станция 316. часть 1

"День 126. Сегодня всем официально запретили смеяться. Мам, пап, смеяться теперь под запретом. Это тяжело. Это так же сложно, как и не быть уверенным в своем прошлом. Милые мои родители, я не уверен, существовали вы или нет. Я не уверен, существую я или нет, но знайте, что украли всё. Просто грёбанное всё. Подчистую. Украли тебя, меня, их, все улыбки, слезы, синие цвета из неба, воздушные шарики, поцелуи, телешоу, обшарпанную мебель из гостиной, гостиную. Ясно вам? Вытащили всё. Я бы хотел соврать про наш старый телевизор, но  понятия не имею кому именно я должен врать. На  моем счету уже 18  обнулений. Так деспоты приготовили свои наручники: мы словно грязные шлюхи стоим на коленях, когда не прячемся в своих норах. Эта холодная, убийственная неизбежность даже немного будоражит, словно запоздалый приход. А ведь раньше мы так любили небо".

Я сидел возле кучи мусора, которая в основном состояла из перегоревших лампочек и упрямо писал всё это в дневник. Вчера я перечитал его с самого начала и долго не мог понять как всё это работает. Меняется почерк, меняется построение слов, но каждый раз, после обнуления, я почему-то чувствую такой знакомый нескрываемый ужас и взволнованный стук сердца. Словно это намертво вцепилось в  основные инстинкты. Сейчас все ведут дневники и  в этом нет ничего нового. Удивителен сам процесс таких записей. Дело в том, что никто не знает когда его поймают или найдут спящим и обнулят. Поэтому дневники у кого-то короче, у кого-то длиннее, а кто-то так и не смог дописать свою первую страницу. Но некоторые из нас всё таки  нашли выход: собаки. Дело в том, что собак никто не трогает. Видимо они недостаточно.... Видимо они не подходят. Мой пес всегда находит меня, после обнуления. В зубах он приносит дневник. Я читаю, читаю, читаю всё это и понимаю, что мир давно скатился в помойку. Я погрузился в эти вязкие мысли настолько глубоко, что не заметил, как ко мне кто-то подошел.
- А я думал, что ты уже сдох, приятель. Смотри что я достал? - занудливо протянул скрипучий голос. Это был Олби. Мой недавний знакомый. Судя по всему, раньше я его не знал. По крайней мере не писал о нем в дневник. С моего последнего обнуления прошло уже 4 месяца. Да, я научился быть незаметным. А Олби, этот чудаковатый парень, почему-то всегда еле стоял на ногах. Судя по всему его собака давно умерла и он потерял ту самую точку отсчета. Именно поэтому он не знает о себе ничего: не знает своего имени, не знает своего возраста, не знает сколько раз его обнулили. Знает только эти 4 месяца. Всё это грустно. Мне почему-то нравится называть его Олби. Кажется, будто имя ему подходит. Сейчас он стоял за моей спиной и я чувствовал едкий запах химикатов, который исходил от его куртки. Я развернулся и нехотя поднял глаза. Олби тянул ко мне левый зажатый кулак, в котором он явно что-то прятал.
-Что это за дрянь? - Я поморщился: в руке у него была маленькая ампула с густой ярко-малиновой жидкостью внутри.
-Порисуем. - Олби пожал плечами. - Только не бойся? Проснешься.
-Уверен? - Я посмотрел на свои грязные башмаки. - Слушай, я не хочу чтобы всё было как в прошлый раз, ясно? После той дряни я чуть не попался. Каким-то чудом я проснулся до того, как они пришли. А если бы меня снова обнулили?
-Трусишь? - Олби вздохнул и спрятал ампулу в карман своей потрепанной, грязной куртки. - Тогда я сам воткнусь вечером.
-Ты бы поберег себя. Только одному богу известно, как нам удается держаться уже четвертый месяц. - Я посмотрел в его глаза, в надежде на понимание.
-Как ты сказал? Богу? Это что еще такое? Я, я..хм,я... - Олби дернулся и принялся ходить по кругу. Он делал так всегда, когда слышал о том, что не мог понять. Я знаю насколько это больно. Словно в твоей голове колючая проволока и ты не можешь через неё перелезть.
-Да неважно, - Я поднялся, поймал его за руку и остановил. - Садись, - пробормотал я и указал туда, где только что сидел сам. Олби медленно сел и уставился на меня.
-Думаешь нас скоро найдут? - Голос его немного задрожал. Мне всегда казалось, что он намного младше меня. Лет на 7-8. Если учесть, что судя по записям дневника мне 24, то он совсем еще ребенок.
-Думаю, что изменить мы ничего не можем. - Проговорил я и закашлялся. Знать бы что со мной происходит. Я сплюнул в гору разбитых лампочек. Моя слюна и кровь медленно потекли вниз по осколкам. Я посмотрел на Олби, - Ты ведь не забываешь записывать в дневник всё что происходит? Олби?
-Нет, конечно нет, я помню, что ты говорил. Это важно. Зачем-то. - Он неуверенно пожал плечами.
-Конечно важно. Можно я посмотрю?
-Держи. - Олби достал из внутреннего кармана куртки замызганную тетрадку и протянул мне. Я пролистал до последней записи.

"День 126. Не понимаю. Я не хочу ничего понимать. Голова не разрывается на куски лишь тогда, когда по венам растекается лима. Я не знаю, не знаю как это называется, но думаю, что "лима" вполне подходит."

Я посмотрел на Олби и печально улыбнулся.
-Да, ты прав. Лима вполне подходит.