, как в детстве.
Повернувшись уходить, Роберт заметил сгорбившегося старика с клюкой и седой длинною бородою. Он стоял позади него слева. Суховатый старик не производил впечатления боевого командира, но вооружённые люди  воспринимали его как главенствующего и покорно смотрели на него. Когда Роберт говорил, они выпрямились и стали внимательнее его слушать, тогда он решил, что заинтересовал их, но это был момент, когда старик тихо подошёл. Держа в памяти свет неба, он увидел схожий свет в его глазах. Такие добрые и мудрые глаза он видел на старой иконе в Московской Лавре и почему-то всегда это помнил.
 - Отойдём в сторонку, - на простом русском языке сказал старик араб. Его тихий голос был слышен всем. Пройдя десяток шагов, он продолжил. –  Сынок, давно, учась на врача в СССР, я ненавидел вашего официального безбожия и восхищался любовью к Богу простых людей, они это скрывали как очень личное. Мои советские друзья знали о Всевышнем не от священнослужителей, а от своих бабушек. Ваши старушки не боялись посещать храмы и говорить о Боге в отличие от мужчин и молодёжи, они и спасли веру в вашей стране. После учёбы я вернулся домой и жадно вкушал знания о вере, Коран всегда со мной, - старик показал указательным пальцем на свой висок. - Я многого достиг, и со временем на плечи легла ответственность – высокое религиозное положение. Перемены в нашей стране ухудшили жизнь. Имам, держа Священную книгу в руках и не читая её, путает молодёжи разум. Новая власть творит неугодное  Всевышнему, я это вижу и  посильно противостою греху, пока моё слово имеет силу. Сейчас ваша страна ближе к Богу, цените это,- старец замолчал, что-то обдумывая.
- Иди, ты и твои люди, вам более не сделают зла, но не оставайтесь здесь, - с серьёзным взглядом сказал он.
Роберт стоял не двигаясь, внимая каждое слово.
- Как твоё имя, скажи? - спросил Роберт.
- Ислам. /  Прощай, - сжимая костлявой рукой серый посох, сказал старик.
Старец, подойдя к боевикам, подозвал главного и что-то ему сказал, тот положительно кивнул головой, и он ушёл. Рукастый африканский боевик, держа автомат за ствол и тыча прикладом,  показывал людям, чтобы они проваливали и побыстрее. «В старике арабе христианского и русского было больше, чем во мне, будто разговаривал с дальним родственником», - подумал Роберт.
Не ощущая тела, но чувствуя духовную силу, Роберт медленно зашёл в храм. Неземная тишина окутала его. Пройдя к центру под купол, он пал на колени  и поцеловал пол храма.
- Прости меня, Господи, благодарю Тебя за всё, не оставь меня, прошу Тебя! Слёзы обильно лились сами. Он был похож  на расплакавшегося ребёнка, смотрел на образ Господа, на Богородицу, на их ожившие глаза, молился своими словами и понимал, что Они пребывали с ним. Когда иссякли слова и слёзы, он вышел из храма и последовал за людьми. Он сознавал божественное чудо, что Господь его услышал и сберёг. То, что он чувствовал, было и новым, и давно забытым, похожее он испытывал в раннем детстве, когда мама носила его плачущего на руках и поглаживая успокаивала ангельским голоском.  Он шёл твёрдо и знал, что его не догонят и не окрикнут. Перед поворотом дороги раскатистое эхо стука заставило обернуться. Он увидел людей, заколачивающих двери и окна храма.
«Храм не будет разрушен. Старец Ислам позаботился и об этом. Храни его Господь», - прошептал Роберт и двинулся дальше, а эхо ударов молотков провожало его, напоминая тревожный стук сердца, который был свеж в памяти.
Двое братьев-боевиков шли молча, размышляя над произошедшим.  Младший, заглядывая в глаза старшему, произнёс:
- Аллах сегодня с неверными, но Ислам рискует перед Амиром? Боюсь за него.
- А я думаю: Амир рискует перед Аллахом, – ответил старший. - Вспомни юные годы, чему учили нас родители и братья в мечети и нашу пословицу: кто сеет шипы - не соберёт винограда. Ислам верен небу, он прав, мы увлеклись грехом.
- Я об этом думал. Раньше мой бизнес был связан с Украиной и я понял  слова русского,  мне стыдно, что забыл  главное. Ислам прав: сердце тянется к жизни и доброте, а мы покорились зелёным бумажкам заезжих псов, губящих нашу страну. Сознаю, мы отдалились от Всевышнего.