Приключения Калошки. 9-10

Приключение 9.
Как-то вечером появился не совсем опрятный человек. Покрутил ее, повертел, да и всунул в сумку, где чего только не было. А потом вытряс содержимое в кучу на своем дворе и стал сортировать. Найдя Калошку, отнес ее в сарай и бросил на верхнюю полку. Комнатка была небольшой, без окон, а вещей в ней было много, и каждая вещица со своей историей, ими они и делились безудержно. Калошка старалась не привлекать к себе внимание, а больше слушать, в надежде, что сможет узнать, как ей выбраться.
Потекло время медленно, словно растягивалась резина, без времени суток, без закатов и рассветов, одной сплошной ночью. Калошка, погрузилась во мрак, затягивающий ее в глубокий сон. Калейдоскопом крутились пережитые ею события. Она вздрагивала, когда неожиданно возникала морда Кошки или Собаки, пробуждалась, если вдруг чудилось, что Ворона тычет в нее носом. И снова впадала в забытье, ровно до той минуты, пока в голове не возникало протяжное мяукание, с укором: «Что, совсем размякла?! Сестру искать передумала?» или будоражащий лай Пса: «Не раскисать! Собраться и вперед!»
- Как же мне вперед-то? – всхлипывала Калошка: - Я одна! А сама я и шагу ступить не могу, разве что вплавь, да и то по большой воде. 
Жизнь Калошки затихала, испарялись желания, чахнула мечта. Она даже не сразу расслышала тихий, скребущийся звук, а когда он долетел до нее, то она сначала и вспомнить не могла, где и когда слышала подобный шорох. Отстранилась от восприятия реальности, когда после шороха появился тонкий, пронзительный писк. Мимо кто-то пробежал, затем вернулись, обнюхали и побежали дальше. Калошка погрузилась в безразличие, и ей было уже все равно, покроется пылью она в этом чулане, или ее снова кто-то унесет, заберет, пристроит. Она была в унынии. Долгое, бесконечно долгое время.
Скрипнула дверь. Утварь в комнате зашаталась, зашевелилась, заволновалась. Все, кроме Калошки. Она все так же грустила.
- Эхехе. – скрипела дверь. – Осень. Опять дожди, снова ветра. Эхехе. Холода идут.
Где-то глубоко-глубоко, внутри Калошки заволновалось от слов Двери, но не настолько, что бы она ожила. Небольшой пучок света ворвался в комнатушку, осветил Калошку, но его тут же закрыл мужчина, он прошел вглубь комнаты, взял понадобившуюся ему вещичку и удалился. Все тут же покрылось  темью.
- Эй, новенькая! – голос мягкий, нежный зазвучал сначала тихонько, а затем повторился громче: - Новенькая!
- Да какая она новенькая. – ответил ей скрипучий, кирзовый голос. – Она с нами уже месяц.
- Ага, ага! – загомонили совсем рядом с ней звонкие колокольчики. – Долго-долго!
- Не балагурьте! – прикрикнул мягкий голос. – Себя забыли?! Напугана бедняжка.
- А по мне, - возразил скрипучий голос, - просто невоспитанная.
- Нет-нет! – зазвонили колокольчики. – Шаль права, Новенькая в печали. Мы-то уж знаем, мы рядом, слышим, как она плачет.
- Напридумают же! – буркнул скрипучий голос.
- И ничего не придумываем. Это ты, Сапог, толстокож и ничего не замечаешь.
- Да куда ж нам, мы все больше пешком, по горам, по долинам. Не то, что вы, в упряжке, да с ветерком, на тройке вороной катались.
- Зависть плохое дело! – вставила Шаль. – Колокольчики правы, Новенькая испугалась, небось забрали ее нежданно.
Калошка вздохнула. Она поняла, что говорят про нее и обращаются к ней, но как же не хотелось говорить.
- Это Калошка! – пропищали, пробегая мимо, и она вспомнила этот голос, да и запах. – Мы о ней слышали, слышали! Она наших родственников растила.
- Во как! – хмыкнул Сапог.
- Новенькая! – снова позвала Шаль. – Ты Калошка?
- Да. Простите, но мне говорить не хочется.
- Ничего, бывает. – ответил Сапог и отстранился от разговора соседей.
- Мы тоже, тоже, долго молчали. – продолжали перезвон колокольчики. – Но потом привыкли. Уже забыли сколько тут. А ты-то, всего месяц.
- Месяц?! – воскликнула Калошка. – Неужели и правда… Значит сейчас…
- Осень. – скрипнула отвечая Дверь. – Октябрь!
- Осень! Октябрь! – оживилась Калошка. – Это же так здорово!
- Что хорошего? – удивилась дверь и издала странный, ноющий звук.
-  Много! – возразила Калошка. – На целый месяц ближе к зиме!
- Зима… - протяжно ныла дверь. – Это еще хуже, чем осень.
- Нет, нет! – Калошка воодушевилась. – Я так давно жду Зиму…
- Расскажи, расскажи! – понеслось со всех сторон.
Калошка замолчала, но ненадолго, а затем и сама не заметила, как полился ее рассказ, как выплеснула она все пережитое этим незнакомым, не видимым соседям. Но тут же горько вздохнула и заплакала.
- Да… - подал голос Сапог. – История! Ты поплачь, поплачь, девочка, полегчает.
- Спасибо! – всхлипывая, ответила Калошка. – Вы так добры.
- Чем можем, поможем. – прозвонили Колокольчики.
- Мне помочь нельзя. Я же не могу выйти отсюда.
- Почему не можешь? – спросил еще кто-то, до этих пор молчавший. – Тут многие ненадолго. Да, есть и те, кто давно. Это уж как кому везет.
- Тебе, Калошка, обязательно повезет. – прозвенели Колокольчики.
- Спасибо! – еще раз поблагодарила Калошка. – Скажите, пожалуйста, а где мы?
- У старьевщика*. – ответила шаль. – Он старые вещи, выброшенные, собирает и сюда приносит. Подлатывает нас, чистит и находит новый дом. Такое у него ремесло.
- Новый дом… - задумалась Калошка. – Во  если бы.
- А ты верь, - поддержала ее Шаль, - в лучшее, и оно непременно придет.
- Спасибо, спасибо всем вам! Мне и Пес так же говорил. Осень… А какой именно месяц?
- Октябрь. – пояснила Дверь.
- Милая, уважаемая Дверь! Будьте так любезны, расскажите мне про Октябрь. Меня Кошка обучала, но так получилось, что не успела всему научить.
- Всему нельзя научиться! – заявил Сапог. – Но хороший рассказ и я бы послушал.
- Эхехе… - протянула дверь. – Ихрьь. Так и быть. Слушайте:
Октябрь — «листопад» или «грязник». Все вокруг, что было зеленым, деревья, кусты, меняют свой цвет и окрашивается в желтый и красный. Расписная природа, красочная. Но вот загадка, то ли деревья стыдятся такой красоты и сбрасываю ее,  то ли ветер завидует и трясет ветки так, что листва осыпается. Вот отсюда и прозвище этого, десятого месяца в
Году.  У римлян же он был восьмым, отчего и получил свое название «октоврием», у наших предков он известен под именем «паздерника» - от паздери. Еще кострики, так как в
этот месяц начинают мять лен. А еще он зовется «грязником», с чем я лично, полностью согласна, - проскрипела дверь, поахала и закончила: - от осенних дождей, причиняющих ненастье и грязь.
- Вот увидеть бы, хоть одним глазком, этот Октябрь! – сказала Калошка, пытаясь представить все, что видела, в иных красках.
- Эххе. – проскрипела дверь: - Так и быть, постараюсь показать тебе двор пошире. А сейчас, давайте спать, поздно уже, да и устала я от ваших баек.

* Старьевщик - Торговец старыми, подержанными вещами.

Приключение 10.
Утро началось с легкого постукивания двери. Она, по привычке, поскрипывая и кряхтя, конечно же, с помощью ветерка, старалась открыть деревянную щеколду, чтобы исполнить обещание, данное Калошке, тем более, что хозяин отсутствовал.
- Ихххо! – помогали ей железные петли.
- Стук-стук, хе-хе! – напряглась дверь и щеколда сдвинулась.
Яркий свет ворвался в сарай и Калошка, открыв широко глаза, принялась разглядывать соседей, а они, приветствовали ее. Напротив весела шаль, поеденная молью, но достаточно мягкая. Да и мелкие дырочки не портили ее вида, а походили на узор. Сапог, цокнул подковкой и попытался выровняться, но его голенище, от долгих дорог, стало совсем гармошкой и не слушалось. Прямо у двери весели бубенчики и они подарили ей веселый перезвон. Были тут и другие вещи, пока еще не ставшие Калошке друзьями.
- Хррр – шлеп! – издала дверь и на время закрылась.
Калошка испугалась, что не успела бросить и взгляда на улицу, как дверь, при помощи ветерка, снова открылась и все, кто был в сарае, ахнули от вида. Кустики были еще зеленые, хотя листва уже и потемнела краями, и пыль лежала слоями. А вот деревья украсились, словно кто разбрызгал акварель. И небо сегодня было синим-синим, а проплывающие облачка развлекали, превращаясь в различные фигурки. Их было особенно хорошо видно, так как облака не были легкими как летом, а были тяжелыми, с серой окантовкой.
- Как же там красиво! – восхитилась Калошка.
- Это тебе только кажется. – возразила Дверь. – Попробовала бы ты всю жизнь умываться дождями, противиться ветру, который норовит тебя сорвать с петель, да устоять под тяжестью снега.
- Снег…. – вздохнула Калошка. – Как же мы с сестрой весело бегали по нему.
Дверь закрылась, а вещи умолкли, погрузившись каждый в свое воспоминание.
И снова потекли дни, только теперь дверь открывалась ежедневно, демонстрируя изменения. И вот однажды, поутру, деревья стояли голые, с почти черными стволами, намокшими под ночным, проливным дождем.
- Уважаемая дверь, подскажите, пожалуйста, а Октябрь закончился?
- Нет! – ответила Дверь и захлопнулась, но тут же открылась, и старьевщик бросил нечто новое на полку рядом с Калошкой.
- Здравствуйте! – первой поздоровалась Калошка. – Рады вашему приходу.
- Приветствую! – ответил новичок. – И где это я?
- Вы, как и мы, в сарае старьевщика! – отозвался сапог. – Не могу сказать, что рад приходу, увы, даже не разглядел вас, однако новое общество всегда приятно.
- Эко меня занесло…  - вздохнул новичок и умолк.
- Давайте не будем напрягать вопросами, пусть новенький пообвыкнется.- вступила в разговор шаль.
И все замолчали, в ожидании подходящего момента. Снова время стало изображать из себя резину. Дверь, как не пыталась, не могла отвориться, чтобы показать как серо и неуютно стало кругом. Новенький, а он оказался старым календарем, долго рассказывал о картинках на своих страничках и что они обозначают. В каждом рассказе чувствовалась гордость. Затем он выслушал рассказ каждого, кто захотел поделиться, и когда дошла очередь до Калошки, она очень коротко передала суть своего бытия и сразу же, не откладывая, попросила:
- Многоуважаемый Календарь, не будете ли вы так добры, сказать, как скоро закончится Октябрь.
- Дайте мне немного подумать. – все затаили дыхание. – Думаю, что совсем скоро. Последнее число, обведенное карандашом на моей странице, если я не ошибаюсь, а я никогда не ошибаюсь, так как я Календарь, было двадцать пятое октября. Я здесь уже пять дней, а это значит, что сегодня тридцатое. По правилам, написанным давным-давно, в октябре тридцать один день.  Год в Юлианском, и созданном на его основе Григорианском календарях содержит 12 месяцев. Юлианский календарь, мой прапрадед, был введен в Риме с 1 января 45 года до нашей эры по указанию императора Юлия Цезаря. Окончательный вариант по количеству дней в месяцах года, определен в 7 году до нашей эры в ходе реформирования календаря императором Августом.
Григорианский календарь был принят в 1582 году нашей эры по указанию римского папы Григория XIII. И с той поры ничего не менялось.
- Как же это все познавательно! – сказала Калошка. – А какой следующий месяц?
- Следующий – Ноябрь. – сразу же ответил Календарь и обрадовался, что может блеснуть эрудицией: Ноябрь — «грудень». Почему «грудень»? Потому что ударят первые морозы, снегу еще мало, а на месте недавней грязи будут лежать замерзшие комья земли — «грудки».  У нас он одиннадцатый месяц в году, но у римлян он был девятый, отчего и получил свое название Ноемврием – девять. В старину, как я уже упоминал, месяц Ноябрь назывался грудным или грудном, так как на древнерусском языке, зимняя замерзшая  дорога называлась грудным путем. Он же, по сути, последний осенний месяц.
- Как же мне отсюда выбраться?! – воскликнула Калошка, даже всхлипнула и все-все, в том числе и Календарь, принялись ее утешать.