Глава первая, План

Кто-то, покинув свою Родину, всю жизнь силится вернуться на нее, изъедает тоска по родной земле. И снятся ему детские годы, как славно было, то босоногое раздолье, и как теплом своим согревала Земля-Матушка. Но может ли быть такое, что покинув дом свой, человек находил Родину в другом месте? ...

В солнечный полдень расселись индейцы широким кругом на священной поляне, близь стойбища. В центре на огромном камне восседал вождь. - Уж, сколько кануло солнц, род мой, и сколько я сижу вождем в племени нашем? Как давно ушел в небо отец мой, оставив мне это место священное? Сколько потомков взрастили мы и сколько оставили нас? – Вещал Вождь Вихо (главный). - Много! Много! – Крикнуло племя - И теперь, настал час взрастить новое начало. Мы собрались, чтобы испытать наших детей. Да пусть же они заслужат себе имя! – Вихо поднял вверх копье власти, и загалдело все племя в единый миг. Несколько рослых и худощавых юношей вышли в круг. Один из них выделялся из краснокожей своры. Он стройный и мускулистый, а голову его венчало орлиное перо. Это был сын Ноши (отец), самого опытного охотника в стойбище. - Дорогие мои ловцы знаний, – прошелестел старик Сэни, который много лет обучал молодых индейцев жить и выживать в диких лесах. – Пришел ваш срок показать свои умения и опыт. Пришел срок заслужить имя и место в племени. Вы надежда рода нашего. Не спокойные времена нынче. Отбирают землю нашу иноземцы бледнолицые. Ваш черед… Сэни глянул на вождя и, получив одобрение, скрепя костями, рухнул на пень. Он махнул рукой и в круг вбежал Ашкий – его помощник, бросил на землю тюк размером, как сам, а старик развернул его. Посыпались из тюка луки и стрелы, копья и ножи. - Выбирайте же оружие себе, предстоит вам показать себя в ловле зверя и, стало быть, пищи. Свора юношей бросилась к тюку и давай хватать, кто что успеет. Один только сын Ноши быстро добыл нож и более не вмешивался в возню. Так и отправились на ловлю. То ловили знания у Сэни, а теперь время пришло эти знания испробовать, кто горазд, на что горазд - от того и имя, а там и место в племени. Вечером же собрались все там же, мерить добычу и именами нарекать. Самая большая и важная добыча была у Орлиного пера, сына Ноши. Он с ножом одним, а добыл оленя. Заслужил похвалу большую, отдали оленя

женщинам скорее приготовить. Но и остальные не пустые пришли: кто рыбину большую, кто птицу, кто зайца, принесли. - Радость ты наша, сын Ноши! Славен отец твой и тебе слава. С ножом одним добыл ты оленя, словно медведь, считай руками голыми. Да будет же имя тебе отныне – Керук (медведь). Прошел десяток лет. Ноша умер, и его сын Керук занял место отца. В то время континент стали заселять белые чужеземцы. И были они жадные и падкие на все богатства земли индейцев, особенно их, тянул к себе солнечный металл – золото. За всякий кусок этого металла чужеземец, как зачарованный готов был лишить жизни мирных индейцев. В начале, они честно обменивались с племенами, привозя диковинные вещи. Это были первые, по виду вынужденные оставить родную землю, покинувшие ее в поисках лучшей доли. Но потом, узнав про солнечный металл земли индейцев, в их земли повалил всякий нечестивый люд, который только и знал одно дело - больше вывезти золота. Вот они-то и не стали дружно обмениваться, а силой брали металл у индейцев. Их колонии все росли, золотодобытчиков становилось все больше. И видели индейцы, как вымывается из-под ног их земля, невиданной волной переселенцев. Чудные побрякушки уже не радовали краснокожих, и все чаще их сердца наполнялись страхом за будущие своей Родины. Индейцы уже со злостью смотрели, как бледнолицые прокладывают железную дорогу через прерии, изгоняя хозяев земли прочь. И уже, будто не индейцы были хозяева земли, а иноземцы, которые загоняли первых в резервации, лишая родины и свободы. Не просто они буравили девственную землю, а нарушали веками сложившиеся пути передвижения, круговорота местной среды. Керук сменил мокасины охоты на мокасины войны, и не раз приходилось заносить томагавк над головой чужеземца, ибо жажда золота их не имела предела. Война была жестокая и беспощадная. И однажды сердце Керука не выдержало и, собрав большой совет, он вещал: - Великий народ, когда же ты стал трусливым псом? Да коли будет продолжаться воровство нашей земли? Эти враги словно прах, сколько не тряси - все осядет. Я же собрал вас, чтобы сказать: пора положить конец этому! Я поеду и поговорю с вождем их, и пусть они убираются прочь. Много спорили старейшины от таких слов, все взвесили и решили, что прав Керук, смерть придет, не отмахнешься, а если к ней самому пойти то глядишь, присмиреет, уважать станет. Собирали в путь многими родами. Каждый стремился угодить отважному воину, но Керук лишнего не брал, оставил лишь отцовский нож и лук подаренный шаманом Красного каньона. Чужеземцы приходили с моря, за морем следует искать и их вождя. Как

муравейник, лишившись матки, практически лишается жизни, так и, усмирив вождя бледнолицых, Керук решил укротить их буйство. Долго он собирался с мыслями о своем походе, и лишь шаман Красного каньона, указал на разоренный муравейник, и собрал его мысли воедино. Увидел он, как бежит матка, а за ней поспевает ее свита и тут же понял совет шамана. Не топтать чужеземцам землю, что по наследству досталась им от отцов и дедов. Тогда-то и созрел этот план. Наутро, он вышел из типи, наклонился и, взяв в кулак пригоршню земли, вдохнул ее запах и крепко сжал. - Это наша земля, - сквозь зубы процедил он, выпустив земляной слепок из руки. Комок упал и вновь сравнялся со всей землей в единое целое.

Все селение стояло уже у его вигвама, от малого до старого. Керук окинул взглядом собравшихся, они смотрели на него, как на спасителя. И тут он понял, какую ношу взвалил на себя. Все эти люди видят в нем продолжение своей жизни, а он такой молодой решился дать отпор завоевателю. Старики одобрительно кивали головами, ребятишки смотрели на него, щурясь, как от солнца, девицы скромно улыбались. Каждая из них была в этот миг готова стать его супругой и дать потомство, такое же смелое как он. Но он решил, теперь уже как мужчина, готовый содержать свой род и оборонять его, отказаться от похода к белому вождю нельзя. Керук положил руку на сердце, и вновь оглядев всех присутствующих, свистнул своего верного мустанга. Впереди его ждала долгая дорога.