Правила дуракаваляния

По отношению к Битову у меня родственное чувство, ослабевающее только на сложных его текстах, когда же он пишет просто, читаю словно своё. Всё, что хочешь сам высказать, уже написано, надо только найти своего автора; своих авторов – так будет точнее, потому что жить можно только миром, среди множества тех, кто знает то, что тебе необходимо знать, и умеет делать то, чего ты сам сделать не можешь.

Журнал "STORY" №6 (60), июнь 2013, "Правила дуракаваляния". Интервью у Битова брала Вера Харитонова. Подзаголовок: "Писатель Андрей Битов уверяет, что никогда в жизни ничего специально не добивался. А всему в своей жизни он обязан очень русскому явлению – лени".

Перечитываю статью, произвожу извлечения, честно предупреждая, что представления о статье в целом дать не могу, просто собираю фрагменты, материал для последующих размышлений, составляя род коллажа из фраз.

«Препятствия – это только ты сам. Других препятствий у тебя нет. Расхожая вполне мысль, но действительно попробуй хоть на йоту подвинь себя. Это практически невозможно. Попробуйте вы превысить какой-либо уровень или ускорить какое бы то ни было время, и вы увидите всё то же самое. Как в анекдоте про публичный дом <…> Пришла пора сына просветить, и папа говорит: "Ну, Ваня, помнишь, мы были в публичном доме, вот так же всё и у бабочек". Найти в себе хотя бы зёрнышко духовности – это значит понять, насколько ты не духовен. А нынешний человек в массе своей зазнался и думает, что он всё знает и понимает. И только тот, кто убедился, насколько он ничтожен, получает искру понимания, что всё принадлежит всему. Целому. Не надо преувеличивать, поскольку понимаем мы ничего. Ноль. Сердиться можно, конечно, иногда так бесит эта окружающая тупость, но, может, это ты туп и не понимаешь, почему время замедляется, почему ускоряется».

«Жизнь всегда не описана. Кругом нас всегда неописанная жизнь. И неописуемая заодно. Но именно поэтому и может возникать следующий писатель».

Потому и пишешь, даже не будучи писателем.

«… есть неленивые люди и серьёзные пацаны, а остальные – просто люди. Серьёзные пацаны – это бандиты, власть имущие и бизнесмены. А неленивые – те, кому надо всё время проявлять активность. Из остальных просто людей есть ещё те, которые чем-то оправдывают существо человеческое – на скрипке играют или в барабан стучат. Так вот я – придурок на зоне, и это тоже позиция: придурка не трогают. Мне главное – ничему не принадлежать. Ни группе, ни партии. Ты и так принадлежишь своему времени и с этим ничего не поделаешь. Я вообще убеждён, что к жизни надо относиться с большим трепетом: не пытаться что-то исправить, никогда ни на чём не настаивать, ничего не добиваться. К примеру, не стоит добиваться правды – сами скажут».

И никогда ничего у них не проси – сами дадут… подсказывает Булгаков из тридцатых годов прошлого столетия.

«Я просто счастливую жизнь прожил и настоящих мук не знал… Где-то написал фразу, что никаких талантов у меня не было, кроме любви к маме и неосознанной самостоятельности. И полного неумения вписаться в коллективное дело. Даже футбола или игры в войну не получалось. Взаимодействия больше двух человек я не понимаю. Мужчина и женщина, например, и всё. Одиночество – великое благо и благословение, и я им очень широко пользовался».

Вот они, существенные определения, вызывающие желание присвоить: неосознанная самостоятельность… неумение вписаться в коллективное дело… великое благо и благословение одиночества – которым я, в отличии от Андрея Георгиевича, не научился пользоваться.

«Судьба – это какие тебе достались родители, где ты родился. На самом деле ничего крупнее анкеты не придумано: место рождения, время, родители. Эти вещи определяют очень много. Потом начинаются более выборные, якобы случайные, например, первая книжка, что ты сумел прочитать. Для меня был "Робинзон Крузо", вот так я и оказался одиночкой. Но судьба читается только в обратном направлении, она по-еврейски написана».

Именно так. Оттого мы крепки задним умом.

«В принципе литература спасла меня от бездны вещей. Она каждый раз дарила мне оправдание. Я же не могу, выпивая, написать ни строчки, я должен себе объявить сушняк, чтобы это делать. Впасть в полную схиму. Для этого нужен необитаемый остров, я его себе изобретал».

Вот мысль, которую хочется сделать своей, чтобы забыть, где прочитал, считая, что сам изобрёл, сам пришёл, дожил, доплыл до этого оправдания, до этого берега, до этой суши.

Рассказывает, как Ольга, вторая жена, фактически спасла его, когда случился отёк мозга… «… при этом никаких тёплых отношений между нами уже не было <…> Замечательную формулу она произнесла, когда уже расстались, а просто любили потрепаться как два человека, которым друг с другом легко и понятливо. Она сказала, что любовь – это когда увидишь человека и обрадуешься. Это просто и так много, когда у тебя абсолютно непосредственная радость. И ещё я знаю, что на человеке, даже самом слабом, держится всё. Вынешь его, и осыпается сразу очень много».

Пока читал статью, вспомнил о множестве мест, например, Армению и Куршскую косу, о которых у Битова есть книги. В Армении я был всего несколько дней, а на косе, в общей сложности, провёл времени гораздо больше Андрея Георгиевича, но книгу не написал, сколько ни копил слова в толстых тетрадях, в блокнотах и на разрозненных листах. Остаётся считать, что виной тому лень – очень русское явление. Литература спасла меня от бездны вещей, которые могли бы занять время, потраченное на чтение. Потраченное с удовольствием…