Реальность смысла. Глава 17

1. В прошлой 16 главе я предложил в виде рабочей гипотезы, что процесс рыночного отчуждения социальных отношений, тот самый процесс, который находится в центре Марксова анализа (в Коммунистическом Манифесте) фрагментации традиционных связей их коммерциализации и поляризации социальных отношений, их превращения в классовые противоположности, проходит три этапа.

2. В терминах матрицы социальной идентичности эти этапы можно обозначить как 1) диссоциативный; 2) инструментальный; 3) перформативный ( или точнее говоря комбинация перформативного и диспозитивного). В этой главе мы начнем конкретную разработку этой гипотезы на примере влияния рынка на трансформацию рабства на Юге США накануне Гражданской войны.

3. Прежде чем приступить к анализу 
диссоциации т.е. первого этапа, предшествующего самому акту продажи раба и заканчивающегося принятием решения о продаже, нам надо понять что представляло собой патриархальное домашнее или в терминах матрицы идентичности проксимономное (проксимономика от лат. proximus близкий ВНС, где В это контекстное поле конкретных жизненных форм, Н контекстное поле ценностей и подчиненных, обьективированных участников трудового процесса,т. е. в данном примере рабов, а С это контекстное поле автономной личности, т.е. в данном случае рабовладельца)рабство на Юге США в первой половине 19 века.

4. Рабство никогда не было чисто проксимономным и патриархальным. Раба всегда покупали на рынке и смотрели на него, как на источник дохода. Этот рыночный аспект  рабства на старом Юге выражается хрематономикой СFH(от греч. хремата богатство). Рабовладелец как собственник раба имел над ним полную власть, то есть раб был объектом власти Н а рабовладелец ее субьектом F. Субъект обьектное инструментальное отношение между ними (отображаемое центральной вертикальной инструментальной линией FH матрицы )существовало в рамках хрематономики.

5. Но с другой стороны в рамках проксимономики рабовладелец принадлежал к элите общества B (контекстное поле совершенных жизненных форм) и был значительно выше раба по социальному статусу на иерархической дифференциальной линии НВ.

6. И вместе с тем рабовладелец находился в личных близких отношениях с рабами, как правило знал их по имени и в лицо, нередко в детстве рос и играл вместе с ними. Первое, что поразило Олмстеда в его поездке на Юг это близость и неформальность отношений между черным и белым населением. В поезде служанка занимала место рядом с госпожой, девочка рабыня и белая девочка, дочь хозяйки ели конфеты из одной обертки, играли и смеялись вместе и т. д. На Севере бытовой расовой дискриминации было в это время значительно больше, так что многих Северян шокировало бы такое близкое межрасовое общение, отметил Олмстед.

7. Вот этот личный неформальный горизонтальный аспект отношения между рабом и рабовладельцем, включавший взаимную лояльность сотрудничество и заботу был очень важным для проксимономики. В матрице он передается нижней горизонтальной линией проксимономики СН, соединявшей автономную личность рабовладельца С и раба, как уникальной личной ценности Н, далеко не сводимой к рыночной цене/стоимости.

8. Положение рабов, как значимой, безусловной, не меновой ценности на дифференциальной и нижней горизонтальной линиях давало им некоторую защиту от тех, кто решил злоупотребить своей властью над рабами в рамках вертикального инструментального отношения. Нередко это были надсмотрщики и управляющие, которые часто прибегали к жестоким наказаниям, чтобы заставить рабов сделать максимум работы. В таких случаях рабы могли жаловаться господам и хозяин мог такого надсмотрщика наказать, а белого управляющего уволить, что нередко и случалось. Таким образом неравновесие в рамках инструментальной линии хрематономики, до некоторой степени уравновешивалось отношениями по дифференциальной линии и нижней горизонтальной репрезентационной линии в рамках проксимономики.

9. Вот что пишет об этом известный американский историк южного рабства Юджин Дженовезе: " Рабовладельцы регулярно переписывались со своими управляющими…В их деловых журналах и дневниках их рабы неизменно появляются под собственным именем,при ярко выраженных признаках того,что хозяева учитывали их индивидуальность…В течение последних предвоенных десятилетий хозяева и хозяйки постоянно наведывались в жилища  рабов  с тем, чтобы установить личный контакт с отдельными рабами, убедить их обращаться со своими проблемами в Большой Дом и лично следить за их работой. Белые получали особое удовольствие от участия в устраиваемых рабами "плантационных балах" и других социальных событиях. Смерть популярного полевого работника могла служить случаем для письменного некролога, а разгильдяи, лентяи и негодяи получали гораздо больше личного внимания, чем они хотели…Подтверждением  служат рассказы бывших рабов, которые работали на  полях. Шарлотта Фостер вспоминает о том, что у нее на жаре начинались головные боли и хозяин настаивал, чтобы она по мере необходимости отдыхала в тени. Она также вспоминает что многие хозяева и особенно хозяйки преподавали в воскресных школах для детей и с удовольствием играли с ними  пока они не подрастали достаточно, чтобы отправить их на поля. В другом примере Мэри Кинчен Эдвардс занимала часть украшений у хозяйки для участия в плантационных праздниках." (Genovese 1974,10).

10. Активное личное участие хозев в управлении плантациями было не исключением, а скорее правилом, что, как отмечает тот же исследователь ставит подсомнение их тенденцию сваливать на управляющих ответственность за жестокости, хотя такое мнение и имеет под собой некоторое фактическое основание: " Ответственность  за слишком многие злоупотребления лежит на плечах самих плантаторов, которые сами были их причиной или чьи управляющие работали под их ежедневным руководством, в то время как многие другие плантаторы с сотнями рабов на далеко друг от друга  расположенных плантациях, стремились к тому, чтобы обеспечить человеческое обращение  с рабами, сохранить семьи вместе, и  держать управляющих на возможно более коротком поводке, насколько это позволяли обстоятельства. И даже если отсутствие этих  хозяев заставляло рабов испытывать жестокость со стороны управляющих, их солидное состояние сводило к минимуму риск продажи и разрушения общины." (там же 12).

11. Таким образом продажа для раба была нередко социальной катастрофой, она разрушала сложившиеся десятилетиями общинные и семейные связи и обрекала индивида на отнуждение и изоляцию. Но это значит, что развитие внутренней работорговли в связи с ростом спроса на  хлопок и  подьема цен на рабов  разрушало само проксимономное южное общество и приводило к разрыву налаженных отношение между рабами и господами. Поэтому восторги Хэммонда по поводу гуманного обращения с рабами на Юге (хотя жестокость в том числе и крайняя жестокость, включая целенаправленное подавление социально опасных стремлений рабов к самообразованию и саморазвитию, отнюдь не являлась редкостью)которое он противопоставлял бездушному отношению северных капиталистов к своим рабочим, находились в полном противоречии с его собственным прославлением того, что неумолимо разрушало проксимономный быт, а именно рынка и работорговли.

12. В терминах матрицы идентичности такая продажа раба перемещала его (и все общество в котором ежегодно совершались тысячи актов такой продажи) из проксимономной парадигмы идентичности ВНС в эгономную CFD, фрагментономную GED и морфономную ВНD парадигмы. Такое перемещение имело громадные личные и общественные последствия, включая постепенную делегитимацию  самого рабовладельческого режима. Но прежде чем говорить об этих последствиях, рассмотрим на конкретных примерах различные стадии рыночного отчуждения социальных отношений от предпродажной (диссоциативной)до постпродажной (фрагментономной). Это займет несколько следующих глав. Я должен при этом напомнить моим читателям, что южное рабство интересует нас прежде всего как конкретный пример того, как в исторической реальности функционирует сама динамика идентичности, мы можем затем с необходимыми поправками на исторические различия использовать эту модель для понимания иных общественных ситуаций.