Послевкусие. Глава 1

           Все мы плоды любви. А какой разной она бывает, и какие разные плоды её, что не перечесть. А ещё любовь бывает придуманной. Герои с разных планет наводят невидимые мостики между собой, иногда прыгают на неизведанную планету, тонут и, коснувшись дна, отталкиваются и всплывают. Её величество новая любовь спасательным кругом является пред их глазами. Через все события этой истории, идёт нелепая карлица, с большой и умной головой, с большим и добрым сердцем выхватывает из людского водоворота только ей необходимых людей, переплетая их судьбы со своей судьбой, и закрепится на своей и только своей планете.

Коваль Галина

15 сентября 2010 г


Послевкусие



Глава первая



           Хочу роман о любви. Вскружить голову себе и другому человеку. Чтобы сердца ёкали, чтобы каждый звук шагов за дверью был его шагами. Чтобы не спалось, чтобы потерять аппетит, а может наоборот есть в три горла, хлопая дверцей холодильника каждый час. Это у кого как бывает. В силу того, что я замужем и влюблена много лет, мой роман будет бумажный, на бумаге. Само слово бумага определит его тему и накал страстей. Бумага лёгкая, шелестящая, цветная, просвечивающаяся или плотная и грубая, но вся она легко поддаётся физическому воздействию. Можно легко сложить кораблик и мечтая уплыть в неведомые дали фантазий. Можно склеить конверт, вложить лист бумаги со словами любви и ждать ответа. Можно смять конверт со словами любви, порвать и выбросить в мусор или сжечь. Пепел такой любви развеется по ветру. Исчезнуть без следа, это уж совсем страшно. Может случиться так, что пролежав многие лета в темноте и пыли, бумажную чью-то любовь увидят и прочтут серые, карие, зелёные, или синие глаза. Прочтут…. Представят себе её, и нарисуют в мечтах свою любовь, свою историю. Бумага вещь серьезная.

           Родился человек, вот тебе бумага. Свидетельство о рождении будет с вами всю жизнь. Заменит его свидетельство о смерти. Его выдадут вашим потомкам. Ну а если они у вас есть, значит, был у вас любовный роман, хоть один, да был. Ах, Боже ты мой! На любви замешено всё. Построено, разрушено, завоевано, написано, создано, рождено. Буквально всё. Что-то вот такое, в таком плане, всё и будет происходить в последующей истории. Сейчас в голове нет ничего, но знаю, все герои и события придут ко мне, и я проживу их любовный роман вместе с ними. Присоединяйтесь.

           Две тысячи десятый год. Место действия Россия. Приволжский городок. Буднично, нетерпимо жарко так, что плавится асфальт, а он всюду. Что не положи в рот, вкус этого, перемешавшись с запахом расплавленного асфальта, приобретает вкус нагретого солнцем асфальта. Пусть это даже первая ягода. Она стоит в пластиковых ведёрках из-под майонеза, прямо на асфальте. И только принеся её в свой дом, дав ей возможность остыть и придти в себя, она порадует вас разнообразием вкусов.
           — Сколько стоит китайская вишня? —
           — …………… —
           — О, о, о…. —
           — А малина? —
           — …………… —
           — А, а…. —
           — Ваша черешня жёлтая, почём? —
           — ……….. —
           — Давайте всего по баночке. —
           — В один кулёк? —
           — Всё по отдельности. —
           Мужчина сердился. Он как все мы ждал, ждал лето, а когда оно пришло, не знал, что с ним делать, куда спрятаться от палящего солнца.
           — По молодости, как-то легче всё переносилось. —
           Размышлял человек, наблюдая, как ягоды из банок пересыпаются в целлофановый мешочек.
Если ягоды катятся одна за другой, значит недавно сорванные. Мужчине вспомнились студенческие отряды и вылазки с друзьями в чужие сады. Он любил первый зелёный крыжовник и молодой зелёный горошек. И куда они подевались из огородов в наше время.

           Повернулся мужчина и пошёл от бабушек стоящих вдоль тротуара. Мысли сердились в голове, и всё это с ним жара проклятущая делает. Она совпала с жаркими баталиями в семье, итогом которых была спешная покупка однокомнатной квартиры и переезд в неё. Вместе с ним в однокомнатной квартире поселилось одиночество вперемежку с обидами и надеждами. Человек шёл и разглядывал всё вокруг.

           Вот симпатичный чистенький ларёк на колёсах, рядом с его нынешним домом. В нём продаются хлебобулочные изделия. Дверь настежь открыта. Ветер колышет кусок старой занавески. На пороге, головой к влажной тряпке на входе, свернувшись калачиком, лежит стриженое тельце маленькой собачки. Ушки с благородной стойкой и чёлкой между ними, завязаны резинкой для волос с яркими камушками. Пока продавец бегала и меняла деньги для сдачи, мужчина стоял и разглядывал животное. Чувствуя взгляд, собачка подняла веки, и на него взглянул убитый горем скрюченный старичок. Боль и горе. Глаза слезились, и подёрнулись плёнкой. Собачка стыдилась своего положения, свернула тело калачиком и спрятала голову в его середину.
           — Порода дорогая, а кому не предложу, никто брать не хочет. —
           Продавец отсчитала сдачу.
           — Что ни дам, ничего не ест, а уходить не хочет. Боится. Я не гоню. И как только ночью терпит жару такую? Я же её закрываю тут…. —
           Продавец ждала ответа, в надежде поболтать с покупателем. Собачка ещё раз открыла глаза и посмотрела в глаза мужчины мутным взглядом. Отвернулась, подумала и, оскалив мелкие и некрасивые зубки, зло заворчала. Мужчина удивился.
           — С характером. —
           Продавец протянула пакет с хлебом. Окошко хлебного ларёчка небольшое, и видел мужчина только руки продавца, да голос слышал.
           — Тут ухо течь начало…. Клещ, наверное…. А когда мне лечить! —

           Мужчина направился к подъезду. У двери подъезда обернулся. Над калачиком поднялись ушки, собачка смотрела в его сторону. Температура в подъезде дома, градуса на два ниже, чем на улице, но какая благодать! Постоял, отдышался и направился к лифту. Дом новый, а потому маленькая металлическая коробка подъёмника ещё не загажена, и находиться в лифте приятно, ощущая прелести комфорта. В новой квартире душно, но это поправимо, мужчина включил кондиционер.
           — Ну и что, что сорок два года! Ну и что, что возрастной кризис! —
           Мужчина поднимал себе настроение и тщательно мыл в дуршлаге ягоды сильным напором холодной воды. Не подождал, когда вода стечёт, вывалил содержимое в вазу и принялся мыть следующий сорт. Когда вышел из душа, сел в кресло у телевизора и запустил пальцы в вазу за ягодами, они оказались в воде. Не глядя на вазу, задумался, такого не может быть. Скосил глаза на вазу. Всё так и есть, вода по самые краюшки. Аккуратно, что бы ни расплескать, понёс вазу на кухню. Снова ягоды в дуршлаге и пусть там стоят, какое-то время пока вся вода не стечёт. Уходя, бросает сердитый взгляд на вазу, потом на потолок. Сверху доносятся голоса людей, да так чётко, что мужчина может представить себя их собеседником. Голоса мужские, и они меняются. Женский всегда один и тот же. Каждое слово произносимое женщиной сопровождается смехом, и создаётся ощущение того, что она не в себе. Выпитая, или обкуренная, в общем неблагополучная обстановка у соседей сверху. Днём ещё терпимо, а вот поздним вечерами, когда весь дом погружается в сон, слышимость усиливается. Можно даже продолжить не законченную фразу, сказанную кем-то наверху. Нет смысла идти и ругаться, и взывать к совести. В половине первого, плюс или минус десять минут, наверху всё замолкает до утра. Утро в квартире наверху начинается в такое же точно время – половина первого дня, плюс или минус десять минут. Бессмысленная речь, хохот, шаркающие шаги и звуки двигающих стульев или роняемых предметов, хлопанье входных и балконных дверей раздражало новосёла. Каждое утро, мужчина отрывал изрядный кусок бумажных полотенец, и стирал с карниза своего балкона плевки, пепел и шелуху от семечек. Проходил день, ночь и карниз был вновь загажен.

           В один из вечеров в его дверь постучали соседи с предложением подписаться под коллективной жалобой на неблагополучных жильцов, только что описанной квартиры. Он подписался. Ещё через несколько дней, его пригласили в качестве понятого сотрудники милиции, при осмотре той же самой квартиры. Идти не хотелось.
           — Из соседей только вы дома. —
           Сказал милиционер в ослепительно белой рубашке с короткими рукавами.
Новшество в рядах милиции, очень приятное и белый цвет облагораживает. Мужчина дал своё согласие.

           Квартира куда он вошёл, не поддаётся описанию. Дышать нечем. Смотреть на окружающие предметы не возможно, до такой степени они неприличны. Матрасы времён бабушкиного детства, в широкую полоску и пятнами всех цветов и оттенков, лежат прямо на полу. Предметы мебели все с дефектами. Если стул, то расшатанный до такой степени, что сесть на него не рискнули даже представители власти, так и писали стоя на планшетках. Шкаф без створок, вешалок и одежды. С уверенностью можно сказать, что все предметы и вещи с помоек. Окна нараспашку и без занавесей. Стол завален банками, стопками, винными и водочными бутылками, пакетами молочной продукции. Рыбные консервы угрожающе распахнули пасти навстречу грустным взглядам присутствующих людей в комнате. Куски хлеба с зелёной плесенью, использованные чайные пакетики, на смерть присохшие к столешнице. Соль и сахар россыпью. Окурки, окурки и ещё раз окурки, на столе и на полу. Семечки и шелуха, жалобно трещат под ногами. Дверь от ванной комнаты лежит на ванне в ванной комнате. Под ней труп мужчины, трёхдневной давности. Судя по одежде, молодой. Следов насильственной смерти не обнаружено.
           — Спать негде было, вот он лёг туда…. —
           — Мы тут не причём. —
           Бубнило скрюченное и высохшее чудище, женского рода, сидящее прямо на полу.
Глаза у чудища полу прикрыты. Руки вяло лежат на согнутых коленях. Иссиня бледная кожа, сальные волосы. Ногти на руках и ногах устали отрастать и стали заворачиваться.
           — Мамой своей клянусь! Мы звонили в «скорую», там не поверили и не приехали. —
           Люди в штатской одежде, безмолвно ходили по квартире. Снимали отпечатки пальцев, фотографировали. Фотокамера нависла над головой пьяницы. Та оживилась и стала поправлять волосы, перевязанные мужским носком.
           — Не юродствуй! —
           Строго произнёс старший по чину.
           — Я не юродствую. Всех таких фотографирую. Издам альбом или выставку открою в трудные времена. Если настанут…. —
           Ответил фотограф и сделал ещё снимок.
           — Уже настали, напишешь объяснение. —
           — Подумаешь…. —
           Обиделся сотрудник милиции и отошёл от женщины.

           К понятому подошёл дознаватель, что бы записать данные паспорта. В дверь неожиданно вломился мужчина, с явными признаками длительного опьянения. Очень обрадовался, увидев гостей, и стал предлагать выпить из принесённой им бутылки. Все отказались. Алкаш обиделся и сам пить не стал.
           — Не пью в одиночку. —
           С гордостью объявил присутствующим алкаш.
           — А с кем собирался пить? —
           Быстро среагировал дознаватель.
           — Так с другом…. —
           — Будем ждать друга. —
           Тут же отозвался старший по чину.

           Друг не заставил себя долго ждать. Входная дверь ещё раз распахнулась без стука и ещё один алкаш, чуть постарше, раскланиваясь, изображая галантность, стал приглашать кого-то из подъезда в квартиру. Пахнуло свежим воздухом. Было слышно, как присутствующие задышали глубже. Через порог переступила женщина. На мгновение замерла. Обвела присутствующих взглядом. Задержала взгляд на пьянице, сидящей на полу, и остановила глаза на трупе в ванной. Пошатнулась и привалилась к грязной стене коридора белоснежной блузкой. Сумочкой закрыла лицо. За ней следом, протолкнув, очередного алкаша в квартиру зашёл представительный мужчина. Всё, что было на нём, и то, как он держался, говорило о его состоятельности и высоком положении в обществе. Видимо его знала и милиция. Опустив руки по швам, все поздоровались. Он не ответил.
           — Моё терпение иссякло дорогая. —
           Тихо, вполуоборот, проговорил мужчина женщине у стены, после беглого ознакомления с местом преступления. Дверь за ним закрывать не стали, так легче дышалось.

           Пришедшая женщина, относилась к тому типу женщин, на которых мужской взгляд задерживается всегда. Выточенная, ухоженная хрупкость. Исполнять прямые обязанности, представители власти стали тише, не употребляя слов с ярко выраженной окраской. Старший по чину подошёл к ней со словами:
           — Опять Татьяна Владимировна, встретились…. —
           — Опять. —
           Она назвала его по имени отчеству.

           Наш герой услышал дрожащий, но такой приятный её голос. Она прошла мимо понятого к открытой двери балкона и осталась стоять там. Даже со спины было видно, как тяжело на сердце у человека. Пьяница с пола подала реплику:
           — Я тут не причём…. —
           Собутыльников её вывели из квартиры.
           — Вы можете идти. Большое спасибо, за проявленную сознательность. —
           — Вам придёт повестка. Постарайтесь придти в указанное в ней время и место. —
           Тихо, как на похоронах проговорил понятому старший по чину.
           — Постараюсь. —
           Понятой не вышел, а выскочил из квартиры.

           Осадок от происшествия был гадок. У себя в квартире мужчина стремительно смолол кофе и его запах оправдал надежды и перебил запах, который он принёс собой. Снял с себя одежду и забросил в корзину для белья. Кофе пил медленно, небольшими глотками. Кофе на этот раз вкусен, как никогда. Что значит контраст! Даже плетеные кресла, из Малайзии, перестали раздражать его. За них цеплялась одежда и кухонные полотенца. Как хорошо дома! Как уютно! Как можно так опустить свою жизнь, до уровня помойки?! Что бы ни думать о квартире сверху, Мужчина решил сходить за сдобой в ларёчек. В жару такую хочется потолочь ягод с сахаром, развести водой, будет морс. Да с булочкой его!

           Уже знакомые руки продавца, протянули булочки с заварным кремом. Он поздоровался с ними и вложил в руки деньги. Ветер закинул на плечо занавес, что висел на двери ларёчка. Свёрнутое в калачик тело собачки зашевелилось. Уши повернулись в его сторону. Блеснули глазки.
           — Это он на вас среагировал. Он всегда вам в след смотрит. —
           — Скажете тоже….. —
           Недоумевал мужчина.
           — Нет! Правда, правда! —
           Мужчине хотелось развеять плохое настроение, и он присел на корточки у раскрытой двери. Ларечек стоял на колёсах, потому собачка оказалась на уровне его глаз.
           — А вот мы проверим. —
           И зря сделал. Собачья тоска с родни человеческой и обида на всех, во все глаза смотрела на него. Не отрываясь и не моргая.
           — Я не такой. —
           Захотелось сказать человеку.
Вместо этого, он отвёл взгляд в сторону двора. Стало стыдно за чью-то оплошность. Уши собачки старались спрятаться в собственном теле.
           — До свидания. —
           Мужчина встал и пошёл домой.
У своего подъезда, прежде чем зайти в него обернулся. Собачка подняла уши и смотрела ему вслед.
           — Ишь ты…. —
           Толкнул дверь и столкнулся со старшим по чину, тот суетливо открывал двери, перед уже знакомой женщиной. Мелькнуло ухоженное красивое лицо. Тёмные волосы в короткой стрижке, делали его моложавым, но виски посетила седина, и она теперь никогда не расстанется с такой красивой головкой. От всех пахнуло запахом неблагополучной квартиры. Когда несвежую, наполненную пепельницу несут, что бы выбросить из неё окурки и помыть, запах содержимого обязательно коснётся всех. Так и люди, пробыв в такой вот пепельнице, насквозь пропитываются никотином. Мужчина проводил взглядом женщину и полицейского. В подъезде продолжил разглядывать женщину через подъездное окно, пока не подъехало такси. В такси женщина села вместе с дознавателем, чинно выпрямив спину, положила сумочку на колени. Мужчина постоял с ключом у своей двери, повернулся и поднялся этажом выше. Двери злосчастной квартиры опечатывали люди в форме.
           — Закончили? —
           Спросил он. Лишь потому, что надо было что-то сказать.
           — Только начинается! —
           Пошутили в ответ.
Всё-таки, как приятно смотреть на белые рубашки. Красивая летняя форма, у нынешней полиции.
           — Спасибо за помощь. —
           — Конечно…. —
           Он посторонился.

           Дома мужчину ждал сюрприз. Позвонила жена с предложением забрать мебель из квартиры, потомку как она не собирается строить своё будущее на останках прошлого. Как красиво сказала!
           — Мне мебель не нужна. Купил всё новое. —
           — Ну, надо же, как ты быстро! —
           Озлилась женщина. Она рассчитывала проявить свою, якобы доброту и душевность, а получила холодный отказ.
           — Ну да, ты же у нас самостоятельный и не бедный. —
           — Согласен. Тебе ли не знать. —
           — Извини, что побеспокоила. —
           — Можешь беспокоить ещё. —
           — Не подумаю. Не дождёшься. —
           Мужчина пожал плечами и положил трубку, что бы через минуту опять её снять.
           — Насчёт дочери помнишь? —
           — Помню. —
           Короткие гудки в трубке. Мужчина нашёл в себе силы улыбнуться воспоминаниям.

           Как-то ехали они в машине друга за город на отдых. В ушах жены были серьги. Крупный гранёный камушек висел на золотой цепочке, касаясь её плеч. День был солнечным. Серьги раскачивались из стороны в сторону. Невероятное количество солнечных зайчиков, забрызгали кожаную обивку кабины, так солнышко искрилось в её серёжках. Точно так же болтала и сыпала всякими глупостями жена, разговаривая с его другом. Любила она искриться, да блестеть и делала это самозабвенно. Милая трещотка. На что он только улыбался, видя в ней маленькую девочку, вечно капризную, с надутыми губками. Тогда же он и сравнил её, с этими серёжками. Шло время. Жена вдевала в уши, более дорогие и массивнее серьги. Речь её становилась более громкой и требовательной. Потому так радовала тишина офиса, куда он пришёл однажды в не рабочее время, по возращению из очередной командировки. Думал, разберёт корреспонденцию и поедет домой. Только расстегнул молнию на папке, раздался звук упавшей чашки в соседней комнате для менеджеров. Чашка упала и разбилась. Было очевидным, в комнате кто-то был.
           — Вот проказники! Раздал им ключи на свою голову. —
           Подумал он и решил удалиться, что бы ни оказаться в неловком положении. Такое уже было и ему, как руководителю, доложила уборщица о том, что в выходные дни менеджеры приводили своих подружек, под предлогом поработать. Дорогой сорт кофе, для электрической кофеварки исчезал неоправданно быстро.
           — До свидания. —
           Обронил он в коридоре той же самой уборщице и сделал это видимо в сердцах, рассердившись на своего своевольного сотрудника.
           — Поссорились с женой? —
           Ласково проинформировала его женщина и горестно покачала головой.
Мужчина по инерции сделал ещё несколько шагов к выходу и остановился. Ему не надо было переспрашивать, он сразу разгадал кроссворд. Вот только кто, из троих менеджеров? Хотя, какая теперь разница. Встретился с глазами уборщицы, полные вкусным ожиданием развязки.
           — Давно? —
           Откуда, мол, я знаю, хотелось сказать в ответ женщине. Она наклонилась, опустила руки в грязную воду, увидела в ней своё растрёпанное отражение, вспомнила холеную внешность его жены. Засмущалась, но ответила:
           — С полгода будет…. —
           — Кто? —
           Женщина махнула рукой, вздохнула глубоко:
           — Теперь другой, ухажёр вашей дочери. Только я имён ваших менеджеров не знаю. Полы мыть приходится в ваше отсутствие. Вы уж простите меня…. —
           — Теперь другой? Даже так….. —
           Он и она постояли немного рядышком, каждый осмысливал сказанное и услышанное. Уборщица пожалела, о том, что остановила его вопросом. Он решал, что ему делать дальше. Дочь поступала в этом году в политехнический институт и проживала теперь в городе Москва. Каждую свою последнюю командировку по заключению договоров, он совершал с заездом в столицу, что бы проведать дочь, оплатить съемную квартиру, передать гостинцы от матери и бабушки. Будучи ученицей десятого класса, влюбилась его дочь в парня старше себя на восемь лет. Толковый парень. Теперь он один из менеджеров в офисе.
           — Долго она с ним не задержится! Или это не моя дочь. —
           Сделала своё веское заключение жена, раскладывая карты на чёрном лаке столика. Настольная лампа, с абажуром чёрного цвета, скрывала лицо жены. Под абажуром лампы, в кругу света, мелькали только руки. Ногти покрыты чёрным лаком. Голос доносился от безглавого существа.
           — В чёрной комнате, на чёрном диване, сидела чёрная женщина, с чёрными ногтями. —
           В голову мужа залетело жуткое сравнение из детства.
           — У нас много чёрного цвета. —
           Забеспокоился мужчина.
           — На чёрном фоне, ослепительно смотрится белый цвет. —
           Жена встала. На ней оказался белый атласный халатик кимоно. Ноги придавили ворсу ковра белого цвета.
           — Похоже, что так. Всё равно чёрного цвета много. —
           — Когда я захочу сменить домашний гардероб на другой цвет, сменим, и диван и лампу и перекрасим стены. —
           — Чур, меня не втягивать! Сама, сама, сама…. —
           Муж на самом деле испугался обещанного ремонта.
           — Договорились. —
           Донеслось уже из соседей комнаты.

           Побывав в прошлом, мужчина вернулся в настоящее. Невыносимая жара вокруг, всё высохло и перегрелось, воздух сушил на вдохе глотку.
           — И что мне делать? —
           Обратился к уборщице. Во всём теле опустошенность. Нет, не во всём! Ноги, налились свинцом и не хотели двигаться.
           — Бог вразумит, на путь истинный наставит…. —
           Пообещала уборщица.
           — Иди в мою комнату. Там чайник теперь вскипел. Завари чаю. Успокойся немного. А то, до беды не далеко. —
           Она наклонилась к ведру. Обернулась, а его уже рядом не было. Дверь бытовой комнаты, слегка хлопнула. Домыла полы. Вылила грязную воду в унитаз, вымыла руки и пошла к себе. Мужчина не заварил чай. Он стоял посреди комнаты и смотрел в окно. Комната не большая. Уборщица ходила вокруг стоящего посередине человека, заваривая чай, касалась его, а он не реагировал.
           — Садись, в ногах правды нет. —
           Она потянула его за рукав рубашки.
Мужчина пил старательно, с остервенением хрустя сухариками.
           — Не стесняйся. Кроши…. —
           А он и не стеснялся. Крошил.
Стало легче немного. По крайней мере, воздух заполнял грудь полностью.
           — Что делать? —
           — Отпусти. Пусть летит, и у тебя крылья раскроются. —
           Град ударов кулаком обрушился на стену. Костяшки на руках мужчины побелели, затем покраснели. Фаланги указательных пальцев окрасились кровью.
           — Я ушла, Наталья Викторовна! —
           Раздался певучий голос жены за дверью.
           — Всего доброго…. —
           Откликнулась уборщица.
           — Повесится? Или убить? —
           О крышку стола звякнула связка ключей.
           — Сейчас напишу адрес. Отдохнёшь там, обдумаешь всё. Домой не ходи. —
           — Спасибо, я к другу пойду. —
           — Э, нет! Ни каких друзей. Иди, куда тебе говорят. —
           — Квартира моего сына, они всей семьёй на море вчера уехали. —
           — Ни кому не звони и не жалуйся. Сам разгребай свой мусор. —

           И человек пошёл. В тишине чужой квартиры, поостыл немного. Несколько раз его взгляд задерживался на телефоне, но сдержался и не позвонил, ни кому. Потом, его поглотила сама квартира. Разглядывая её в подробностях, утонул в этом занятии. Совсем иной мир окружал его. Вот полочка, видно рукотворная. На ней теснится дюжина фотографий в самодельных рамках. Смех и счастье так и льётся с них. Вязанные крючком салфетки на столе под вазой и на креслах, как подголовники. Ваза на ножке. Ножка склеена и виден клей на стыке двух краёв. Вазу это не портит. Она красавица и он, никогда таких ваз не встречал. Мужчина даже погладил её прохладные бока рукой. Оконные подоконники заставлены цветочными горшками. На стенах аккуратно пришпиленные канцелярскими кнопками, детские рисунки с автографами из детских каракуль. Долго читал детские послания и признания в любви родителям, школьные грамоты, дипломы о достижениях в спорте. Вспомнил минимализм своей квартиры. Каждый предмет в ней стоял продуманно, как на выставке. Без пыли и царапин, без отпечатков человеческих рук. Вместо живых цветов стеклянное дерево, светящееся в ночное время. Он мог сказать, что здесь, в чужом доме лучше, чем в его квартире. Здесь было не так, всё не так. Здесь можно было представить хозяев, в их повседневной жизни. Узнать о событиях прошедших и грядущих. Не надо мудрствовать, что бы понять – любовь тут живёт, и владеем каждым.
           — А где кошка? Столько фотографий с ней. —
           В дверном проёме одной из комнат появилась кошка. Сразу было понятно, что это девочка. Морда лица девичья. Хвост вокруг ножек, спокойные не мигающие глазки.
           — Я так рад, мадам. Я не один, а это вдвойне приятно. —
           Обратился мужчина к кошке.
           — Хотя меня не предупредили, но у меня есть чем вас порадовать. —
           Мужчина решил покормить кошку, он гость, с пустыми руками к дамам приходить не красиво. С удовольствием услышал собственный голос, обрадовался ему как кошке. Думал, что челюсти не разожмёт от злости, так свело. Ан, нет! Заговорил и не мог остановиться. Рассказал кошке о себе, жене, дочери, о бывшей квартире.
           — Но ваша квартира лучше. —
Рассуждая, вынимал из портфеля продукты, купленные себе на вечер и утро.
           Кошка оставалась в той же позе, в какой предстала перед гостем, но при звуке открываемой баночки с икрой мойвы привстала, обвила телом ножку обеденного стола.
           — Очень рад, вы не отказались составить мне компанию. —
           — Где же ваша миска? —
           Гость обвёл взглядом кухню. Кошка смотрела в сторону мойки. Мужчина открыл её створки. Там стояли две вымытые мисочки.
           — Понятно. Вас кормят один раз в день, на ночь, пока хозяева не вернуться. —
           — Пьёте вы где? —
           Кошка пошла в ванную комнату. Там, из неплотно прикрытого крана, капала вода в раковину. Прыгнула на её край, похлебала языком воду и вернулась.
           — Отставлять открытым кран опасно. Ну, да ладно! Давайте кушать. —
           У мужчины, пока он доставал и нарезал продукты, разыгрался аппетит. Он много ел, и всё что клал себе в рот, в малых дозах оказывалось в тарелке у кошки. Кошка всё обнюхивала, а ела выборочно.
           — Талию бережёте? —
           Кошка поглядела на человека долгим, не мигающим взглядом.
           — Ещё чего! Сам ешь эту отраву. —
           Оглянулась на то, что осталось в миске, подумала о чём-то. Затем старательно поскребла лапой линолеум, как бы прикапывая оставшуюся пищу.
           — Не поймёт ведь…. —
           Подумала кошка и посмотрела на человека.
           — Не съедобное? —
           Спросил тот.
           — Не глупый. Дольше проживёт. —
           Порадовалась за человека кошка и пошла к дивану.
           — Кто он? —
           Кошка обернулась и посмотрела на него. Длительно.
           — Я не навсегда у вас. Уйду завтра. —
           Человек подошёл к ней, поднял с пола и посадил на диван.
           — Это кстати. Ур-ур-ур. —
           Стал гладить кошку.
           — Это совсем не обязательно. Жарко. Ур-ур-ур. —

           Кошка старожилка и всего этакого на кошачьем веку, у неё было много и каждый день. Семья большая и добрая. Сейчас кошка отдыхала от семьи и их ласк.
           — Мне приглянулся этот диван. —
           — Ещё чего не хватало! В жару такую спать с кем-то! —
           Кошка спрыгнула с дивана и ушла в другую комнату. Мужчина потом заглянёт к ней. Она тут же поднимет голову. По её взгляду он поймёт, что некстати и оставит её в покое. Но ему будет приятно знать, что он не один в квартире.

           Позвонила уборщица по городскому телефону, а гость как мальчик в чужой квартире, не решался поднять трубку. Телефон всё звонил и звонил. Пришлось ответить.
           — Раз уж вы у нас, покормите кошку, горшок помойте, когда она нужду справит. —
           — Сделаю. —
           — Ну как вы? —
           — Стараюсь не думать, кошка ваша отвлекает. —
           — Я тут корю себя, за язык свой без костей. —
           — Только как не верти, всё равно бы вышло всё наружу. —
           — Оно конечно…. —
           — Спокойной ночи. —
           — И вам также. —
           Положил трубку на телефонный аппарат. Кошка щекой скользнула по руке.
           — Хозяйку узнала? —
           — Да он и в правду умный. Ур-ур-ур. —

           Дальше был немой спектакль, или его постановка. Смотрел ли гость телевизор, стоял ли у окна, разбирал привезённые с собой документы, не важно. Мыслями он рисовал сцены, в которых произносит умные и правильные слова, обличающую жену в измене. Голос его не дрожит, и сам спокоен, как никогда. Как он уходит и подчёркнуто мягко закрывает за собой дверь. Спина его прямая и глаза сухие. Пусть знает, он сильный.
           — Убью, гадюку! Как теперь работать? Как в глаза менеджеров смотреть? —
           — Что они от неё все с ума сошли? Да на рабочем месте! —
           — И какой я теперь начальник! Увольнять всех придётся. Может сами уйдут. —

           Когда за окном стемнело, а летом это происходит после девяти, он пошёл в ванную комнату. Принял холодный душ. Вытираясь полотенцем, чуть не наступил на кошку. Она отошла и присела у пластмассового корытца, вперив требовательный, если не сердитый взгляд на мужчину.
           — Что? —
           Спросил мужчина.
           — Ах, вы пописали. Убрать за вами? —
           Кошка в знак согласия удалилась.
          Мужчина, состроив недовольную мину лица, выплеснул содержимое в унитаз. Несколько раз промыл горшок холодной водой. Зачем-то понюхал. Испугался своих действий и опустил горшок на место. Увидел рулон бумажных полотенец. Понятно! Оторвал кусок и насухо вытер корытце. Зазвонил сотовый телефон. Высветилось имя жены, уже в который раз. Он прилежно выслушал позывные. Сигнал вызова увеличивался во времени, до автоматического отбоя. Видимо она звонила водителю и узнала, что он в городе. При следующем звонке, глаза сомкнулись и мужчина заснул.
          Больше жена не звонила, так как проснулся он утром. Не вставая, стал размышлять. То, что произошло, горем не назовёшь, и ожидать этого надо было. Последние три кризисных года, он из сил выбивался, из шкурки выпрыгивал, лишь бы удержать фирму на плаву. Урезал заработную плату сотрудникам. Сократил рекламу, переехал в офис с меньшей площадью. Перестал заказывать сезонный товар впрок. Закупки делались, только при исчезновении товарной единицы на складе, и по заявке. Стал практиковать личные контакты с покупателями, сам ездил в командировки по заключению договоров. Он пережил девяностые годы и собирался выстоять и две тысячи десятый и последующие года. Стоп! Вот, где собака зарыта! В памяти всплывает равнодушное лицо жены, встречающего его с работы. Он входил в квартиру, она тут же выходила, спешила по своим делам. Дневные тренировки в спортивном зале фитнес клуба перенесла на вечернее время. Бодрости в жене от этого не прибавилось. Всё время хотела спать, и выключал муж свет, когда жена лежала к нему спиной, разглядывая десятый сон. Выходит, сам виноват, прошляпил жену! Почему же он не помнит огорчений по поводу её вечерних занятий спортом и раннего отхода ко сну? Потому что огорчений не было. Выходит она ему по нулю и он ей тоже. И уже давно. И на кого теперь сердиться? На самого себя? Выходит….. Наверное, уборщица не соврала о жене. Вряд ли, у не порядочных людей, была такая порядочная кошка. Понял, что сказал глупость. Посмотрел на себя в зеркало. Да! Красавцем себя никогда не считал. Широкое лицо, широкий нос, хотя всё человечество считает свои носы большими или широкими или длинными. Спина широкая при росте ниже среднего, ноги кривые и короткие. Не страшно! Такие ноги через одного у мужчин. Волосы вьющиеся. Вот зачем они вьются?! А если дождь пройдёт, кучерявость волос возрастала. Иными словами, квадратный он, с кривыми ногами, с широким лицом и широким носом и кудрявой шевелюрой. Мужчина горько ухмыльнулся. Уходить из чужой квартиры не хотелось, но идти надо. Не стал звонить шофёру. Вышел из чужой квартиры, как из прошлого своего вышел и пошёл на работу. Шёл и продолжал думать, боковым зрением разглядывая удаляющеся прошлое.

           До того, как дочь пошла в школу, жена была жизнерадостной. Радовалась приходу мужу, радовалась, когда муж уходил. Радовалась приходу няни и возможности уйти из дома от вечно требующего к себе внимания ребёнка. Часто заезжала к мужу в офис в рабочее время, одна или с подругами, похвастаться покупками. Производила фурор на присутствующих своей ухоженной внешностью, нарядами, духами и исчезала. Когда она стала исчезать из его жизни? Да, Борис Николаевич, прошляпили вы жену.

           Борис Николаевич сел в маршрутку. Чувствовал себя непривычно зажатым. Утро, а воздуха в машине не хватает, даже при открытых окнах. Занавески хлещут по лицам людей, сидящих по её бортам. Открытые окна маршрутки, как открытые дверцы работающего духового шкафа. Бесконечные остановки. Хлопанье, давно уже не закрывающихся с первого раза дверей. Раздосадованные крики водителя, понукающие пассажиров повторять это многократное действие.

           Дочь росла, жена продолжала радоваться её отъездам на отдых в летнее время, потом ночёвкам у подружек и у бабушки. Меж ними не было привязанности и тёплых чувств. Разговоры велись в одни ворота. Мать рассуждала вслух, а дочь слушала. Может быть, и нет. Речь матери всегда была пронизана заносчивым сарказмом. Никто и никогда из друзей и подружек дочери ей не нравился. Во всех она находила изъяны. В конце беседы обязательно произносила, одну и тоже фразу:
           — Ничего страшного. Ни всем, же быть идеальными, как я и моя любимая дочка. —

           Судя по всему, начало конца тынулось чуть ли не первых лет совместной жизни. Борис Николаевич вздохнул глубоко и вошёл в офисное здание. Июль нестерпимо жаркий, а человеку необходимо быть сейчас мудрым и сдержанным. Отпусти, пусть летит! Как доходчиво сказал человек! А ведь уборщица виновница происходящего с ним сейчас, и в то же время она не причём! Борис Николаевич мог зайти в тот день в соседнюю комнату сам, но ушёл. Обстоятельства вернули его к тому, что суждено было ему узнать. В конце коридора только что упомянутая уборщица мыла пол. Увидев его, выпрямилась, кивнула головой в знак приветствия. Он ответил тем же.
           — С приездом, любимый. —
           В офисе, навстречу мужу поднялась радостная жена. Как всегда, безупречный макияж, маникюр и много золота, а ведь оно старит. Он вспомнил тётку из соседней квартиры, она и утром и днём обвешана золотом, коллекцию которого начала собирать ещё в годы своей юности. Кажется, она сама об этом говорила.
           — А кого я буду ругать? А где мы были этой ночью? —
           Жена подставила мужу щёку для поцелуя.
И он чмокнул, довольно звонко. Ей пришлось поморщиться. Зазвенело в ухе.
           — Все, у кого есть причина, по которой он должен встать и уйти сейчас, встанет и уйдёт.—
           — С моей стороны, выяснений отношений не будет. —
           — Трудовые книжки, заберёте позже. Могу выслать почтой. —
           Борис Николаевич не сел за свой стол. Стоял и ждал, разглядывая несносную жару за окном. Жена со странно выпрямленной спиной медленно опустилась на стул. После минутной тишины в соседней комнате раздались звуки выдвигаемых ящиков и шаги за его спиной. Прошли двое. Не соврала уборщица! Борис Николаевич сел на своё место. Делая вид внешнего спокойствия, переложил содержимое папки на рабочий стол. Слегка поворошил бумагами. Не глядя на жену, встал и заглянул в соседнюю комнату. За своим рабочим местом сидел молодой человек его дочери.
           — Почему ты здесь? —
           Сердце у мужчины покатилось вниз.
           — Борис Николаевич, здравствуйте. Это в первых. —
           — Так случилось, что и я, и Игорь, купили одинаковые вещи в «Спортмастере». —
           — Уборщица нас путает постоянно. Это во вторых. —
           Молодой работник стоял, как это бывает у военных, на вытяжку.
Как обрадовался этой путанице мужчина. Лёгкие заработали в полную силу. Рукой собрал капли пота со лба. Сел на стул. Фу…. Хоть перед дочерью мать будет чиста!
           — Я тоже сяду? —
           Вопрос сотрудника звучал как из колодца. Оттуда же он услышал собственный голос:
           — Садись. —
           Повернулся к жене.
           — А ты почему ещё здесь? Давай, давай лети за ними следом. —
           Дробно застучали каблуки туфель жены по кафельной плитке коридора.
           — Не поскользнитесь! Пол мокрый. —
           Обеспокоилась уборщица.
           — Сплетница! —
           Ответа не последовало.
           — Мне что делать? —
           Спросил менеджер.
           — Терпеть и работать. —
           Услышал ответ.
           — Что терпеть? —
           — Меня. —
           — Буду. —
           — Ну и молодца! —
           — Для замены кто ни будь, есть на примете? —
           — Есть…. —
           Ответил сотрудник.
           — Завтра жду. —
           День вошёл в своё русло. Руки перестали трястись где-то к обеду. В обед Борис Николаевич заказал пиццу в офис.
           — Составишь мне компанию? —
           Сотрудник молчал за стенкой, обдумывая ответ.
           — Войди в моё положение, одному в горло ничего не полезет. —
           — Я заварю чаю. —
           — Спасибо. —
           За немногословным обедом, начальник спросил у подчинённого:
           — Что не спросишь, о дочери? —
           —Я всё о ней знаю сам, даже время, когда она выходит из дома, на платные подготовительные лекции. —
           Руководитель рассматривал лицо сотрудника и жевал. Потом спросил:
           — Мне пора удивляться? —
           — Моей новости далеко до ваших новостей. —
           — Не начинай! —
           Руководитель проглотил кусок. Запил чаем.
           — Нет! Ты меня определённо радуешь. Выходит у тебя всё по-прежнему с моей дочерью и расстояние вам нипочём. —
           —Я вашу дочь люблю. —
           — О, как! Что за день сегодня! —
           И подумал:
           — И вчера. —
           — Отец узнаёт самым последним. —
           — Разногласия наши как произошли?! Ваша дочь зашла в офис в тот момент, когда ваша супруга была очень внимательной со мной. Решила, что у меня с мамой роман, как и у всех остальных. —
           — Я же сказал, не начинай…. —
           Помолчали.
           — Как же теперь протекают ваши отношения? Посредством телефона? —
           Руководитель придвинул коробку с пиццей к сотруднику.
           — В праздничные дни, я у неё. Своим ходом. —
           — Да ты что? На отцовских жигулях? Девятьсот километров без кондиционера? —
           — Да. —
           — Дочь не говорит, что опасно ездить одному в такую даль? И родители отпускают? —
           Изумился Борис Николаевич.
           — Говорит. Отец к маме тоже ездил в другой город. Пирожки купил у неё, на вокзале, пока поезд стоял. Он на нём в армию служить ехал. Состав стоял долго. Они и адресами обменялись, и поцеловаться успели. —
           Глаза у парня блестели. У руководителя мелькнула мысль:
           — Романтик. —
           Покачал головой. В дверях офиса появилась уборщица, Борис Николаевич вышел к ней.
           — Как вы? —
           — Давайте начнём с того, что мы с вами не друзья, и изливать душу я не буду. —
           Борис Николаевич немного переборщил с интонацией в голосе.
           — Просто беспокоюсь. —
           — Спасибо. Понимаю. Можно ещё одну ночь переночевать у вас? —
           — Ночуй. Мне не ходить по жаре к кошке. Как она вас приняла? —
           — Спокойно. Можно сказать равнодушно. —
           — Это она может. Я пойду. Простите ещё раз меня. —
           — Нет, нет…. У меня к вам, нет претензий. Может ещё, и благодарить вас придётся. —
           Женщина не ответила.
           — Ставь телефоны на факс. Иди домой. Хочу один побыть. —
Борис Николаевич допил из своей чашки, заглатывая ком горькой липкой обиды.
Парень прошуршал ещё какое-то время за рабочим столом, тихо прошёл мимо руководителя, вышел из офиса.

           Борис Николаевич в помещении остался один. Обвёл взглядом молчащие стены. Офис опустел и стал гулким. Даже шуршание бумаги на столе было куда выразительнее, чем в рабочее время. Попробовал мысленно представить, где и как его жена изменяла ему. Почувствовал отвращение от представленных картинок. Возненавидел себя, её и занял себя делом. Взял чистый лист бумаги, составил список неотложных дел. Потом, по мере их исполнения будет вычёркивать выполненное задание. Не станет рассказывать друзьям свою беду. Да, это беда! Прожить на свете сорок два года, из них почти двадцать в браке и оказаться холостым. Он откажется от бильярда, от бани с друзьями, ссылаясь на занятость. Будет завидовать, если кто-то из друзей поделится с ним хорошими новостями. За это время найдёт и купит однокомнатную квартиру с хорошим ремонтом, завезёт новую мебель, совершенно отличающуюся от мебели в бывшей квартире. Из бывшей квартиры не возьмёт ничего, даже свои личные вещи. Возможно позже, но не сейчас. Квартиру уборщицы будет вспоминать часто. Так же часто станет передавать кошке гостинцы от себя через неё. Будет верить в то, что кошка его помнит и знает от кого подарки. И кошка знала, ведь уборщица будет говорить от кого подарок каждый раз, открывая очередную баночку с кормом.

           Борис Николаевич шёл с работы. Водителя сократил. Машину оставлял на охраняемой территории офисного здания. Решил, что ещё одна статья расходов, если её закрыть, поможет возместить издержки, связанные с покупкой квартиры. Шёл и вспоминал, как тяжело переживал разрыв с женой один из его друзей. Уходил в запой, всё наработанное ушло с молотка. Остальное растащили легкомысленные девушки и женщины, как мотыльки, залетавшие на тусклый свет несчастья и одиночества.

           Развод Бориса Николаевича протекает совсем по другому, благодаря постороннему человеку. Уборщице. Правда жена бывшая, всё кусается по телефону, но это терпимо, даже развлекает немного. Он вспомнил, как добивался жену в молодости. Как торчал с цветами у подъезда, ожидая, когда очередной ухажёр привезёт её домой. Борис нравился её маме. Не нравился ей. Каждый раз она громко смеялась при виде его с цветами. Её ухажёры не обращали на него внимания, здоровались даже, пожимая руку, и произносили свои имена. После этого она могла посидеть с ним на лавочке, могла поболтать не о чём в подъезде у двери своей квартиры, если на улице ненастье. Иногда, предмет его вдохновения, был не трезв. Несколько раз несчастен и зарёван, это когда ухажер разрывал с ней отношения практически у него на глазах. Были случаи их совместного, почти семейного чаепития в её квартире, вместе с родителями. В эти дни, мама старательно пыталась раскрыть глаза дочери на рядом сидящего с ней человека. Отец намного старше матери. Поведение дочери доводило его до истерик. После долгого и мучительного времяпровождения за столом, с глупым молодым человеком и взбалмошной дочерью (по его мнению), отец вскакивал и говорил все те слова, что вы только что прочитали. Обвинял жену в слепом потакании дочери. Обвинял дочь в растлении, а молодого человека обзывал размазнёй. Уходя, Борис забирал забытые ею его же цветы на лавочке и нёс спасать их к себе домой. Его родители недоумевали, и что это за девушка такая! У них сложилось не лестное мнение о будущей невестке. Так и не подружились они, так и не получилось большой и крепкой семьи, как мечталось и хотелось всем. А ведь всё было предсказуемо! Сорок два года, и что? Семьи нет, любви тоже. Незаметно повзрослевшая дочь, разглядывая родительские отношения сквозь призму юношеского максимализма, спрашивала отца:
           — Ты маму любишь? —
           — Люблю. —
           — А она тебя и меня? —
           — Любит по-своему. Мы разные. —
           — А это как? Любить, а твою любовь никто не чувствует? Чудной ты папа, если не глупый. —

           Выходит так же о нём думали родители жены, да и его тоже. Теперь вот дочь. Друзья тоже так думали. На работе сотрудники, в доме соседи. О, Господи! И она сама тоже…. И всё это создал он сам, своими руками. Как она сопротивлялась его любви! Чья угодно любовь, только не его. Пусть временная, пусть не настоящая, пусть! И только очередная беременность, от которой ей пришлось избавиться, а потом долго лечить последствия, заставило её по-другому взглянуть на человека принимавшего участие в каждой её беде и царственно подать ему руку для обручального кольца, но не сердце.

           Прошло почти двадцать лет, а женщина так и осталась капризной и непослушной девочкой, даже родив и взрастив ещё одну. Подчиняясь грустным воспоминаниям, мужчина мучился, на него обрушился итог всех его дел и стремлений. А ведь он так старался, всё для семьи, всё для неё! Окружил стабильным комфортом, да таким, что жена и не заметила ни кризиса девяностых, ни нынешнего.
           — Здравствуйте! Что ж мимо проходите? А хлебца взять…. —
           Голос продавца из хлебного ларёчка, вернул Бориса Николаевича в действительность.
Сорок один градус в тени обещали на сегодня. Только один хлеб с яблочным соком и мог проглотить перегревшийся мужчина в такую жару.
           — Здравствуйте! Задумался. —
           — Вы откуда в наш дом приехали? —
           — Я местный, только с другого микрорайона. —
           — Один, без семьи? —
           — Один. Дочь в Москве учится. —
           — Вдовец? —
           А ведь точно! Как умерла!
           — Развожусь. —
           — Тоже не мёд пить! —
           — Да уж…. —
           Он взял шуршащий пакет в руки и собрался уходить. Посмотрел на порожек, лежит собачка.
           — Она что ж не гуляет совсем? —
           — Только по нужде. Она же комнатная. Таких собачек только на руках носят. —
           — Вот и я носил…. —
           Вырвалось нежданно, негаданно у мужчины.
Пошёл в сторону своего подъезда, обдумывая только что им сказанное. Рубашка прилипла к спине. Скорее домой, в прохладу создаваемую кондиционером. Зачем-то обернулся. Собачка, подняв голову, явно смотрела на него. Может ему кажется? Как бы опровергая его мысли, собачка приподнялась и села. Что это она? Я же чужой. Он пошел назад.
           — Как она на вас реагирует! —
           Буквально запела продавец хлеба.
Собачка, при его приближении, свернулась тугим калачиком.
           — Странно…. —
           Произнесла женщина.
Борис Николаевич присел на корточки у порога ларёчка. Колёса высокие, и тельце собачки на уровне лица. Ушки с кисточками тряслись мелко-мелко, а сквозь густую, давно нечесаную чёлку, сверкали глазки, прямо ему в глаза.
           — Ты чего? —
           Спросил он животное.
В ответ ему зарычали и показали мелкие зубки.
           — Не таких ещё уламывали! —
           Засмеялся мужчина и сгрёб собачку правой рукой. Видимо такое положение ей было привычным. Собачка не вырывалась, прильнула к мужскому потному телу. Продавец радостно реагировал на событие. Слава Богу, собачка пристроена!
           — Идём ко мне жить. —
           Предложил собачке мужчина.
В ответ, лизнули потную ткань рубашки.
           — До свидания! Мы пошли. —
           — Счастливо! —
В голосе продавца слышались слёзы радости и облегчения. Сегодня продавец хлеба будет спать счастливым человеком.

           В подъезд Борис Николаевич входил не один. В квартиру вошёл не один. Опустил своё приобретение на пол, пусть освоится. Но не тут было. Приобретение встало на задние лапки и, танцуя перед ним, запросилось на руки. Он взял. Приобретение, буквально вжалось в его грудь.
           — И что? Носить теперь тебя круглые сутки? —
           Ткань рубашки снова полизали.
           — Сегодня я тебя поношу, а завтра с утра придётся своими ножками ходить. —

           Весь вечер квартира будет наполнена его голосом. Мужчина говорил с новым другом, как говорил бы с дочерью или с соседом. Расстегнул рубашку одной рукой. Снял её с одного плеча. Переложил собачку в другую руку. Снял рубашку с другого плеча. Затем брюки и трусы. Зашёл в ванную комнату. Огляделся. Посадил собачку на раковину, предварительно убрав мыльницу. Не отнимая руку от тельца, переступил край ванны и включил душ. Стал мыться, отпустил руку. Собачка не могла встать на лапки, и всё время съезжала на дно раковины. Скулёж поднялся невероятный.
           — Вот мы тебя сейчас остудим. —
           Мужчина прижал слив и пустил тёплую воду. Раковина наполнялась водой. Словно что-то вспомнив, собачка перестала скулить и затихла. Она даже прилегла на бочок, что бы быстрее погрузится в воду.
           — Ты парень. —
           Мужчина посмотрел туда, куда в таком случае смотрят.
           — А мылом можно? —
           Намылил слегка новую игрушку, повозил руками по ней. Вода стала грязной. Шерсть на ушах намокла и повисла. Выглядел пёс уморительно. Мужчина смеялся и продолжал мыть собачку. Та показала ему зубки, но не рычала. Только зубки.
           — И что, что это значит? Ты улыбаешься? —
           Собачка продолжала показывать зубки, без рычания, не сводя глаз с мужчины.
           —Ты улыбаешься? У меня улыбающийся пёс! Как здорово! —
           Мужчина носился с собачкой весь остаток дня. Сушил, кормил, разглядывал и разговаривал. Собачка слушала и смотрела чёрным жемчугом глаз. В половине десятого, когда новости на первом канале подошли к концу, глаза собачьи закрылись до утра. Ночью мужчина просыпался, слушал лёгкое сопение нового друга. Собака проснулась всего один раз. Ей приснился едва уловимый запах потерявшейся хозяйки. Чистота тела, сытость желудка, прохлада вдыхаемого воздуха, чувство защищенности вернули ей состояние сна и покоя. Человек и животное спали бок обок до утра.

           Утро. Тишина. Квартира над головой пустует. Ни шагов, ни звуков в ней. Мужчина проснулся. Поискал глазами собачку. Нет нигде! Встал и пошёл на кухню. Вернулся. Из-под подушки на кровати выглядывал собачий нос.
           — Тебе холодно? —
           Мужчина пультом управления повысил градусы на дисплее Сплит системы. Лето в этом году аномальное, кондиционер практически не выключался.
           — Я пойду умываться. Ты как? —
           Собака вылезла из-под подушки. Прошла по кровати и первая вошла в ванную. Прошлась по ней трусцой, села на коврик и вопросительно посмотрела на мужчину.
           — Вот я балда! Куда же тебе писать и какать? Придумаем, что ни будь. —
           Он поднял крышку унитаза для себя. Собрался стянуть трусы. Собачка запрыгнула на унитаз, сбалансировала на его краях и, расставив ножки по обеим его сторонам, пописала. Мужчина оторопело смотрел на это действие. Собака смотрела на него. Видимо собачке показалась, что человек не доволен её поступком и, поджав хвостик, виновато ссутулилась.
           — Ну, удивил! Ну, порадовал! Уважаю. —
           — Сегодня ты ходишь ножкам сам. —

           На кухне он расскажет ей свой распорядок дня. Потом уйдёт. Дверь за ним закроется и принесёт много новых запахов из подъезда. Среди них промелькнёт что-то знакомое, едва-едва уловимое. Собачка столько перенюхала асфальта, лавочек, подъездных дверей, что тот единственный и любимый запах хозяйки, стал растворяться. Собачка пошла на кухню. Без еды человек не мог её оставить. На плоской тарелке лежало всё, что он ел сам, только в малых порциях. С удовольствием сжевала белый мякиш булки, проглотила пересоленный кусочек ветчины, полизала кусочек сливочного масла, но тот убегал от неё по тарелке и ей это надоело. Оскалив зубки заглотала кусочек масла целиком. Собачка любила остывший подслащенный чай, но мужчина не знал об этом. А его чай? Может быть, осталось немного в чашке? Ура! Осталось! Пришлось заскочить на стул, с него на кухонный стол и напиться сладкого чаю из чашки стоящей в мойке. Как вкусно! Как давно она не пила его! Собачка осталась сидеть на мойке, пока её взгляд не обследовал все предметы на кухне и чай не закончился. Затем спрыгнула и пошла в комнату. Осмотрела и её. Покосилась в сторону кондиционера висящего на стене, он оказался выключенным. Спать! Теперь только спать!



Продолжение: Глава 2 - http://www.proza.ru/2016/06/09/1940