В Москве, в отдалённом районе

     1988 год – пик горбачевской «перестройки» в стране. К тому времени истекли мои два года секретарства в партийной организации ветеринарного факультета. В отделе кадров предложили поехать на работу преподавателем в слаборазвитые страны. Но, сначала на курсы иностранных языков в Москву. Это было то, что нужно. Иностранные языки давались мне легко, а путешествовать в дальние страны хотелось с детства. Да и на работе наметился какой-то застой. Но, родители запротестовали. И правильно делали, как я сейчас думаю. А тогда романтика больших дорог затмила глаза. Хоть и не удалось попасть в Африку, зато в стольном граде Москве я прожил почти целый год.
     На курсы иностранных языков в Московскую ветеринарную академию им.К.И.Скрябина прибыли 20 молодых преподавателей со всего Советского Союза. И среди них был я. Пока вселялись в общежитие, получали инвентарь, познакомились. Соседом по комнате был очень весёлый и смешливый парень Володя Литвинов из Вологодского молочного института. Он не имел никаких способностей к изучению иностранного языка, зато учил его очень и очень упорно. В нашем корпусе размещались так же педагогический факультет для преподавателей с-х техникумов и военно-ветеринарный факультет МВА. Каждое утро военфаковцы, отчаянно гремя сапогами, бежали с верхнего этажа вниз на зарядку. Многие из нас тоже начали новую жизнь, и тоже стремглав неслись в Кузьминский парк побегать на дальние дистанции, растрясти молодой жирок. А вслед за нами выходили на плац покурить с утра, сладко позёвывая, слушатели педагогического факультета. В нашем рационе преобладали макароны и чай. Готовили себе сами. Когда деньги заканчивались, то чай становился основной пищей. Среди нас были преподаватели разных национальностей: русские , украинцы, белорусы, буряты, татары, узбеки, корейцы и другие. Буряты, татары, узбеки и корейцы имели в Москве очень широкую сеть землячеств и много времени проводили на различных мероприятиях, которые проводили эти землячества. Особенно часто были банкеты в лучших столичных ресторанах в честь московских академиков-юбиляров соответствующей национальности. У нас на курсах не только разрешались, но и поощрялись руководством вечеринки в общежитии, приуроченные ко дням рождения или просто к концу недели. Дешевым красным вином типа «Рымникское», купленым в ближайшем гастрономе, запивали те же макароны и варёную колбасу. Но, было довольно весело и было о чём поговорить с коллегами. Мы к тому же были примерно одного возраста. Эти неформальные встречи вероятно имели целью изучить каждого из нас в разной обстановке, чтобы знать, кого Страна Советов посылает за кордон, да еще на целых три года. В последствии оказалось, что тот «питерский», который за нами внегласно наблюдал, и рапортовал начальству, поехал за границу первым. И, как оказалось, последним из нашего потока, так как Советский Союз вскоре распался. Распалась и всесоюзная система поставки в слаборазвитые страны преподавателей высшей квалификации.
     Но, тем не менее, нас хорошо научили французскому языку. Поначалу распределили в группы по пять человек. Обеспечили хорошими учебниками (для работников министерства внешней торговли), на комнату выделили по магнитофону с записями уроков, закрепили места за каждым слушателем в лингафонном кабинете. Периодически мы ходили на просмотр французских не дублированных художественных фильмов на языке оригинала (т.е. без переводчика). Посещали выставки, покупали и читалии самостоятельно газеты «Нувель де Моску», «Юманите» и, если повезёт, газету «Монд». А, у себя в общежитии старались общаться на французском. Короче говоря, вся окружающая нас обстановка способствовала хорошему усвоению языка. Повышали свой культурный уровень, общую эрудицию. Преподаватели были просто мастера своего дела, удивляли нас умением проводить занятия не традиционно. Придумывали различные игры, могли часами рассказывать о своей  работе за границей. Приглашали группу к себе домой, в гости. У них было, о чем нам рассказать и что показать. Учебный процесс не надоедал, но был весьма труден. Очень уж много приходилось «переваривать» и запоминать информации. С уроков никогда никого не отпускали. Но, зато предоставляли нам свободные дни, по нашему общему желанию, даже если не было официальных праздников. Преподаватели понимали, что у каждого из нас есть семья, есть дети, которые не должны страдать от нашего длительного отсутствия.
     Как-то задали  на зимние каникулы написать сочинение на тему, где бы я хотел провести свой отпуск. Можно пофантазировать. Особенно на французском языке. Дома в Харькове конечно времени на сочинение не хватило, поэтому писал его уже в купэ фирменного поезда, возвращаясь в Москву. Ни учебника, ни словаря не было. Писал, как заблагорассудится, по памяти. На первый урок я опоздал, но всё же рискнул зайти прямо с дорожной сумкой. И меня сразу же вызвали к доске рассказывать сочинение. Ну, с этим я справился на пятёрку, а вот за грамматику получил неудовлетворительно. К весне мы уже готовили и читали целые лекции по своему предмету на французском языке. Подглядывать в текст запрещалось, поэтому я всё рисовал. Это было очень удобно и служило хорошей подсказкой. Где-то в мае наша группа посетила ВДНХ. В сельскохозяйственных павильонах мы играли роль гидов и обьясняли всё на иностранном языке. Так же и в Третьяковской галерее. За несколько месяцев обучения прошли четыре полновесных учебника французского языка.
     После занятий курсанты разбегались по Москве «куда глаза глядят». А, мои глаза часто глядели на улицу Горького, проспект Калинина, театры, кинотеатры, музеи, ВДНХ, колонный зал Дома Союзов, Манеж, ЦУМ, ГУМ и все те интересные места и события в столице, о которых я узнавал утром из местного московского радио. Хорошо жить в Москве. Утром услышишь, а через часок другой уже находишься на другом конце столицы и лицезреешь  то, что хотел. Столица есть столица.
     В то время проходил внеочередной сьезд КПСС. Выступил генеральный секретарь М.Г.Горбачов. На улицах народ слушал радио, в магазинах и кафе круглосуточно телевизоры показывали трансляцию заседаний из Дворца съездов. Кругом только и разговоров, что о съезде. В магазинах почему-то стало не хватать товаров. Возник тотальный дефицит. На площадях стали возникать стихийные митинги. Однажды я проходил мимо Большого театра, где неистовствовала толпа митингующих. Послушал их речи и лозунги. Как- то не заметно подъехало несколько крытых грузовиков с солдатами. Они быстренько образовали вокруг митингующих заградительную цепь. Особо активных задерживали и «грузили» в подошедший автобус. Чтобы не попасть ненароком в эту зону, мне пришлось скрыться в вестибюле Большого театра и переждать.
     На улицах столицы  встречались и наши земляки из института, которые по делам прибывали в Москву. Однажды, фланируя по улице Горького, я увидел в толпе знакомое лицо с клиновидной бородкой и худощавый торс. Человек растопырив руки к верху над головами идущих, в одной руке на ладони нёс пакет с кефиром, а на другой – тающее мороженное. Оно потихоньку капало за шиворот случайно оказавшимся по близости прохожим. Это был доцент кафедры патологической анатомии. Его лицо, как всегда,  выражало ироничное безразличие и пренебрежение к неверным. Мы встретились, смешно поговорили и разошлись каждый по своим делам.
     К вечеру Москва преображается. Зажигается  «московских окон негасимый свет», великое множество неоновых реклам. Машины идут по улицам непрерывным блестящим потоком. В огромном людском море москвичи торопятся по домам, а иногородние – на вокзалы. А такие вот, как мы, спешат в концертные залы и театры столицы. Что может быть лучше и интереснее? Ничего.
     Поздним вечером в субботу добираюсь на метро до Кузьминок. Соседа по комнате ещё нет. В холодильнике – холодные макароны, в шкафу - столичные тараканы. На столе клочок бумаги: «Уехал в Вологду. А, Вологда вона где!» И подпись. Что же делать... Разогреваю макароны, чай и сажусь повторять уроки французского на понедельник. Засыпая над словарём, успеваю заметить на часах время: 24-00. Снится соло на виолончели в Доме Союзов, что давали сегодня в Кремлёвском  Дворце сьездов.
     Прошло уже много лет, но и сейчас я не понимаю, зачем нас собирали со всей огромной страны, тратились на обучение, убили уйму времени, сил и средств. Почему с нами так обошлись? Нас так научили, что нам цены не было. Таких эрудированных, умных, знающих и здоровых молодых людей надо было как-то использовать для пользы страны. Я тогда думал, что мог бы работать в разведке не хуже Штирлица. Увы… Ничего не осталось, кроме воспоминаний о холодных макаронах с чаем.