В тылу и в сражении

     Вероника смотрела новости. Раньше она не особо жаловала телевизор, точнее, поступающую с его экрана информацию, но теперь из этого устройства звучали голоса, повествующие о самой нелепой и кровопролитной гражданской войне в братском государстве, в котором она бывала совсем недавно. Его столица запомнилась ей цветущей, солнечной и полной приветливых и гостеприимных людей, окружаемых сенью цветущих каштанов. Но теперь главную площадь столицы окружали выгоревшие здания без стекол, толпы разъярённых людей жгли покрышки, а по соседним областям шли бои с применением орудий, запрещенных в зонах, расположенных вблизи мирного населения. Но именно по нему, по мирному населению стреляли из этих самых орудий. Фосфорные бомбы, разрывающиеся на фоне ночного неба, издали выглядели,  словно праздничные фейерверки, но несли смерть и разрушение. Гибли женщины, старики, дети. Мужчин разрывали на части две стороны конфликта: новое правительство и отряды ополчения.  Последние оказывали достойное сопротивление первым. Как в армию, так и в ряды партизан всех тащили насильно, как при падении "Третьего Рейха" – независимо от возраста, состояния здоровья и других, менее значительных факторов. Гражданская война - самая страшная из войн, ибо даже кровные родственники, проживающие до момента её начала под одной крышей, восстают друг против друга. Война - зрелище неприглядное в любом случае, но никакой вооружённый конфликт не представляет собой  зрелища более ужасающего, чем война гражданская: сын идёт против отца, брат против брата. Она состоит из жестоких и кровопролитных сражений родни и соседей людей, совсем недавно являющихся друг другу добрыми соседями, а то и роднёй. Взор обеих сторон был затуманен ложными ценностями, навязанными сильными мира сего, которые решили сыграть шахматную партию не фигурами, но живыми людьми. Чтобы не было обещано победителям, какие бы ценности им не сулили, они не стоили пролитой в этой войне крови их родных и близких. Но люди были готовы на всё ради "золотого тельца" или мнимой свободы, или чего бы ни было обещано им. Обе стороны этого конфликта были предельно разозлены и жестоко обмануты. Теряя себя и своих близких, нередко убивая их собственными руками, люди теряли себя, свою честь, своё лицо. Никакая идея, никакая цель не стоит жертв в таком масштабе.

* * *

     Мирное население вереницей тянулось к границе родины Вероники. Люди, оставшиеся без всего. Социальный статус - беженцы. А также солдаты, мобилизованные на срочную и сверхсрочную службу новым правительством, но,  по какой-то неведомой причине,  забытые им без продовольствия и боеприпасов,  находясь в окружении ополченцев. Их судьба была еще менее сладкой, чем доля беженцев: они не хотели быть предателями и перебежчиками, перейдя на сторону оппонентов, потому им придется вернуться обратно в свою страну, но в каком статусе и как их примут здесь местные власти - было не ясно. Вряд ли их судьбы ждет положительный исход.
      Таким образом нелепое восстание, организованное группой людей на главной площади столицы,  поначалу  больше походившее  на фарс, переросло при поддержке союза нескольких влиятельных государств, в весь этот ужас. Механизм запущен, шестеренки крутятся, и остановить его уже не в силах даже тем, кто его запустил. Процесс пошел. Вечного двигателя, как известно, не существует, но когда и чем все закончится происходящее теперь неизвестно никому. Скорее всего, маленькую, некогда красивую, счастливую и гостеприимную страну растащат по кускам другие, более сильные государства, будто стервятники.

* * *

Город, в котором жила Вероника, располагался довольно близко к границе, потому беженцы  прибывали непрерывным потоком. Для них разбивались палаточные лагеря, местные жители организовали гуманитарную помощь, некоторые из них, у кого была возможность, предоставляли жилье. Один из таких лагерей располагался в запущенном парке, являющем из себя один из осколков павшей империи.
Вероника устала за день, потому решила присесть на ступеньках, некогда ведущих в летний театр, располагавшийся в этом парке, и немного передохнуть. Тысячи жизней прожили в его стенах актеры, как и в любом другом театре, даруя бессмертие классикам. Но и эту обитель лицедейства не пощадило время. Теперь руины из холодного камня, объятые ранним листопадом, грустили, словно одинокий старик об ушедшей молодости.
     Вероника осмотрелась: люди сбивались в кучки, грелись у костров и выпивали водку. Собственно, при данных обстоятельствах, больше им ничего не оставалось. Вечера были холодными, да и отчаяние, вызванное ситуацией и ужасом от пережитых событий, давало о себе знать.
     Взгляд Веры остановился на молодом парне, сидящем в стороне ото всех, на земле, прислонившись к дереву и укутанным какими-то пледами. Рядом с ним стоял мотоцикл со следами то ли пуль, то ли осколков от взрывных устройств на заднем крыле, и стесанной при падении краски на помятом бензобаке. Там же лежали туристический рюкзак и сложенная палатка. На левой ноге парня была порвана штанина, а в прорехе виднелись бинты. Видимо по причине острого недомогания, вызванного ранением он не нашел сил обустроить себе ночлег. Но про своего питомца, несмотря ни на что, он не забыл: под курткой у него сидел серый пушистый кот, которого он кормил чем-то с ладони. Вероника решила подойти к нему и оказать посильную помощь, хотя бы установив палатку и предложив угощение горячим чаем из термоса. Если бы не изможденный вид, порванная, испачканная кровью одежда и явный недостаток личной гигиены, парня можно было бы даже назвать красивым. Но не как слащавого юношу, а по-мужски: довольно крупные черты лица, черные как смоль волосы, вьющиеся крупной волной, при этом светлая кожа и пронзительно серо-голубые глаза, обрамленные черными ресницами. Его лицу, без того угрюмому, придавала дополнительную суровость борода. Вере даже было как-то боязно нарушать его уединение, но, судя по всему, он уже долгое время не находил в себе сил даже встать, потому возможность агрессивного поведения исключалась.
– Добрый день, я вижу, Вам нужна медицинская помощь. Пока я схожу за врачом, подумайте, что ещё Вам необходимо,  - без лишних предисловий перешла сразу к делу Вера.
– Премного благодарен, - передразнивая манеру общения Веры, ответил парень, - но мне нельзя обращаться к медикам, потому, если Вы надумаете их вызывать, я уеду.
– И куда, позвольте поинтересоваться?
– В другой лагерь, в лес, куда угодно. Это не обсуждается. Если принесете мне чаю, будет хорошо, если нет — обойдусь.
– Как скажете. Принесу чай и еду для Вашего кота, он точно не обойдется.
Веронику несколько задел гонор собеседника, но она решила не грубить и без того хлебнувшему горя человеку, выполнив его просьбу, хотя его физическое состояние не давало ей покоя. Когда она стояла рядом с ним, то обратила внимание на то, какую дислокацию он выбрал: с этой точки просматривался весь лагерь, а остальным его жителям практически не было видно парня за палатками и густым кустарником. Очевидно, что он от кого-то скрывался.
      По пути в полевую столовую Вера заметила двух подтянутых юношей с острым взглядом, которые о чем-то расспрашивали местных обитателей, после чего, немного покружив по лагерю, удалившихся. Что-то показалось ей подозрительным, и она решила расспросить тех обитателей лагеря, с кем говорили эти двое. Как выяснилось, они весьма завуалировано старались разузнать информацию о  молодых людях призывного возраста, по предположению местных, выискивая тех, кто мог являться потенциальными дезертирами, и прочих мужчин, не подпадающих под возрастную категорию призывного возраста, прибывших без семей, в одиночку. Обитатели лагеря предполагали, что эти люди являлись представителями карательных отрядов, действующих по приказу регулярной армии, назначенной новым правительством, прибывшие сюда под видом беженцев. Иные полагали, что это союзники сопротивления, что было гораздо менее вероятно. Мнения расходились, но важно было иное. Местные поведали о том, что из соседних лагерей доносятся слухи, что подобные странным гостям лагеря люди забирали мужчин насильно или под угрозой, куда-то увозили в тот же вечер, после таких визитов они пропадали. После того больше никто ничего не слышал ни о тех, ни о других.
      Тем временем наступали сумерки, на раздумья времени уже не было. К чёрту паёк, нужно уводить его отсюда, - приняла решение Вера относительно раненного парня с котом. Осмотревшись, не привлекла ли она лишнего внимания, она почти бегом направилась к новому знакомому. Его вещи были на месте, но самого его не было. Она в панике начала осматривать округу. "Неужели не успела..." - подумала она. Но, внезапно, очередной раз обернувшись, она увидела его. Он подошел совершенно бесшумно, будто из земли вырос. Стоял за спиной Вероники, молча  глядя на нее.
– Собирайся, уходим, - коротко отрезала девушка, не подавая вида, что была напугана его внезапным появлением.
– И куда мы пойдем? У меня нет денег, я едва могу стоять на ногах, и моего кота, Тайлера, не могу бросить. Здесь его хотя бы кормят местные, а иногда и меня заодно.
– Тайлера Дердена? - усмехнулась Вероника, - его мы тоже возьмем. Не спорь, времени нет, пошли. Когда придём, поест и твой кот, и ты, и выспишься на нормальной кровати, и сделаешь остальное, что тебе не обходимо, только не спорь сейчас, пожалуйста.
С явным сомнением, но он, всё же, согласился.
– Только тебе придется идти пешком и нести мой рюкзак, в то время, как я поеду рядом. Я не в состоянии идти, а ты с рюкзаком не поместишься на мотоцикле, - сказал парень.
– Не проблема, поедешь за мной, а я покажу, в какой двор нужно будет свернуть.
     С удивлением на лице, так как он явно ожидал возмущения столь негалантным своим поведением в отношении дамы, парень собрал вещи, сел на мотоцикл, завел его и поехал медленно, на первой передаче, чтобы не обгонять свою спутницу. До выезда из парка они двигались параллельно, затем, как и обещала, Вера объяснила, куда ехать и проехал немного вперёд, найдя место для парковки в её дворе. Они двигались в полном молчании, сосредоточившись на перемещении до конечной точки. Она жила неподалеку, в двухкомнатной брежневке в тихом дворе.

* * *

      … И вот я встречаю взглядом бесконечные ленты рельс, то следующие параллельно, то сворачивающие навстречу друг другу, сливающиеся и вновь расстающиеся до следующей бесконечности, сквозь узкое оконце верхней полки вагона. Третий час дня. Начинаю отсчитывать сутки. По одной из блестящих металлических полос чинно шествует серая ворона, горделиво осматривая окрестности. Медленно ползет навстречу кустарник, растущий вдоль путей, покрытый сусальным золотом осени. Самые ближайшие к нему полосы рельс давно заброшены людьми, и природа неумолимо берет верх над рукотворным: кустарник наступает, словно безмолвное войско, пробиваясь молодыми побегами между шпал, а сырость, хранимая ими, взращивает ржавчину, поедающую металл.
     Вскорости однообразие кустарника сменилось многоцветьем крон деревьев, покрывающих пересеченную местность с редкими деревянными домиками, словно несущими на подносах черноту убранных к зиме огородов. Некогда дремучий лес преобразился до неузнаваемости: он будто бы светился изнутри, помимо желто-оранжевых красок приобретя еще и прозрачность, сбросив часть листвы и поредев кронами. Небо контрастировало с деревьями все более тёмными оттенками серого, разрушая иллюзорность солнечного дня, создаваемую тёплым сиянием леса. Одна из железнодорожных веток свернула и ушла вглубь между деревьями, унося с собой историю всех поездов, проезжавших по ней…
     Это было полгода назад, когда Антон ездил к другу на поезде. Он не любил преодолевать слишком большие расстояния за рулем. Тогда он был свободен, силён и счастлив и, казалось, весь мир лежит у него на ладони. А теперь он даже не мог встать с кровати. С чужой кровати. Его город погряз под руинами, оставленными артиллерийским огнем, а сам он стал дезертиром. За ним охотились с целью расстрелять без следствия и трибунала, а его мысли были только о том, сохранит ли он ногу. Его, как привыкшего к физически активному образу жизни человека, эта мысль пугала до смерти.
      В тот вечер, когда Вера забрала Антона из лагеря, он был близок состоянию беспамятства и нахождению в бреду, вызванного повышенной температурой, в следствии воспалительного процесса, вызванного ранением. Переохлаждение, слабость от голода и прочие факторы, сопутствующие его состоянию и непростым условиям жизни в данный момент дополнялись  непрекращающейся тупой, а порой пронзающей и парализующей болью в ноге. При каждом шаге и каждом движении осколки терзали плоть, в которой накрепко засели. В больницу Антону было нельзя: во-первых, его искали охотники за дезертирами, во-вторых, по неписанному указу местного правительства беженцев обслуживали в медицинских учреждениях крайне неохотно, а то и вовсе отказывали. Представители городских властей  полагали, что палаточных лагерей и помощи волонтеров вполне достаточно, и нельзя позволять забывать гостям о том, что они не дома.
     Многие из соотечественников Веры полагали, что правительство оказывает слишком щедрую материальную помощь беженцам из братского государства. Но можно ли считать чересчур щедрой помощью довольно скромные выплаты, что получали люди, лишившиеся всего: жилища, нажитого за многие десятки лет жизни своей и предков, абсолютно всего имущества, обустроенной жизни, планов на будущее. В конце концов, если не брать в учёт материальное - человеку, оставшемуся без Родины, сложившегося быта, своего мира среди друзей и соседей, родных сердцу мелочей никакая материальная компенсация не может покрыть этих утрат.

* * *

     После того, как Вероника, несмотря на то, что слабой женщиной ее назвать было никак нельзя, битый час затаскивала Антона к себе в квартиру, располагавшуюся на втором этаже пятиэтажного здания без лифта, они решили, что пора принимать экстренные меры по его излечению. У Антона темнело в глазах от боли, он как мог держался, чтобы не потерять лицо перед женщиной, но с огромным трудом сдерживал стон и слезы.
     Уложив Антона на кровать, Вера начала быстро перемещаться по квартире, кому-то звонить. Он же недвижимо лежал на кровати, боясь пошевелиться, испытывая острую боль при каждом движении. Так продолжалось до тех пор, пока обезболивающее, данное ему хозяйкой квартиры, не начало приходить в действие.
- Покажи, где у тебя ванная комната и дай мне мой рюкзак, пожалуйста, - глухим голосом проговорил Антон. Он с трудом перемещался по квартире, но ему было неудобно перед Вероникой за его вид и состояние, потому он хотел привести себя в порядок как можно скорее и, желательно, в гордом одиночестве.
- Сейчас отнесу туда и рюкзак, и тебя, - шутливо ответила Вера.
- Себя я сам отнесу, ты главное – задай направление.
То, что он не утратил чувства юмора – являлось хорошим признаком: стало быть до предела терпения запас еще имеется.
- У меня есть один хороший и совсем не болтливый друг, который привезет медика, а тот сделает тебе операцию, так что у тебя есть полчаса на исполнение всех твоих планов. Поставлю в ванну табуретку, так тебе будет проще. У меня была бабушка, я купала её также. Но сперва нужно герметизировать раны на ноге - нельзя, чтобы в них попала вода. Я все сделаю, ты только не спорь и не мешай.
- Надеюсь, ваш медик практикует и другие виды хирургии, помимо ампутации, - не найдя, что еще ответить на столь убедительные аргументы, сказал Антон.
Вера принесла пищевую пленку и велела Антону раздеться, на что он долго не соглашался. Он отнюдь не был большим скромником по натуре своей, но длительное отсутствие личной гигиены смущало его в данный момент. Тем не менее, делать было нечего, сам он бы точно не справился.
- Да брось ты, нашел чему стесняться. Помоешься и будешь чистым. Грязь – это не руки из задницы: ее смыть можно, а последние не пересадишь, - заметив его смущение, постаралась разрядить обстановку Вера.
      Усмирив гордыню, Антону пришлось принять помощь.Рельеф его мускулатуры искусно обрамляли татуировки, выполненные в этнической тематике. Увидев его без одежды, Вере стало ясно, как он смог так долго продержаться в столь суровых условиях: он был в прекрасной физической форме.
Когда приехал медик, Антон уже лежал в постели и почти дремал. Боль отступила, его окружал запах чистоты и легкий, почти неуловимый аромат женских духов, оттеняемых индийскими благовониями. Сквозь сон прорывались воспоминания о мирной жизни, о том, как он просыпался рядом со своей девушкой, об отдыхе дома после долгого рабочего дня или тренировки, когда уютная постель дарит ощущение счастья и успокоения. Воспоминания, словно предрассветная мгла, покрывающая траву, заволакивали его разум мягкой пеленой, унося в далекий мир грез. Его разбудили мужские голоса, пробивающиеся сквозь шум и шаги в коридоре. Он будто бы свалился с верхней полки вагона поезда, о путешествии в котором недавно вспоминал: из воздушного и эфемерного блаженного полусна произошло жёсткое падение обратно в беспощадную реальность.
      Вошли двое мужчин, сходу представившись Антону. Темноволосого парня, лет двадцати пяти, с окладистой бородой, звали Олегом. Второй, бритый наголо, абсолютно весь покрытый мастерски выполненными татуировками, судя по элементам узора, выглядывающим из рукавов и над воротом черной шелковой рубашки, представился как Кирилл. Он и был тем самым медиком, в руках которого была дальнейшая судьба Антона. Он смутно осознавал происходящее, все казалось каким-то далеким, нереальным, происходившим будто бы не с ним, а с кем-то другим, через чьи глаза он, по какой-то неведомой причине, мог наблюдать за всем, оставаясь при этом непричастным к происходившему.

* * *

      Вокруг Антона воцарилась суета. Все трое: Вера, Олег и Кирилл, о чем-то оживленно переговаривались, по очереди выходили из комнаты и возвращались, что-то принося и унося, так же, друг за другом, осматривали раны в ноге Антона. Последняя из процедур внезапно вернула ему ясность ума и способность осознавать происходящее, более того – вызвала животный страх и состояние близкое к панике, и как ни старался он это скрыть, все отражалось во взгляде, в череде вопросов по поводу предстоящих мероприятий, которыми он буквально засыпал присутствующих. Но выбора не было: либо дожидаться мучительной смерти от гангрены или сепсиса, либо довериться этим людям и дать себе, хоть и небольшой, как ему казалось со страху, но шанс остаться в живых и в относительной целости.
Кирилл, как выяснилось, учился на последнем курсе хирургического отделения, делая успехи в постижении профессии. Еще в начале обучения ему прочили блестящую карьеру и светлое будущее, но денег на учебу, как водится, в семье не было. Потому он начал оказывать медицинские услуги лицам, не желающим по ряду причин обращаться в официальные медучреждения. Правда, он чаще имел дело с огнестрельными и ножевыми ранениями, но для данной операции навыков и знаний у него вполне хватало, так что опасения Антона были напрасны.

* * *

     Время шло, нужно было приступать. Вера села позади Антона, обхватив его всеми четырьмя конечностями в надежде зафиксировать его при необходимости, что было весьма сомнительно, так как, даже не смотря на слабость, вызванную  болезнью, Антон производил впечатление сильного физически мужчины. Антон лежал на правом боку, Олег старался зафиксировать его ногу, прижимая одной рукой таз, другой колено, навалившись всем весом. Кирилл сделал пациенту укол с двойной дозой обезболивающего, но был риск, что оно не подействует в полной мере – такое уж свойство было у организма Антона, о чём он предупредил заранее. Немного выждав, дабы убедиться, подействует ли укол, они приступили. Случай был не самый простой: с момента ранения прошло почти двое суток.
      Антон лежал под тяжестью тел людей, извлекающих из его плоти куски металла, ткани, попавшей в раны вместе с осколками. Он никогда прежде не испытывал боль, соразмеряемую с той, что прочувствовал нынче. Он сдерживал себя как мог, но сознание его становилось всё более мутным. Он отключился, очнувшись уже с зашитыми ранами и в перевязке. Все присутствующие устремили взгляды на него, ожидая его пробуждения. Вера прижимала к своему запястью бинт, оно кровоточило. Как выяснилось, хотя она не обмолвилась ни словом об этом, Антон, будучи в забытьи, сильно прикусил ей руку.
      Дальнейшие события происходили для него как будто в тумане: все подходили к нему, что-то спрашивали, испытующе смотрели на него, он отвечал, но сам не помнил что. Придя в сознание, он некоторое время не открывал глаза, не по причине слабости или недомогания, но из-за страха соприкасаться с беспощадной реальностью: ему то казалось, что он все еще под обстрелом, то, что он лежит раненый на холодной земле в лагере беженцев. Открыв-таки глаза, он обнаружил себя в постели, в тепле, тишине и покое, что было весьма неожиданно для него, и даже казалось несколько настораживающим. После всего пережитого весьма непросто было поверить в реальность происходящего.
      Говорят, что человек быстро привыкает к хорошему, но, это не совсем так: гораздо быстрее он смиряется с неудобствами или трагедиями. Точно также Антон уже примирился с войной и пребыванием в бегах, а когда обнаружил себя в обстановке, аналогичной той, в которой ему довелось просуществовать большую часть жизни в мирное время, он растерялся. К тому же, ему только что спасли жизнь люди, которых он видел впервые, не попросив ничего взамен и  даже не задав вопросов по поводу природы его травмы, что тоже было странно для него, особенно в свете событий, происходивших на его Родине.  Даже самые близкие в недавнем времени люди, готовы были растерзать друг друга. Никому нельзя было доверять, все были преисполнены ненавистью.
     Тайлер мирно дремал на кровати рядом с Антоном, устроившись между расшитых витиеватыми узорами подушек. В квартире Вероники практически вся мебель и детали интерьера были куплены у индусов, регулярно посещавших город со своей ярмаркой. Запах медикаментов забивал аромат благовоний. В комнату вошла Вера, принеся тарелку куриного супа. Слишком плотно есть Антону пока не стоило, но нужно было восстанавливать силы.

* * *

     Теперь перед Верой стояла задача: спрятать мотоцикл Антона. Он стоял прямо перед подъездом, а, учитывая то, что Антона искали, оставлять его там было бы крайне неосмотрительно. Она снимала гараж рядом с домом, где стояла её старенькая "Восьмёрка" и хранилась зимняя резина к ней и всё необходимое для починки данного транспортного средства. Там же стоял мотоцикл соседа Веры, Анатолия, с которым они делили оплату аренды гаража пополам. С соседом Вера общалась крайне мало, о его политических убеждениях и взглядах, в общем, она не знала ничего, потому не могла быть уверена в том, что он сохранит её тайну и не выдаст Антона. Толя с Верой не были приятелями, лишь хорошими знакомыми, потому она не стала раскрывать ему все карты, сказав, что мотоцикл, принадлежащий Антону, это её новое приобретение.
- Круто! Добро пожаловать в клуб двухколёсного братства! - сказал Анатолий, ни на грамм не усомнившись в истории Веры.
     Антону повезло: двоих крепких молодых людей в штатском, осматривающих парковку перед подъездом Веры, встретила первой из всех соседей именно она. Они остановили её и начали задавать вопросы о том, не видела ли она мотоцикла и раненого в ногу человека. По счастливой случайности, Вера возвращалась из гаража, только успев отогнать мотоцикл Антона. Она сказала, что человек, который их интересует, был здесь, она говорила с ним, предлагала помощь, но он уехал. Она дала им ложное направление в лагерь беженцев, располагающийся на окраине города и, не вызвав малейшего подозрения, удалилась, пройдя мимо своего подъезда и обойдя петлями пару дворов,  на всякий случай.
     Вернувшись домой, после проведённой в гараже работы и занимательного разговора перед подъездом, Вера решила расспросить Антона подробно о всём произошедшим с ним до их встречи. Но она не успела начать задавать наводящие вопросы, тщательно отрежесированные в её мыслях, как он сам начал повествование.
- После того, как небольшой митинг, затеянный в благих целях, приобрёл масштабы гражданской войны, жителям области, где я проживал, пришлось нелегко. Наш город подвергался регулярным артиллерийским обстрелам со стороны армии новой власти. Отряды сопротивления отвечали тем же. Делившим сферу влияния не было никакого дела до мирных граждан, которые желали лишь спокойной жизни для себя и своих близких. Трупы так и лежали на улицах, с накрытыми попавшимися под руку тряпками, пропитавшимися кровью. Их некому было убирать, да и времени между обстрелами было всё меньше. Жители прятались по погребам и подвалам, некоторые пытались сбежать к ближайшей границе. Те, кто жил поблизости от бомбоубежищ времён второй мировой, скрывались там. Затем приехали представители армии, назначенной новым правительством с целью завербовать всех дееспособных граждан мужского пола в их ряды. Я не был трусом, но не желал присоединяться к тем, кто убивал моих друзей и соседей, разрушая мой дом, мой город, мою жизнь. Потому, я прятался, вместе с подобными мне в далекие от женщин, детей и стариков, дабы обезопасить их. Затем пришли сторонники оппозиции: точно такие же вооружённые отряды, прибывшие на военной технике, с аналогичной целью. Я не хотел принимать ничью сторону, понимая, что это бессмысленно. Обе стороны представляли одинаковую угрозу для моих близких: они были лишь шахматными фигурами на доске, принадлежавшей тем, о существовании кого они, скорее всего, не имели ни малейшего представления.
      Осознав, что прятаться бесконечно не выйдет, и что в ближайшее время от этих жестоких игр могут пострадать мои родители и наши соседи. Они  организовывали сокрытие своих сыновей и сыновей друзей, прячась в подвалах и бомбоубежищах, покинув свои дома и живя в перманентном страхе. Необходимо было хоть как-то действовать, чтобы разрешить данную ситуацию. Потому я решил прорваться через границу, чего бы мне это не стоило, дабы попытаться найти союзников здесь и вывезти свою семью и всех, кого будет возможно туда, где мирное небо, и не свистят снаряды над головой. Для начала мне нужно было лишь добраться до вашей границы, где меня приняли бы как беженца. Но это оказалось не так просто, как казалось мне и моим близким, со слезами на глазах благословившим меня на данное мероприятие.
      Собрав всё необходимое, я выдвинулся в путь. Дорога была пуста: никто не решался надолго покидать свои дома, тем более, находиться на открытом пространстве. Было раннее утро - самое тихое время. Но, на подъезде к границе, сзади меня, из-за поворота, неожиданно появились два бронетранспортёра. Голос, звучавший из громкоговорителя, велел мне немедленно сдать вправо и остановиться. Осознавая, что сделав это, я подпишу себе смертный приговор, я максимально разогнался, использовав всю мощь моего мотоцикла. Они не в силах были догнать меня, потому выстрелили из гранатомёта. Я улетел в кювет, Тайлер так и остался в металлическом ящике с решёткой, сваренным отцом специально для этой поездки, закреплённым на спинке пассажирского сиденья. Навстречу моим оппонентам вылетели БТР и Уазик, началась перестрелка. Тем временем я, собрав все силы в кулак, постаравшись забыть о боли, я поднял мотоцикл, завёл его и поехал к границе, которая была уже совсем близко. Пограничники, после недолгого досмотра, выдали мне медикаменты и бинты, отправив меня как можно скорее: они знали о возможном преследовании, грозившем мне смертью, и проявили сочувствие. Они повидали многих людей, спасавшихся бегством через их блок-пост: детей, женщин, стариков, раненых. Немало людского горя довелось им увидеть. Они дали мне адреса лагерей беженцев, пожелав счастливого пути. Несмотря ни на что, везде найдутся хорошие люди.
Родители моей девушки, с которой мы планировали заводить семью, живут ближе к столице, собираясь перебираться в неё. Когда начались политические раздоры, их будто подменили: они стали ярыми союзниками новой власти. Несмотря на это, Яна хотела уехать со мной, но я посчитал, что это будет слишком опасно для неё, потому поехал один, без предупреждения. Я посчитал, что приехав сюда, найду способы обеспечить переезд всем своим близким, включая её. И теперь, из-за моего состояния и действий тех, кто открыл на меня охоту, этот план оказался под угрозой. Я остался один. У меня нет здесь знакомых, а по документам я проник сюда нелегально. Теперь мне понадобится гораздо больше времени на осуществление задуманного, нежели я запланировал изначально.
- Я помогу тебе всем, чем смогу. Ты можешь общаться через мои средства коммуникаций со всеми, с кем пожелаешь. В первую очередь, сообщи, пожалуйста, родителям и подруге, что ты жив и находишься в относительной безопасности, - промолвила Вера в ответ на его рассказ.
- Я не знаю даже как тебя благодарить, ведь я уже готовился к самому хучшему исходу, не рассчитывая на помощь со стороны.
- Вероятно, я немало задолжал тебе и твоим друзьям за старания и риск.
- Ты никому ничего не должен. Не думай об этом. Я и мои товарищи поступаем так, как желали бы, чтобы поступали с нами люди, которых доведётся повстречать на пути. Прекращай забивать себе голову ерундой, просто ешь суп.
Вера ушла курить на балкон, а Антон, глядя ей в след, долго осмысливал сказанное ей, но всё же внемлил её указаниям, взявшись за поедание принесённого ей супа.

* * *

     Вероника в очередной раз возвращалась из продуктового магазина. У подъезда её снова поджидали уже знакомые ей двое мужчин. На этот раз их расспросы были гораздо более настойчивы и менее вежливы. Постаравшись перевести разговор в мирное русло и убедить их в том, что она не знакома ни с кем, кто соответствует их описанию, она шмыгнула в подъезд, плотно захлопнув дверь за собой. Поднявшись по лестнице бегом, она попросила Антона собрать все его вещи, посулив объяснить всё позже. Он не стал задавать лишних вопросов и выполнил её рекомендации.
Вера велела Антону выйти на балкон, пока она переобувалась в более удобную обувь и извлекала из тайника единственное оружие - "Сайгу". Перевесив её через плечо, она присоединилась к Антону. В это время раздался стук в дверь. Несколько секунд подождав ответа и не получив его, те, кто были снаружи, начали выпиливать замок аккумуляторной болгаркой.
     Балкон соседа Веры по гаражу располагался в полуметре от её балкона. Стоило сделать шаг - и они окажутся в квартире, выход из подъезда которой ведёт прямиком на чердак. Вероника перебралась первой, затем помогла Антону. Им повезло: сосед был дома. Как выяснилось, его тоже допрашивали те люди, от которых желали укрыться Вера и Антон. Тогда-то он и догадался о том, чей на самом деле мотоцикл пригнала в гараж Вероника. И снова удача - он был на стороне своих соседей, будучи готовым им помочь. Он вышел в подъезд, убедившись, что там никого нет, и позвал Веру и Антона. Они выбрались на чердак, оттуда на крышу и спустились по пожарной лестнице с другой стороны здания вниз. Кроме "Сайги" и патрон к ней Вероника прихватила палатку, пенки, спальные мешки, прочий туристический скарб, хранившийся упакованным в рюкзак, и спиннинг с мормышками, дабы была возможность найти пропитание в любых условиях. Несколько дней им предстояло провести на природе, в отдалении от города, пока всё не утихнет. Вера всю жизнь прожила в этих краях, потому знала все нехоженые места в лесу у реки. Их недруги, убедившись в отсутствии признаков пребывания Антона в квартире, должны были успокоиться и переключиться на другие дела. Сосед Веры обещал докладывать о их появлении по телефону.
      До места пришлось добираться общественным транспортом и пешком, а по пути нужно было купить еды и воды. Но, несмотря на усталость и боль в ещё незажившей ноге, Антону явно пошёл на пользу отдых на природе. Он вспомнил о том, как уходил в лес неподалёку от своего города, чтобы побыть в уединении, полюбоваться закатом, и порыбачить, любуясь многоцветием всполохов рассвета и встречая первые лучи солнца. Именно этим Антон и Вероника занимались ближайшие трое суток, пока не появилась возможность вернуться обратно. Сосед Веры, заранее договорившись с ней, вызвал мастеров, решивших проблему с искалеченной дверью. По прибытии Вероника вернула ему деньги, потраченные им на данное мероприятие. 

* * *

      Прошло около двух недель с той поры, как Антон поселился у Веры. Очень долго он не мог свободно перемещаться по квартире, и ей приходилось помогать ему. Она принесла ему трость, что облегчило свободу его передвижения. По большей части она находилась дома, так как зарабатывала на жизнь не на постоянном месте работы, а случайными заработками. Она бралась за всё, что приносило хоть какой-то доход. Вероника выполняла на заказ чертежи в программах AutoCAD и SolidWorks на дому, кроме того, она брала мелкие заказы по ландшафтному дизайну и отделке помещений. Последние виды заработка она решила отложить до полного выздоровления Антона. В общем, ввиду специфики её заработка, она могла находиться с Антоном, оказывая ему физическую помощь и моральную поддержку столько времени в сутки, сколько требовалось. Тем не менее, Антон, не желая быть пассивным иждивенцем, старался максимально делать работу по дому: пока Вера отлучалась по делам, он устранил все поломки в сантехнике и электрике, до чего никак не доходили руки у Веры. Также им была приготовлена еда и прибрано дома. Потому, несмотря на его молчаливость и угрюмость, Вере искренне захотелось помочь Антону в осуществлении его планов всеми возможными способами. Он умел принять помощь, оказанную ему, а она смогла оценить его  благодарность. Потому, как-то вечером, после нескольких наводящих вопросов Вероники, они начали обсуждать возможные варианты решения проблемы Антона с перевозкой его близких через границу.
       Чтобы забрать родных, Антону нужно было вернуться на Родину. Главной проблемой воплощения этого являлось то, что он незаконно пересёк границу. Выехать из страны было гораздо проще, чем вернуться. Так как Антон покинул своё государство нелегально, и печати в паспорте у него не было, обратно возвращаться придётся аналогичным путём, но это было не единственной проблемой. Государство Веры принимало беженцев, а в родные земли Антона был закрыт въезд всем лицам мужского пола от шестнадцати до шестидесяти лет.
       Как уже было упомянуто, Вероника зарабатывала на жизнь продавая саженцы растений и прочий материал для ландшафтного дизайна, а когда заканчивался сезон, отправлялась на гастроли с местной цирковой труппой, ухаживая за животными. По счастливому стечению обстоятельств в ближайшем туре ей предстояло ехать в сторону родных земель Антона. Как известно, люди, работающие в цирке, всегда готовы прийти друг другу на выручку, не выдавая тайн соратников посторонним. Несмотря на то, что Вера не выступала на манеже, её уважали и любили в данном коллективе, к тому же, её коллеги проявляли сочувствие к пострадавшим от гражданской войны, разыгравшейся по соседству, в государстве, жителей которого в стране Веры все считали соотечественниками, и никак не могли охарактеризовать их как иностранцев. Потому договориться о нелегальной переправке Антона, спрятав его в багаже, среди реквизита, оказалось не так уж сложно, как Вера предполагала вначале.
Мотоцикл Антона, как и все его вещи остались у Веры. Он планировал вернуться сюда с родными, но это было под большим вопросом, потому они договорились о том, что в случае провала изначального плана Вера продаст его мотоцикл и перечислит деньги на банковский счёт Антона. 
      Преодолеть границу им удалось на удивление легко. Вера и её коллеги опасались, что реквизит будет осмотрен более подробно, чем они рассчитывали, но Антона, сгруппировавшегося в громоздком сундуке с костюмами, насколько ему позволяла пластика, не обнаружили. Преодолев границу, можно было наконец-то расслабиться.
      Цирк совершил остановку в совершенно безлюдном месте. Вокруг были лишь поля и лесополосы. Отсутствовал привычный городскому обитателю, стоявший вечным непрекращающимся фоном звук двигателей непрерывного потока автомобилей. Не было и дымки, состоящей из поднятой городом пыли, освещаемой его огнями и заслоняющей глубину и холодное мерцание светил ночного неба.
Антон с Вероникой лежали на крыше одного из "домов на колёсах", принадлежащих цирковой труппе и наслаждались видом накрывающего их небосвода. Вера вновь начала расспрашивать Антона о том, как он жил до войны. Ранее он уходил от подобных разговоров, сейчас же, видимо под влиянием романтической обстановки цирковой жизни и вида свечения звёзд на фоне глухой черноты космоса, будто нависающих прямо над головой объёмным куполом, он решил немного пооткровенничать.
      Как выяснилось, незадолго до случившегося, он открыл своё дело: снял помещение, нанял людей и организовал автосервис. Являясь владельцем, он не брезговал и сам работать руками, так как ему это очень нравилось, потому именно этим делом он и решил заняться. Его девушка, Яна, была студенткой политехнического ВУЗа в её родном городе. После третьего курса она перевелась на заочное отделение, вопреки желанию родителей, и начала работать на производстве по специальности, так как они с Антоном планировали совместными усилиями расширять и продвигать его бизнес, задуманный как общий в будущем. Яна обладала техническим складом ума, разбиралась в конструкции двигателей внутреннего сгорания, была знакома с бухгалтерским делом, потому это партнёрство для Антона должно было стать выгодным.
       В процессе разговора выяснилось, что у них с Верой было много общего. Вера рассказала о том, как она хотела уехать со своим близким другом к морю, открыть магазин запчастей для мотоциклов или даже мастерскую по ремонту и "кастомайзингу". Они собрали вместе два мотоцикла, на которых проездили целое лето и поставили в гараж на зимовку, лишь когда снег полностью покрыл дороги. У них была масса планов и задумок, но друга Веры настигла болезнь, которую не в силах были победить никакие доктора. Этот недуг забрал его, оставив лишь боль утраты и воспоминания. Он угасал стремительно, надежды на выздоровление не было изначально. Вера с большим трудом оправилась от потери, тешась лишь мыслью о том, что он не хотел бы её гибели, а всегда желал ей счастья, продолжения пути, начатого ими двумя. С трудом пережив потерю, более она не искала любви.
Планы Антона разрушила война, а надежды Веры разбила судьба. Но, лишаясь привязки к материальным ценностям, человек обретает свободу, хотя и не каждому дано оценить этот дар. 
      Мотоцикл Антона оставался в гараже, арендованном Верой и её соседом. Антон, не желая обременять себя лишним грузом и желая отблагодарить Веру за оказанную помощь, решил оставить свою технику ей. Ведь его можно было продать по запчастям, или, приобретя новую раму с номерами и документами, пользоваться им законно. Она яро воспротивилась данному его решению, но он уговорил её, попросив перечислить наличные в размере стоимости техники, если в течение полугода он не сможет его забрать, как было договорено ранее. Вера обещала найти его, но куда заведёт их обоих судьба, предсказать было невозможно.
      Девушка Антона в данный момент жила с его родителями. После своего внезапного отъезда он не надеялся, что она дождётся его, но Яна уехала из столицы, покинув свою семью, чтобы быть с ним. Теперь ему предстояло вывезти своих родителей и Яну из разрушенной войной страны. Ему требовались финансы, чтобы отблагодарить цирк за оказанную ему поддержку и риск, сопутствующий ей, и обеспечивший осуществление задуманного Антоном плана. Потому нужно было попытаться продать оборудование из закрытого из-за невостребованности в условиях войны автосервиса, если его ещё не растащили мародеры. На это нужно было время, потому отъезд с труппой, в которой работала Вера, был под вопросом. Как известно, циркачи контактируют друг с другом, стало быть, можно было рассчитывать на помощь другой труппы, если получится договориться.
Антон не сидел без дела: он выполнял всю возможную физическую работу, несмотря на хромоту. Он осмотрел и починил всю технику, в которой разбирался, выполнял погрузочные работы. Директор и все работники прониклись  к нему доверием и искренне желали помочь в осуществлении его планов, несмотря на то, что циркачи не жалуют чужаков.
      Цирк должен был простоять около двух недель в городе, где планировались гастроли. На малой Родине Антона шли не прекращающиеся боевые действия. Местные жители ежеминутно были готовы к артиллерийскому обстрелу, потому эту округу труппа точно объедет стороной. Антону нужно было договориться с родными о месте, куда им нужно будет прибыть. Яна спрятала свою "малолитражку" и несколько канистр с бензином в лесополосе, в отдалении от города, так что транспорт для отъезда у них имелся. Естественно, Антон был крайне обеспокоен тем, что не сможет сопровождать их в пути, но его присутствие грозило бы им большей опасностью: карательные отряды и ополченцы рыскали в поисках дезертиров и иных лиц призывного возраста. Пара пенсионеров и хрупкая девушка не вызовут подозрения, но опасность артиллерийской атаки и шальных пуль была неизбежна. Но эта угроза преследовала их и в данный момент. Оставаясь на месте, они также находились под угрозой и в постоянном страхе, потому терять было нечего.
      В западной части страны царила власть нового правительства, крайне враждебно настроенного к соотечественникам Веры. Но там было спокойно, к тому же, как минимум половина труппы свободно владела местным наречием, являясь уроженцами данных мест или, как минимум, имея в наличии родственников в данном государстве. Вера тоже поднаторела во владении местным диалектом. Ей нравился этот язык своей простотой и неким народным изыском, потому частенько она общалась с коллегами именно на нём. Они научили  Веру говорить без акцента. С её каштановыми вьющимися крупной волной волосами, закрывающими талию, жгучими карими глазами и способностью перенимать микромимику, невербальное общение и поведенческие черты, свойственные данной этнической группе, её везде принимали за свою. Несколько месяцев она жила в цыганском таборе, изучив обычаи, суеверия, язык этого народа, и порядки, царствовавшие в таборе. Казалось, она может внедриться в любое общество, любую национальность, изучив диалект и обычаи. В данный момент это качество могло оказаться полезным, как никогда прежде. Антон подметил эту её черту, пошутив, что в прошлой жизни она, вероятно, была шпионом.
Они приближались к точке назначения. Всё это время Антон не имел возможности связаться со своими близкими, чтобы сообщить им дальнейший план действий. В родном городе Антона вышки сотовой связи были разрушены, но, несмотря на войну, интернет продолжал работать. Нам нужно было найти источник беспроводной связи, чтобы он мог проинструктировать своих близких. Они с Верой, прихватив для подстраховки пару её коллег, которые выполняли силовые трюки на арене, отправились в ближайшее кафе. Тут-то и пригодились шпионские навыки Веры: ей, как женщине с довольно интересной внешностью, проронившей пару фраз с намёком на сочувствие новому режиму, произнесённых без акцента и, даже с наличием местного жаргона, сразу же выдали пароль от местного беспроводного интернета. Пока Антон говорил с родными, Вера отвлекала работников кафе разговором, дабы они не смогли раскусить их намерения. Цирк разбил лагерь за городом, потому Антон выслал географические координаты стоянки со спутника. Иным способом найти его было бы крайне сложно.
      С рассветом родные Антона и его девушка выдвинутся в путь. Из беседы выяснилось, что Яна убедилась в неприкосновенности здания автосервиса Антона. Потому, воспользовавшись наличием интернета, он разместил объявление о продаже своего оборудования на сайте, снизив цену до предела при условии самовывоза и оплаты наличными. Банковская система не работала: Антон не мог обналичить свои накопления. Надежд на отклик было мало, но шанс упускать не стоило. В противном случае ему предстояло бы найти транспорт для перевозки, а нам с Яной как-то вывезти всё из зоны боевых действий. Антон категорически не хотел подвергать нас опасности. К тому же, оборудование весило немало, и две девушки физически не справились бы с погрузкой. К счастью, объявление Антона вскоре получило отклик. Согласно условиям сделки, покупатель должен был предоставить аванс, а затем привезти всю оставшуюся сумму, когда оборудование будет вывезено. По сути, это был риск для обоих сторон, но выбора не было. Покупателя привлекла ничтожно малая цена, а Антону необходимы были средства. К радости обоих сторон сделка состоялась честно. Теперь оставалось только ждать прибытия родных Антона. Ситуацию осложняло то, что им нужно было успеть попасть к месту назначения до отправления цирковой труппы, которую сменят коллеги Веры. Оставалась только надежда.
     В трейлере, где ночевали Антон и Вера, было тесновато: с ними ютились семеро карликов, выступающих с юмористическим номером на манеже. Но это не смущало никого из присутствующих. Эти маленькие люди обладали искромётным чувством юмора, после весёлых посиделок с ними Антон и Вера проваливались в глубокий сон, утомлённые общением. Но покой Веры всё же был прерван звуком мотора автомобиля, заехавшего на территорию лагеря. Она и ещё несколько человек вышли навстречу незваным гостям. Из машины вышла семейная пара преклонного возраста и кучерявая рыжеволосая девушка хрупкого телосложения. Вера сразу поняла, кто эти люди и успокоила коллег, приготовившихся обороняться. Вернувшись бегом на место своего ночлега, она спешно растолкала Антона. Он, не медля не секунды и едва открыв глаза, выскочил на улицу. Несколько месяцев он не виделся с близкими. За это время все они многое пережили, и многое предстояло обсудить. Слухи быстро разнеслись по лагерю, потому в течении считанных минут все его жители проснулись, желая быть свидетелями долгожданной встречи. В мгновение ока был накрыт стол в походной столовой, из-под полы на него была поставлена горилка и разложена закуска. Каждый посчитал нужным внести вклад в праздничное застолье. Яна и Вера были очень рады знакомству друг с другом. Яна была безгранично благодарна Вере за спасение Антона и помощь ему, а Вера разделяла счастье их воссоединения. Встречая рассвет праздником, все присутствующие пили, ели и наслаждались столь редкой в военное время радостью.
      Предстоящим вечером цирковая труппа, выступающая ранее, должна была возвращаться на Родину Веры. Они уже согласились перевезти Антона с родителями и Яной, даже отказавшись от ранее предложенных им денег. Вера сумела настолько душещипательно поведать им историю этих людей, что они с трудом сдерживали слёзы. Являясь противниками происходящих распрей и ярыми сочувствующими простым людям, несущим невосполнимые потери от происходящего, циркачи искренне желали помочь оказавшимся в столь непростой ситуации людям. Являясь вольными странниками,  дарующими людям радость, они всем своим нутром были против войны.
      Проснувшись после обеда, Антон с Яной и родителями, в сопровождении директора труппы и силачей, отправились на финальные переговоры с коллегами. Собравшись за обеденным столом, все заранее попрощались с новыми знакомыми, так как, скорее всего, увидеться вновь уже не доведётся. Именно так и случилось. Уезжать Антону с близкими пришлось спешно. Все участники данной беседы обменялись контактами в соцсетях. Настала пора расставаться. Антон отвёл Веру в сторону для личного разговора. Он очень привык к ней, был благодарен и опасался за её дальнейшую судьбу. Ведь даже странствуя по городам, где не гремят взрывы, Вера и её коллеги не находились в безопасности. Антон и Вера пообещали держать друг друга на связи, как минимум для того, чтобы убедиться в том, что каждый из них выжил. Антон обещал написать Вере сразу же, как пересечёт границу, потребовав с неё аналогичное обещание. Вера сказала, что он всегда может рассчитывать на её помощь и крышу над головой. Вера тоже прикипела душой к Антону. Ей понравились его родители, а с Яной, буквально за несколько часов общения, они стали подругами.
      Экстремальные условия, когда смерть дышит в затылок, способствуют гораздо более скорому сближению людей, нежели размеренная тихая жизнь. Ей было горько расставаться с новыми друзьями, предполагая, привыкнув рассчитывать на худший исход, что ей не доведётся более увидеться с ними. Но время покажет, чем закончатся истории этих людей и как пересекутся их пути, если это будет возможно.

                *       *       *

      Самый главный урок, который извлекли из вышеописанных событий все его участники, состоял в том, что при любых обстоятельствах, и даже в условиях дикого напряжения, вражды и недоверия ко всем и вся, всегда найдутся люди, не потерявшие лица, не утратившие честь и достоинство, готовые придти на помощь тому, кто в ней нуждается, только лишь руководствуясь своими моральными принципами, и не требуя ничего взамен.