Фарфоровая кукла

В беседе  с приятелем, где он много сетовал о страшном нежелании людей «включать мозг», чтобы принимать взвешенные решения, мне вспомнился один случай из практики.
Это было в начале 2000-х. Я вела терапевтическую группу интенсивной жизни. И Бог свидетель, такие группы точно «собираются на небесах». В этот раз там, как на подбор, были все сплошь сиротинушки. В прошлом либо потерявшие родителей, либо оставленные ими в раннем возрасте. Уже будучи взрослыми людьми, они словно оставались в «капкане» одинокого, потерянного детства, где так и не возникло отчетливого чувства «я»,  «я любимый»,  «я нужный кому-то»,  а так же четкого понимания, что и как нужно делать.

Одна участница – девушка лет 25-ти, была и вовсе не от мира сего. Очень худенькая для своего возраста. Сзади её можно было принять за подростка лет 13-ти. Вдоль спины струились светлые, длинные кудряшки. Наряд походил на кукольный: пышное короткое платьице, розовые рюши, яркие бантики, макияж с блестками, длиннющие накладные ресницы, разноцветные ногти на руках и ногах. Манерная, с легкой детской картавостью кокетливости речь.
На второй день группы она пришла с двумя хвостиками и нам открылась ее тоненькая шея. Сзади, ближе к кантику волос виднелась маленькая татуировка в виде замочной  скважины.
Всех очень заинтересовало, что это означает. Девушка рассказала о том, что ее мама, которая умерла когда ей было шесть лет,  коллекционировала кукол. В ее коллекции были куклы со всего мира: фарфоровые красавицы с миловидными личиками в парчово-кружевных нарядах. Мать болела шизофренией. Она обожала своих маленьких подружек, возилась с ними и разговаривала, а дочку практически не замечала. Чтобы обратить на себя внимание мамы малютка стремилась походить на ее кукол, но все ее старания были напрасны.

В один пасмурный летний день, мать выпрыгнула из окна, а может просто упала с подоконника. Когда её нашли, в руках  женщина сжимала большую заводную куклу, с нежным фарфоровым личиком.
«Я всегда мечтала быть как мамина кукла. – рассказывала девушка –  Все тебя любят, возятся с тобой, не надо ни о чем думать, за тебя всё решают и делают другие» – сказала она.

Мы с участниками стали размышлять на эту тему. Формат группы интенсивной жизни дает людям возможность самим создать реальность и моделировать любые ситуации, дает шанс пережить травмирующие вещи, чтобы освободиться от них и измениться. Человек  всматривается в себя, отправляется за собой настоящим, находит в себе смелость и создает сильное внутреннее напряжение для глубокого проживания, прохождения «насквозь» незавершенных болезненных ситуаций.

В результате совместных размышлений девушка договорилась с участниками группы о том, что они исполнят ее мечту и до конца сегодняшнего дня она будет их куклой. Они же будут решать за неё абсолютно все. Девушка попросила их сделать это искренне, честно, до конца и по взрослому. И разумеется, мы  договорились, что она сама должна сказать «стоп» в любой момент времени, если почувствует, что не готова продолжать этот «эксперимент».

Я с интересом наблюдала, что же будет происходить. Сначала конечно всем участникам было очень забавно. Они ржали как кони, шутили, приказывали ей то встать, то сесть, то повернуться лицом в угол. Рассказывали пошловатые анекдоты. Все внимание группы, более десяти человек сфокусировалось на ней. Но дальше стали происходить метаморфозы, которые оставили след в душе каждого участника…

Постепенно «покладистость» живой куклы стала вызывать всеобщее раздражение. Но что-то мешало им оставить ее в покое и просто заняться своими проблемами. Раздражение и напряжение в группе нарастало.

И вот в круге встала женщина лет 30-ти и заявила, что ей нужны ножницы, она велела кукле принести их. Та покорно исполнила приказание. Женщина рассказала, что в детстве обожала играть в парикмахера и делать своим куклам модные прически. Она подошла к нашей живой марионетке и стала один за другим беспощадно корнать ее белокурые локоны.

Я умоляюще смотрела на бледное фарфоровое лицо с остриженными хвостиками: «Скажи же, стоп наконец!» Но, девушка будто и правда превратилась в куклу. Ее словно не было с нами. Она была где-то далеко, возможно в детстве.

Разделавшись с её волосами «парикмахерша» взглянула на результаты своей «работы» и вдруг вся словно сдулась. На полу сиротливо лежала куча кудряшек, трогательно-детских волос, а рядом стояла изуродованная «принцесса», безучастно глядя перед собой. Женщина, шмякнулась на пол и разрыдалась, горько-горько, как маленькая обиженная девочка.

Остальные участники оторвали пышные рюши с платья, теперь уже совсем фарфорово-холодной «куклы». Кто-то рванул ткань так, что обнажился кружевной прозрачный лифчик, под которым был виден розовый девичий сосок. Но «кукла» по прежнему безропотно принимала все происходящее. Она не собиралась говорить «стоп».

Я напряженно наблюдала за происходящим, все еще давая шанс нашей отважной кукле взять судьбу и происходящее в свои руки. И уже понимая, что этого может не произойти, обдумывала, что делать дальше…

А дальше произошло экзистенциальное чудо. Кто-то из мужчин группы вскочил и  заорал: «Хва-а-а-а-тит с этой дурой возиться. Я сюда для себя пришёл!» Все смотрели на него с недоумением. «Так а с ней-то что делать?!»
«Да выкинуть её на фиг!». Он взял задеревеневшую, остриженную страдалицу и вышвырнул ее на балкон, плотно закрыв за собой дверь.

И тут наступила, что называется – «рабочая фаза» группы интенсивной жизни. Участников буквально «накрыло». Накрыло осознанием собственной жестокости, пустоты, одиночества. Пошли один за другим прорывы и озарения.

В таких случаях важно не мешать происходящему, довериться очищающей природе катарсиса, природе живых процессов, порожденных обнаженными состояниями души.
Люди говорили, кричали, рыдали, изливали душу… А я всё смотрела на балкон. Там, за закрытой дверью, неподвижно лежала на пыльном полу растрепанная, с изуродованными волосами, замученная наша кукла. Широко распахнутыми глазами она смотрела в небо. Я было забеспокоилась, но напрасно: её лицо было спокойное и умиротворенное…

«Рабочая фаза» закончилась. После перерыва, омыв зареванные и  разгоряченные лица,  участники вернулись в круг.
Девушка-кукла тоже умылась, распустила и намочила искромсанные волосы, смыла косметику. На щеках и носу, теперь уже без макияжа, проступили трогательные веснушки. Накладные ресницы исчезли и обнажили свои – пушистые и рыжеватые, обрамляющие ясные, спокойные, серые глаза.

В круге повисла тишина. Все ждали, что она скажет. Я спросила: «Ты готова поделиться тем, что произошло с тобой?»
Она еще долго молчала, собираясь с мыслями. «Знаете, я была готова сносить всё, что угодно, лишь бы мир со мной возился. И не важно, ухаживают за мной или избивают, лишь бы не бросали.
Но когда меня выбросили…Господи, это было так ужасно! Я поняла, что никому, ровным счетом никому на свете не нужна. Это было такое страшное отчаяние. Мне хотелось только умереть. Я лежала на балконе и смотрела в небо. Оно было абсолютно пустое, ни облачка. Только пустое небо и палящее, равнодушное солнце. И я дошла до самой глубины отчаяния.
А потом мне вдруг стало пусто и легко. Я просто лежала и смотрела в небо, я вся ушла в эту пустоту. Смирилась с ней что - ли.  И тут вдруг, впервые в жизни, я осознала, как сильно Я НУЖНА САМОЙ СЕБЕ»…

Спустя несколько лет эта девушка стала дизайнером одежды. Совершенно определенно, ей удалось найти свой неповторимый почерк, свой  стиль. Вещи, которые она создавала были странные, яркие, словно обрывки детского сна, и во всей её одежде было что-то неуловимо кукольное…