Прайс, горьковчане и Чеховка

               Король московского «аска».
 
В серединее 80-х в одном из номеров «Литературной газеты» была напечатана статья  «Король московского аска». Начиналась она так - «Если к Вам в подземном переходе в центре Москвы обратится прилично одетый молодой человек, и с сильным прибалтийским акцентом вежливо попросит  на билет до Таллинна, объяснив, что остался без денег,  не верьте ему – это Игорь Прайс, король московского «аска».
Игорь в Гурзуфе был личностью заметной. Одетый всегда в черную кепку стиля «Немецкий легионер» и черную кожаную жилетку – на футболку, на майку, но чаще на голое тело, с объемной железной цепью на шее – « у собачки галстук помыл»,  Прайс всегда был в центре событий. Точнее, он сам был событием. Аккуратно подстриженные усы, грудь вперед, выправка:  гусар, да и только!  Прайса  знали все, и он – всех. Его лёгкость на подъём была легендарной:  за московский сезон – с двадцатых чисел июля до середины августа – Игорь  мог трижды смотаться в Москву и обратно.
 Отдыхать в Гурзуфе  Прайс начал одним из первых  москвичей  середины 70-х, вместе с братом Иваном и друзьями по «стриту»,  имеющими  замечательные прозвища:  Дух, Псих и т.п. Гуляли  широко, когда заканчивались деньги –  ездили «аскать» в Ялту.  В речи  Игоря  присутствовал колоритный московский «стритовый»  и питерский сленг: «Пипл! У меня есть юкс, пойдем замаксаем пару батлов «Нектара».  Он проживал тогда на два города – Москву и Питер, и с успехом пел в «кабаках» обоих городов:  голосище имел редкой силы и узнаваемого тембра.  Его задушевное  исполнение любой из двух любимых песен – «Диддл, дуддл, ши из май бейби нау!» и «Шаббл, даббл, дирижаббл плей!»,  заставляло Андрея Макаревича истошно объявлять со сцены: « Пока Игоря из «Клетки» не выведут – мы играть не будем!».  Прайс  без микрофона легко перекрывал звучание любой группы, играющей в  «Клетке» - поселковой танцевальной площадке. В Гурзуфе на танцах регулярно играли: «Машина времени», «Виктория» и другие московские и питерские группы, не говоря уже о множестве крымских ВИА.
Непосредственно над «аллеями» располагался новый корпус Дома Творчества Художников им. Коровина. Обычно Прайс с друзьями базировался под «Грибами» - стилизованной  беседкой, расположенной прямо на тропе, ведущей от главного входа  корпуса к променаду вдоль пляжа. Не одна группа «коровинских» отдыхающих вздрагивала от звучного приветствия Игоря: «Здорово, ребята! Тоже художники?!».  До сих пор, встречая любого персонажа  с папкой, напоминающей мольберт, я сразу вспоминаю  оклик Игоря.
Прайс первым  из москвичей еще в конце 80-х приобрел в Гурзуфе недвижимость – развалюху по дороге на ул. Строителей. Осуществив небольшой ремонт, он проживал в ней сам, периодически заселялся  брат с семьей,  и  безвозмездно жили  друзья и друзья друзей:  «недвижимость» никогда не пустовала.
Помимо музыкального таланта,  Игорь обладал недюжинными организаторскими способностями. Однажды, встретив меня на Пятаке, он предложил пойти в поход на Ай-Петри:  «Имей в виду, подъем тяжелый и долгий. Накануне пить нельзя дня три, а то не выдержишь. Народу собирается много.  Я дал задание Пипетке всех предупредить–  знаешь, какая она обязательная!  Встречаемся через четыре дня здесь же в 9 утра». Появившись раньше назначенного времени, на Пятаке я увидел человек двадцать во главе с Пипеткой, ожидающих Прайса.  Игорь возник у «Бочки»  минута в минуту и, выпив залпом поллитровую кружку белой «Массандры» и облегченно переведя дух,  объявил: «Поход откладывается дней на пять, если удастся прерваться». Никто из «походников» особенно не расстроился, и бОльшая часть присоседилась к Прайсу у двухсотлитровой ёмкости. Тем не менее, за 20 лет три раза мне удалось сходить с ним на гору.

                Горьковчане.

Трое горьковчан, называвшие себя «бригадой скорой помощи», приезжали в Гурзуф каждое лето.  Видные, как на подбор, очень разные, закончившие или еще учившиеся на старших курсах Горьковского медицинского института, они сразу привлекали внимание женского пола.
 «Предводителем» у них был Коля Тянилин,  хирург от бога. Он родился с врожденным дефектом – на обеих ступнях у него было по шестому недоразвитому пальцу.  Первое, что Коля сделал, войдя в профессию – сам себе удалил лишние «атавизмы».  Выглядел Коля живописно – поджарый, с рельефной мускулатурой, внешне похожий на Николая  Второго, подчеркивая схожесть ухоженной бородой и усами. На шее Коля носил на шнурке жетон нижегородского городового, доставшийся ему от прадеда.
 Его друзья, Белоглан и Пашка являлись не менее колоритными персонажами: я неоднократно наблюдал, как один угощал пивом полностью одетого для подводного плавания друга, зашедшего   в «Соски» в ластах, заливая напиток через трубку для подводного плавания.  Держались горьковчане вместе, свой город называли исключительно «Нижним», общаться с ними было интересно – ребята были интеллигентными,  начитанными, и с уже  богатым медицинским опытом.

                «Чеховка».

С непредсказуемой регулярностью Прайс организовывал поход на «Чеховку».  Так называется закрытый для посещения участок берега, расположенный прямо под домиком Чехова, и состоящий из огромных обтесанных морем валунов. На мой взгляд, нет более красивого места для «дикого» времяпрепровождения  в Гурзуфе - здорово загорать, лежа на прогретых солнцем,  пятиметровых камнях,  можно нежиться в морской воде в естественной ванной, причудливо созданной природой, нырять в прозрачную глубину за мидиями.
 Но попасть на «Чеховку» довольно непросто: проход  через частные огороды  и  «Домик Чехова»  всегда наглухо перекрыт заборами с колючей проволокой, огромными висячими замками и злобными волкодавами;  путь морем с ближайшего городского пляжа  отрезан той же «колючкой» на столбах, уходящих далеко в море. Местные жители на лодках везти отказывались, опасаясь милиции – «запретная зона».  Единственная дорога была очень трудной – сначала через  нарядный, высокий  внешний «артековский» забор, затем мимо первого корпуса Артека, отбиваясь от  дружинников. Дальше через  задний забор с «колючкой» поверху, отсекающий лагерь от моря,  десантирование через «колючку», потом  по крутой горной тропе к вертикальному спуску, специально  утыканному торчащими арматурными прутьями – «чтоб не лазили!». И сам спуск непонятно на чём и как! Спускаться можно: или абсолютно трезвым или сильно пьяным. С похмелья или недостаточно пьяным – страшно и опасно.
Обычно собиралась компания человек по 20, и «альпинисты» лезли рано утром «по холодку» на целый день, а то и на два. С трудом добравшись вниз, гнали от себя мысли об обратной дороге. С собой всегда брали много напитков, из расчета на себя и того парня, и обязательно - рис.  Прайс покупал какие-то особенные местные специи.
Отдыхали разнообразно: девушки загорали  на камнях, в чем мать родила,  для равномерности загара, новички  учились плавать на мелководье, опытные горьковчане, надев  ласты, ныряли за мидиями.  К середине дня Прайс готовил на железном листе потрясающий плов с мидиями на всю компанию. Пить начинали, точнее, продолжали, сразу спустившись, но апогей наступал после поедания плова – приносили гитару, пели вместе с Прайсом, Игорь соло, без гитары. Уединившись между камней, пары осуществляли «таинство» в прогретой морской воде, кто-то  просто дремал в тенёчке, выпив, «верхолазы»  говорили и спорили обо всём. Часам к шести наиболее трезвые начинали собираться и созывать остальных,  и бОльшая часть начинала опасный и неторопливый подъем обратно.  Оставшийся, наиболее отчаянный «пипл»  во главе с Прайсом  дожидался наступления ночи и только тогда, невзирая на «колючку», злобных собак,  крики и угрозы хозяев, пёр напрямик через огороды и «Домик Чехова».
 
      Случай на «Чеховке».

Тот поход на «Чеховку» проходил по обычному сценарию. Уже после плова и концерта народ разбрелся по интересам – дремать, загорать, уединяться. Внезапно,  раздался истошный женский крик ужаса – «Убилааась!». Я полез по камням посмотреть: одна из девчонок – симпатичная ленинградка,  прыгнув с высокого валуна в море,  ударилась лицом о камни. Как результат - много крови, оторван здоровенный лоскут кожи с переносицы и держится непонятно на чем – смотреть страшно.  Девушка отрезвела мигом,   у нее началась истерика – товарный вид серьезно подпорчен. Первым среагировал Игорь – тут же предложил выпить и гаркнул так, что услышали даже находящиеся под водой : «Пипл, врач есть?».  Горьковчане откликнулись сразу:  Пашка  вытащил из воды Колю, охотящегося на обитателей морских глубин, Белоглан выдрал у потерпевшей пару длинных светло-русых волос, Коля подтащил водки и продезинфицировал волосы и швейную иголку, принесённую какой-то запасливой минчанкой. Для анестезии  в ленинградку почти силой влили стакан водки и дали запить портвейном.  Пашка и Белоглан сели на потерпевшую,  держа за руки и зафиксировав ноги, а Коля аккуратно пришил лоскут кожи на место её же волосом. Глядя на операцию - протрезвели все.
 Это был единственный раз, когда обратно компания полностью двинула через огороды днём, задолго до темноты.  Вернувшись на аллеи - выпили за Колины руки.

Через два года я снова встретил в Гурзуфе симпатичную ленинградку.  Только присмотревшись, можно было заметить едва видимые следы маленьких швов.  Фактура не пострадала!