В отставке

Конечно, в их сближении не малую роль сыграли и голубое небо над ними, и точка звенящего жаворонка там, в вышине, и деревенское зелёное поле, украшенное то желтыми одуванчиками, то белыми ромашками и синими васильками вперемешку с красными маками... но сдружились они по-настоящему благодаря двум коровам. Обе красные, похожие одна на другую, как близнецы. Та, которую звали Зорькой. принадлежала семье деда Архипа, другая, Красава, - семье Золоторёвых. Красную Зорьку пас дед Архип, а красную Красаву - полковник в отставке по имени Виктор. Странный и непонятный. То ли, в самом деле, счастливый, то ли просто со сдвигом.
    
- Зорька, ты куда? - бывало, кричал дед Архип на свою корову, решившую уйти в соседнюю лесополосу.

- Красава, назад! - бывало, весело кричал и счастливый полковник в отставке на корову Золотарёвых, последовавшую вслед за Зорькой. И, как мальчишка-подпасок, бежал, чтобы коров вернуть на прежнее место.
    
- Сколько молока дала этим утром Красава? - бывало, спрашивал дед Архип.
    
- Почти что ведро! - сиял счастьем отставной полковник Виктор. - Хозяйка  Мария говорит, что прежде ничего подобного у них не бывало!
    
Дед Архип в его счастье не верил, и жалел его, как человека со сдвигом. Потому что этот полковник в отставке, ещё совсем недавно, жил в своей трёхкомнатной городской квартире с шикарной мебелью и со всеми удобствами, а, какого-то лешего, мечтал о жизни в деревне. Мечтал год, мечтал два, мечтал три. И после смерти жены, эта мечта стала единственным утешением, которое его ещё держало на свете: перебраться в деревню, рассказывал он деду Архипу, когда в поле ещё цвели одуванчики.
   
Дед Архип, который в своих мыслях видел этого человека только на военных парадах, во всех орденах и медалях, чеканившим строевой шаг во главе какого-нибудь краснознамённого полка, слушая его, молча вздыхал. Он был уверен, что во всём этом деле что-то не чисто.
    
А когда в поле зацвели ромашки и васильки с маками, дед Архип от него же узнал, каким образом этот ещё не старый отставной полковник всё же стал деревенским пастухом. 
    
Он, полковник в отставке, оказывается, после смерти его любимой жены Ксюши, просто-таки заболел желанием перебраться в деревню, и долго не знал, как об этом сказать исконно деревенской  Марии, которая многие годы ежеутренне приносила в его квартиру молоко. Смотрел, на неё, как на единственную в мире спасительницу, кто в силах помочь ему осуществить давнюю мечту. И однажды, пока она отливала принесенное молоко из своего бидончика в его кувшин, всё же по-военному прямо, но по-мальчишески робко и застенчиво сказал:
    
- Мария, Машенька, Маруся (он так её величал с давних пор). Мария, Машенька, Маруся... Мы давно знаем друг друга... ещё с тех пор, как была жива моя Ксюша, а вы были юной девушкой... У меня к вам есть предложение... Давайте, я вам завещаю эту свою квартиру со всем, что в ней есть, а вы позволите мне до конца моих дней жить у вас, в деревне.
   
- Так я же замужем, Виктор Павлович! - якобы, рассмеялась весёлая Мария.
    
- Вот и хорошо, - будто бы, ответил ей Виктор Павлович. - Я же не в мужья себя предлагаю. Мне.... я не умею стирать и готовить пищу, кроме яичницы, а по хозяйству всегда помогу, чем смогу. Даже за вашими детьми приглядывать стану.
    
- У нас нет детей, - ответила сникшая вдруг Мария. - Нет и не будет.
    
И, чтобы окрылить её и обнадёжить, он ей сказал:
    
- Всё ещё будет, вы только начинаете жить.
    
- Нет, - вздохнула Мария. - Не будет. Мне скоро сорок. Бесплодная я.
    
- Похожая история, - попытался утешить её полковник в отставке. - Только у нас с Ксюшей детей не было из-за меня. Так что мы с вами в этом деле, как говорится, оба два... М-да.  Ну, а комнатка для меня в вашем доме найдётся?
    
- За вот эти-то хоромы, и за всю мебель в них? - удивилась и усомнилась Мария.
    
- Да, - подтвердил полковник в отставке. - Жить без Ксюши здесь... мне не жить. А?
    
- Ей-богу, не шутите?
    
- Всем сердцем клянусь!
    
- Я посоветуюсь с мужем, - пообещала озадаченная Мария...
    
Так этот полковник в отставке и стал деревенским пастухом. И был счастлив, по его словам. А дед Архип, после его рассказа об этом, обо всём, окончательно уверился в том, что он - с полным приветом и что его просто надули. Про Марию, конечно, думать так не хотелось - с детства знал её весёлой, честной и трудолюбивой. А вот про мужа её... Всеслава, думалось именно так: надул, изверг, казалось, бывалого служаку, доверчивого мечтателя о деревенском счастье.
    
И каждое новое утро начинал с того, что после утренней дойки выгонял со своего двора корову Зорьку.
    
Потом шёл по деревенской улице следом за ней до двора Золотарёвых, из которого, как по расписанию, полковник в отставке Виктор выгонял корову Красаву.
    
- С хорошим утром!- говорил дед Архип.
    
- И с добрым днём! - отвечал сияющий полковник в отставке Виктор.

И они пожимали друг другу руки.
    
И шли дальше - коровы одна за другой, впереди; их пастухи - рядышком, сзади. Оба высокие и поджарые, как братья разного возраста.
    
- Ну, как? - сочувственно спрашивал дед Архип. - Не надоело?
    
- Ну, что вы?! - отвечал полковник в отставке Виктор. - Я счастлив!
    
Дед Архип не возражал, но про себя по-прежнему его жалел. Потому что, хорошо знал мужа Марии, и всё ждал, когда полковник в отставке получит ещё одну отставку - пастуха.
    
И не дождался.
    
Хитроумный муж Марии в середине июня перебрался в город, в квартиру Виктора, «чтобы она там не заплесневела без присмотра», а в начале сентября, в окончательно созревшее поле без каких-либо цветов, где дед Архип и полковник в отставке мирно пасли коров Зорьку и Красаву, со всех ног, прибежала Мария,  и во всеуслышание, без стеснения, радостно прокричала, что она, наконец, забеременела. И с горячими поцелуями бросилась в объятия счастливого полковника в отставке Виктора...
    
Потом дед Архип часто думал: так кто же, всё-таки, оказался в отставке - хитроумный, ныне, так сказать, городской муж Марии, который в отсутствии детей всю совместную жизнь обвинял её... или этот счастливчик, некогда бравый полковник, а теперь обыкновенный деревенский пастух?
    
- М-м? - думал дед, например, глядя в запотевшее окно октября или, с улыбкой наблюдая за беззаботно бегавшими по осеннему двору своими любимыми правнуками, девочкой Алёнкой и мальчиком Гришей: - М-м?