Весёлый денёк

  Лида и Аня студентки машиностроительного техникума. На занятиях они сидят за разными столами, а вот ходят в техникум вместе, потому что обе живут в бараках Лида - в каменном. Аня - в деревянном. Группы каменных и деревянных бараков стоят по разные стороны автомобильной дороги, единственной в районе бараков. Слева — Лидины бараки, справа — Анины. Или наоборот, смотря как встать.

    Лида уже из далека видит Аню и машет ей рукой.
- Привет!
- Салют!
  Обнявшись, они идут через мост над речкой-вонючкой. Речка не речка, ручей хвастливый, а овраг вокруг неё огромный, поэтому мост лежит плотный, длинный, солидный, соединяющий район бараков с городом.

   На дворе тысяча девятьсот семьдесят второй год. Раньше здесь  моста не было. Так несколько досщечек лежало, поэтому автобусы не ходили.  Сейчас шестой маршрут до самой столовой  ходит. Две остановки по району идёт. Вот какой он большой. Есть в районе всё, хоть отделяйся от города: барак-магазин, барак- почта, барак- столовая. Конечно, это район работяг и вдов. Лежит он под горой за оврагом. Город возвышается над ним.

   Дорога в техникум идёт на подъём.
- Хочешь сало?- вдруг предлагает Аня — я на обед взяла.
  Аня в техникумовскую столовую не ходит, лишних денег нет. Обеды из дома приносит.
- Хочу!
 Они приседают над тротуаром. Аня раскрывает сумку. Это в школу они ходили с портфелями, а сейчас у них настоящие дерматиновые хозяйственные сумки, как у мам.
   Аня достаёт два куска чёрного, ржаного хлеба с тонко нарезанными кусочками сала. Всю последующую дорогу они с удовольствием едят бутерброды. Жир течёт по губам, подбородку, пачкает пальцы рук.
- Ничего, успеем руки помыть — говорит Аня.
 Но не успели. Когда они подошли к трёхэтажному красивому зданию техникума, раздаётся звонок. Подруги едва успевают подняться на второй этаж, вбегают в свою аудиторию.
  Сопромат ведёт молодая симпатичная выпускницы института Нина Андреевна.
- Здравствуйте, у нас сегодня новая тема, откройте тетради и записывайте.
  Лида и Аня не могут писать. Они держат руки внизу и подальше от туловища, чтобы не испачкать одежду жирными пальцами. Сидячие ёлочки.
 
    Такие позы им кажутся смешными. Соседки по столам отодвигаются от подруг. Лида и Аня смотрят друг на друга с разных рядов и улыбаются, мысленно посылая вопросы:
- Как же мы будем записывать?
 Постепенно их улыбки переходят в смешки, а смешки в смех. Эти переглядки и  хихиканье замечает Нина Андреевна.
- Макштадтова и Невская, с чего это вы смеётесь у нас с раннего утра, и остановиться не можете. Может быть скажете всему классу?
 
   Аня и Лида встают, растопырив пальцы, держа руки в стороны, и одновременно, почти в унисон, отвечают:
- Я с сала!
- Я с сала!
  Тут смехом заливается весь класс.  Хохот разносится по этажам.
- - Выйдите сейчас же из класса - сдерживая улыбку, приказывает преподавательница.
   Под гром аплодисментов Аня и Лида выходят за дверь.

  Рассказ Чехова «Толстый и тонкий» написан про них. Аня полная, широкобёдрая краснощёкая девушка. Лида — тонкая, как ниточка, темноволосая, всегда бледная. Но они подружились, потому что у обеих смешинки висят на ушах и щекочут.

     За дверью они продолжают смеяться. И вдруг в конце коридора появляется Романовский, директор техникума.

     Хохотушки вытягиваются в струнку и становятся по обе стороны высокой двери, как почётный караул, в мавзолее.
- Та-а-к! - тянет звук а директор- Что тут у нас происходит? Почему не на занятиях?
- Нас выгнали.
- За что?
- Мы с смеялись.
- Понятно!
- А смеялись с чего?
  Девушки хотели повторить то, что сказали в классе, но вовремя остановились и наперебой начинают рассказывать:
- Мы ели сало по дороге.
- Руки помыть не успели,звонок помешал.
- Жирными руками писать не можем.
- Только ли за это?
- Ну мы ещё смеялись громко.
- Теперь ясно. Энергии у вас много, а девать её некуда. Идёмте за мной.
  Аня и Лида покорно идут за Алексеем Владимировичем.
  Он приводит их в библиотеку.
- Вот, Мария Ивановна, вам здоровые рабочие руки. Пусть вымоют полы в библиотеке. За две пары успеют.
  И ушёл.
- Что-то натворили? - спрашивает пожилая добрая женщина в очках.
- Смеялись на уроке.
- Ну, это не большой грех. Вот когда плакать будете, это хуже. Вон в углу ведро и швабры.
 Девочки взяли ведро и пошли в туалет за водой. И, наконец-то,  помыли руки с хозяйственным мылом.
   День был весёлый, поэтому даже мытьё полов, не омрачило их настроения. Они быстро, с улыбками на лице, пробежали между библиотечных стеллажей, представляя себя в диких джунглях.

   После мытья полов было ещё две пары, и домой, в бараки.
  С высоты знаний начинается спуск в убогие жилища.
 Но они молоды, и под горку идти легче и веселее. Только сумки тяжёлые. Не зря же они в библиотеке полы мыли. Библиотекарша успела их уговорить на хорошенькие стопочки книг. Идут попутчицы, перекладывают сумки из рук в руки.
- Надоело! - говорит Аня и вынимает из придорожных кустов длинную палку. Повесив обе сумки на палку, они берут её за разные концы, и идут дальше.
  Солнечные зайчики от проезжающих машин пляшут у них под ногами. Палка перегораживает путь прохожим, но всем весело.
- Всё, я устала нести эти книги. - возмущается Аня — сейчас брошу свой конец палки.
- Я брошу свой — говорит Лида, улыбаясь во весь рот.
- Брошу!
- И я брошу!
  И бросили, обе одновременно. Озорницы с самого утра  находятся в шаловливом настроении и никак не могут остановиться.  Может быть, действительно, жирное маслянистое сало так подействовало на молодой организм?

    Бросив сумки на тротуаре. Они с громким смехом бегут вниз по склону.
  Сумки, покосившись на бока, лежат в осенней листве, в пыли. Палка торчит углом к асфальтовой дорожке.
- Я не пойду назад за сумкой!
- И я не пойду за сумкой.
- Зачем нам Майн Рид?
- И Лев Толстой!
- Я гордая!
- Я гордая!
  Аня задумывается. Улыбка спадает с её лица.
- А ты знаешь, - начинает она рассказ — когда мы жили в Сибири, меня немчурой дразнили. Моя настоящая фамилия — Макштадт, а не Макштадтова. Мама добавила русское окончание, чтобы нас не дразнили. Мы же немцы. За это и сослали всех в Сибирь.
 Она переводит дыхание и продолжает.
- Как-то в школе пацаны взяли и выбросили мой портфель через окно на улицу и начали кричать: «Немчура, лети за своим портфелем!» И бегают по классу, изображая самолёты.
  Меня такая обида взяла, я и сиганула со второго этажа. Хорошо зима была. Сугробы в Сибири высокие. Пушистые. Я только вывихнула ногу, но, хромая, поднялась в класс.  С тех пор дразнить перестали, зауважали. Или боялись, что я могу ещё что-нибудь такое выкинуть.
- Мы тоже из Сибири сюда приехали — в свою очередь делится историей своей семьи Лида — Мы - финны. Моих родных тоже сослали в Сибирь. Когда Сталин умер, маму реабилитировали, и мы приехали в Сызрань. Они из под Лениграда. Но в Ленинград ссыльных уже не пустили. Мне тогда три года было. Я Сибирь не помню. Помню только, что меня целый год лечили. Простудилась я там в Сибири.
- Ладно — вздохнув, говорит Аня — пойдём, вернёмся за сумками с книгами.
  И две сибирячки, взявшись за руки, побежали наверх за сумками.
 Вновь сумки качаются на палке. Палку за разные концы держат девочки, почти девушки, которые бегут вниз под горку, будто парят над землёй, над речкой-вонючкой, над оврагом, над бараками.

    У каждой семьи в бараке есть комнатка для проживания.
  Лида с мамой вдвоём в одиннадцати метровой каморке. Аня в такой же комнатке живут впятером: отец, мать, и трое детей.
  Мать с отцом спят на одной кровати, на другой — Аня с сестрой, а брату ставят на ночь раскладушку. Ночью вставать не разрешается, потому что между кроватями и раскладушкой палец не пролезет не то что нога.

   В эти маленькие гнёзда спешат сейчас две весёлые студентки-журавушки, держа в руках концы палки, на которой болтаются сумки — лягушки-путешественницы, а в сумках удивительные, замечательные, интересные книги о дворцовых переворотах, о дальних странах, о богатых и бедных.