Ольга9

             Затуманенный взор уставлен в пол, жирные макаронины светло-ореховых волос устлали лицо, колени выше головы, будто под ритм неизвестной песни, тихонько сходятся и расходятся. В крови этого существа, головой и лопатками упирающегося в стену его же квартиры, таится морфин.
             - Мама, мам. Это я, Оля. – говорит голос.
             - М-м-м. – спускаются по нотам вниз голосовые связки женщины и её молочно-кофейные волосы червяками сползают на один глаз, полностью закрыв его.
             - Мама. Мама, посмотри на меня. – невинно продолжает голос.
             Нижняя губа с хрустальной тянущейся ниточкой слюнного секрета лениво опускается к подбородку.  Женщина, щурясь, словно от нестерпимо яркого света, поворачивает голову прочь от голоса.
             -Нет. Нет, мама. Посмотри на меня. – повторяет резко и громко противный голос так, что женщина перестаёт качать коленями и втягивает голову в плечи, множа подбородок.
             Тут тёплое место у стены покидается женским грязным телом в одном нижнем белье. Тело стонет и ноет, оно мотает дико головой, но его поддерживают больно и грубо за руки две невидимые силы. Ноги, все в земле и царапинах, свободно полу опали и не стоят. Радужки в белках плавно поднялись вверх . Тогда лицо в подтёках туши и крови на скулах и под носом напряглось и показало эмоцию – вселенскую радость и блаженство.               
             Объект этой радости был размазан прямо перед женщиной, как нечётко снятое изображение, но короткие светлые волосы и светлая кожа дали знать – это она. Забытье никак не растворялось на безмятежно щенячьем лице, Раиса закрыла веки, не убирая пластилиново гибкую улыбку.
             - Смотри, мама, это я сделала. Это была я.
             Нижние и верхние серые веки насильно раскрыли, и радужки, поначалу закатившиеся, глянули вперёд. Зрачки, суженные до предела, смогли узреть в этом хаосе светлую голову дочери и серый фон за ней. Нечто очень холодное и одновременно горячее коснулось затылка, и тогда, резко сократившись, зрачки дали чётко различить женщине лицо своей дочери и мужа рядом.
             Кровавые губы жены и матери раскрылись до боли в желваках. Те самые силы, что всё это время на весу поддерживали тело в наркотическом опьянении, теперь повернули его и тут до мозга Раисы слабо дошёл маленький импульс, который перебрался по нейронам в стог мыслей из двух соломинок-слов – «тот день». Когда женщину поворачивали корпусом, то внезапно лицо Петра и Ольги каруселью отошло от неё -  тонкие чайные бровки сблизились в негодовании и страхе. Карусель крутилась: два близких лица, ряды идущих затылков людей, шоссе с машинами, летящий автомобиль, Оля своими худыми ручонками пихает мужа Раисы, машина в профиль, шоссе с едущими автомобилями, неизвестные, бегущие навстречу лица, тот самый умеющий летать автомобиль и под ним кровь, широкая лучезарная улыбка Ольги. Темнота сразу же предстала пред женщиной и залилась к ней в сон.

             -Как мы найдём создавшего всё это?
             - Мы спросим у того, кто знает это наверняка.
             -У этого дерева?
             Атис промолчал и шёл в ногу с Олей, приближаясь к лесному обособленному ото всех других, дереву. За спинами идущих послышалось какофоническое тявканье.
             -Повернись. – шепнул парень, медленно обернулся к источнику звука вместе с девушкой - массивному выцветшему рыжему пятну.
             Это были лисы. Они словно чего-то ждали, изредка потявкивая между собой и глядя на двух людей в своём лесу.
             -Драться придётся тебе, прости. Я плод богини любви и красоты, а не её брата.
             -Я в жизни не видела ничего подобного.
             - Только не делай сейчас ни шагу назад, иначе они нападут раньше.
             -Можно залезть на дерево.
             -У него голый ствол, ветви слишком высоко находятся.
             Тут произошёл метаморфоз – голубая рубашка стала уменьшаться в размерах и давить на тело Атиса, а рукава теперь мотались, словно два огромных рулона сизой ткани.               
             Голубь вспорхнул и взглянул одним своим глазом на девушку, которая уже видела бегущих на неё рыжих бестий. Птица начала с треском в своём порхающем на весу скелете увеличиваться в размерах и поднялась чуть выше светловолосой головы. Кремовые ручки ухватились за ставшие толще ноги, с когтями, в роговых чешуях. Поднимаясь в воздух, девушка болтала ногами, отбивая прыгающих кусающихся лис, но тут одна вцепилась своей жертве в ногу и повисла на конечности так, что никакими телодвижениями уже Оля не могла скинуть животное вниз.
             Лиса становилась всё тяжелее и вгрызалась в голень всё глубже. Рычащее существо и на самом деле наращивало массу, его голова увеличилась, хвост распушился ещё больше. Теперь птица не могла улететь, и под тяжестью ставшей размерами под стать немного больше самой девушки, лиса коварно вздымала когти и царапала ими колени Ольги.               
             Голубь опустился на землю, махая гигантскими крыльями, побежал в сторону малых лис, которые теперь будто летели к месту приземления.
              На траве, словно играя со своей добычей, большая облезлая лиса махнула двухцветным хвостом и облизала кривые зубы красным треугольным языком. Не теряя времени и держась рукой за пострадавшую голень, девушка поковыляла от хищника в обратную сторону, но второй уже настиг игрушку и только, казалось, во всём мире были эти шоколадные глаза с маленькими самородными голодными бликами в них, смотрящие в суженные до минимума зрачки разноцветных глаз в окаемке из белого пуха ресниц. Девушка замедлила ход, чувствуя неизбежность и видя на заднем плане, как голубь взмывает ввысь, стараясь парить над увеличивающейся в размерах поголовно индивидуально, стаи охристых метаморфизированных природной эволюцией некогда собак.
              Оля сомкнула веки, и, разведя их, увидела, как лиса уже бежит на свою добычу. Девушка в следующие мгновения оказалась на земле. Хищник смотрел на неё черными глазами с рябиновыми белками. Из пасти на грудь укушенной капала чёрная с бурым отливом кровь, прожигая осеннюю синюю куртку – это не могло не пугать. Лежащая навзничь гневно закричала на приковавшее своей массой её к земле животное. Последнее зарычало в ответ и показало зубы величиной с пальцы жертвы. Оля видела вишнёвое нёбо животного, и как из него, проталкиваясь через плотную мокрую нежную кожу, выползали ещё по три ряда клыков. Мягкая, и тягостно массивная грязная лапа продемонстрировала скрывавшиеся до этого момента когти. Словно кот, испытывающий блаженство, лиса закрепила в ноги и плечи жертвы свои ятаганские крюки.
             Животное в предвкушении сочной расправы клацнуло зубами, отчего на грудь Оли капнуло ещё пару капель вязковатой крови. И в этот самый момент сдержаться от боли девушка не смогла – крик. Словно кислота, кровь больно осадила кожу и постаралась прорваться через нижний эпидермис, но нужно было ещё немного этот жидкого варева из клыкастой пасти лисы-гиганта.
             Девушка могла шевелить руками, и затем от боли ухватилась за пожелтевшие травинки леса, пытаясь вытянуть их из земли, а когда трава заканчивалась, то сама земля принимала цепкие дрожащие пальцы дёргающейся жертвы.
             Здесь, в данную секунду, когда несколько маленьких червей уже чувствовали касания добравшихся до них человеческих напряжённых пальцев. Когда ноги занемели у лежащего маленького человека и давала знать о себе лишь раненая их часть. Когда уже шоколадный томный цвет в радужке грязно-апельсиновой лисы начал таять и истекать желанием близкого утоления голода. Когда уши заложило, и едва было слышно только яростное курлыканье сваленного на землю невероятных размеров голубя, крылья которого начали пробно терзать озорные рыжие животные.… В одну пробежавшую нейронную искру все чувства и вся сила Мира хлынула потоком внутри каждого атома  Оли.
              Девушка, словно эпилептик, начала силой заливать в горло воздух просохшими клубнично кремовыми губами. Взор её устремился в небесные реки, несущие ватные рваные облака с миндальным отливом восхода. Она проникла в другую сторону мира и ресницы её от оснований закровоточили. Пару минут назад бросившая надежду теперь  была душой и разумом чиста и легка, словно то обвеваемое летящее облако из невероятного количества холодно-ключевой воды.
             Все запахи мира смешались в ноздрях со светлыми волосками: пряная влажноватая горькая земля; железный аромат обваривавшей всё на свете животной крови из смердящей падалью и травой пасти; морские капельки пота на лице и по всему телу, находящемуся на грани своих девичьих возможностей; колоритная, со своим ароматом фитонцидов листва, слегка прогнившая и опадающая. Теперь всё это - понятое и простое, было для существа, видевшего в своей жизни шестнадцать вёсен, подвластно и податливо, будто  абстрактная чётко зримая фигура чувств.
             Вырвав руку и вытянув её вверх параллельно своему телу, девушка оставила когтям куртку с кровью и своей нежной кожей. Но всё сие было слишком осмысленно и теперь уже посредственно, чтобы сейчас кричать – ведь это не даст ровным счётом ничего, кроме шипящей боли в голосовых связках и пустынной вяжущей сухости во рту.
             Вот лиса склонилась над шеей с пульсирующей артерией и венками, словно маленькими реками.  Высвободившаяся рука коснулась растительности на земле и сорвала одну, тактильным движением после отделения травы от основания, сделав её режущим, пронзающим воздух и лисью, плещущуюся в гонимой во все стороны на рыжий мех крови, артерию, клинком.  Лиса пошатнулась, упав на убийцу и начала отползать, дёргая в агонии огромными бьющими тело девушки лапами. 
             Кожа начала покидать мышцы лисы и её хозяйка таким безумным повергнутым человеческим взором страха и тонущего  ужаса в упор смотрела предсмертно на свою душегубительницу. Мышцы быстро почернели и расползлись  по невероятно прелестному тучному осеннему ковру. Как мороженое на палящем солнце, они таяли и въедались в листья и землю.
             «Нужно помочь»,- подумала стрелоносно тяжело дышавшая спасшаяся. Её светло-янтарные короткие волосы кру’гом обрамляли пространство вокруг головы, давая контраст с тёмноцветным сочным покрывалом из влажных листьев. Сев, Ольга стянула с себя тёмно-небесный пояс и туго закрепила его выше раны. Пришлось встать, превозмогая сильное головокружение и свинцовую тяжесть в ногах. Шаг за шагом, Ольга достигла поляны, где на земле ютился окровавленный Атис со сломанными руками. Вокруг него чернели многочисленные угольные  мокрые пятна. Тяжело ступив ещё немного, девушка свалилась на колени и упала рядом с Атисом, головой прижавшись к его животу.
             -У тебя..П.. п..- говорил Атис, глотая потоки крови,- п-получилось.
             Руки его немного дрожали, а пальцы были вывернуты во всевозможных садистских вариациях.
             - Это б-были.. л-ль.л-люди…- выпустив струю крови изо рта, веснушчатое лицо с дуговидным носом продолжило,- а.аа-а-а.. о-о-они.. б-были.. п. п. п-п-п-п-посланы.
             Ольга подползла ближе к Атису так, что их дыхание смешивалось в один горячий поток, и уткнулась ему в шею. Травы и листва собрались вокруг, и земля поглотила две искалеченные измождённые фигуры, выплюнув их чернильным пятном в огромный крытый светло-коричневый шатёр на ковёр.
             -Боже мой.- громко шепнул голос обитателя шатра.
             И только оказавшись в чьих–то руках, кладущих её на невероятно приятно мягкую кровать, Оля, наверняка зная, что их здесь с Атисом приютят, уснула тут же от тотального бессилия. Безопасность, умиротворение, темнота.