Кража. Голод. Черствость 2 часть

11 февраля  2015   в Кронштадте похоронят Раузу Галимову.
Три пачки масла. Блокадница. «Магнит».
Кража. Голод. Черствость.
Вот и другая соседка Галимовой, Вера Ивановна, в прошлом учительница русского и литературы, приглашает меня в дом. Жалуется, что уже больше года не выходит из квартиры по причине здоровья.
Конечно, знала я нашу Розочку, так мы ее называли. Я здесь сравнительно недолго живу, 15 лет, но познакомиться мы успели. Бабки ведь живут от лета до лета. Вот как солнышко пригреет, мы все на лавочку и вываливаем. Сидим, болтаем. Роза тоже с нами сидела, но не в удовольствие ей это было. Из вежливости вроде как. Неинтересны ей были эти наши сплетни, безучастная она оставалась и к тому, что вокруг происходит.
Зато если помощь кому была нужна, Роза никогда не отказывала. Мне плохо было, так она ко мне пару раз приходила, лекарства приносила, интересовалась: не надо ли что. Но все быстро и по делу, без лишних эмоций и разговоров. Или на втором этаже жила Лидия Павловна. Когда ее муж заболел, Роза первая к ней пришла, помощь предложила, денег принесла. Помогла ей потом и с похоронами супруга. А когда сама Лида скончалась, Роза организовывала похороны. И все молча, без лишней шумихи. Также она принимала участие в ремонте подъезда — цветочки приносила, стены мыла. К себе в дом она никогда не приглашала. Дни рождения, праздники не отмечала. Да и сама ни к кому не ходила. Сказать, что дружбу она с кем-то водила, — не было такого.
— То есть сплетни — не для нее?
— Вы что? Я ведь, как психолог, могу сказать, что она широкой души человек была, слишком порядочная. Если мы начнем сплетничать, корить кого, она не участвовала в разговоре. Скандалить тоже не умела. Даже если кто-то и мог на нее накричать, замечание сделать, Роза уткнется в пол и только пробубнит: «Извините». И побежит дальше. У всех, кто ее знал, она жалость вызывала. У всех, кроме сотрудников магазина. А еще она никогда не смеялась. Старушки ведь наши еще те хохотушки, Роза на их фоне выглядела всегда смурной. Ничто ее не могло развеселить. Причину этой тоски никто не знал.
— Почему она такая замкнутая была, может, ходили какие слухи по этому поводу?
— Роза не слишком хорошо владела языком. Стеснялась этого. Говорила как-то растянуто, будто подбирала слова. Образования у нее не было, не могла она поддержать беседу. О литературе, музыке, поэзии, о политике с ней не поговоришь. Редко из нее пару слов выжмешь. Она ведь, как ни странно, даже песен не знала военных. Мы иногда сядем на лавке, затянем «Нестареющий вальс», а Роза сидит, глазами хлопает. Многие из нас от скуки в досуговый центр ходили, на разные мероприятия. А Роза все дома сидела. Мы ее про себя затворницей называли. Даже в праздники все выйдут на улицу, поздравляют друг друга, а Роза чаще на балкончике стояла. Мы ей все время кричали: «Розочка, спускайся». Она лишь головой кивнет: «Спасибо, некогда мне, забот много. Племяшка скоро приедет». Хотя все мы знали, что дел-то у нее особо не было. Будто боялась она лишних расспросов.
— Как вы отреагировали на случившееся в магазине?
— Никто не знает, что Розочка недавно в больницу попала. С инсультом. Еле выкарабкалась. И вот вышла первый раз в магазин. Возможно, стресс такой для нее был. Она и в обычной жизни людей шарахалась, а тут такой позор. Конечно, не вынесла она.
— Ну о чем-то вы с ней ведь разговаривали?
— Я таких необщительных людей никогда не встречала. Люди в возрасте задыхаются без общения, а она, наоборот, избегала любых вопросов. Бывало, встретимся на улице, постоим, ни о чем поговорим. Я отойду от нее и уже не могу вспомнить, о чем болтали. И если при ней начинали кого-то корить, ругать, она сразу уходила со словами: «Не надо никого судить». Вот это все запомнили. А вы сходите в татарскую общину, может, там у нее подруги какие были?
ххх
Поиски татарской общины в Кронштадте результатов не принесли.
В администрации города мне пояснили, что нет у них своего помещения. Община существует на словах. Тем не менее контакты председателя общины мы разыскали.
— Розу мы знали. Видели несколько раз, — рассказывает председатель татар Кронштадта. — Но она на праздники наши не ходила, в общественных мероприятиях не участвовала. О себе ничего никогда не рассказывала. Хотя мы ее всегда приглашали. В нашем морском музее хранятся все фотографии татар - блокадников Кронштадта. Даже книгу отдельную издали. Возможно, там ее фотография есть.

В музее тоже развели руками.
— У нас есть фотографии всех татар нашего города, а женщины этой нет. Рассказывать она о себе ничего не хотела. Даже когда книгу издавали, попросила не упоминать ее имени. Кто-то однажды сказал, что она после блокады в себе замкнулась. И хотела прожить свою жизнь тихо, незаметно. И умереть думала так же незаметно. Не получилось…
«На более раннюю дату места на кладбище не нашлось»

Только упоминаю фамилию погибшей, женщина в форме встает в стойку и молча скрещивает руки передо мной. Жест понятен — без комментариев.

…Спешу на кладбище. Галимову должны были хоронить на третий день, 6 февраля.
Около входа на кладбище стоит мужчина. Утирает слезы.

— Мама у меня умерла в один день с Галимовой. Ровесницы они были. Мама тоже блокадница. Знаете, есть одна отличительная черта у блокадников — они никогда не возьмут чужого. Вот моя мама ложку из больницы унесла, так она в ужасе была, когда поняла это. Все умоляла меня вернуть ложку. Каждый день спрашивала: «Отнес?» И твердила: «Стыдно-то как…» А я так и не успел отнести. Умерла она…

Узнаю, что Раузу Галимову будет хоронить только 11 февраля. Причину столь поздних похорон объясняет собеседник.

— В Кронштадте много стариков умирает. Мою маму тоже на третий день не могут похоронить, нам выделили дату — 9 февраля. Так и сказали: «В день больше 20 человек не хороним». Рабочих рук не хватает, могилы рыть некому, вот и сдвигают даты. Моя мама утром умерла — нам еще нашлось местечко на 9-е число. А Рауза скончалась днем. Ей досталась более поздняя дата. Так что на похороны у нас теперь тоже очередь выстраивается...
В этой истории нет правых и виноватых.
Директор магазина не сдержалась, не совладала с эмоциями. Возможно, неважное настроение было. Рауза Галимова, в свою очередь, не смогла дать отпор, потому как не была никогда «активной блокадницей», не умела отстаивать свои права.
Выходит, никто не хотел убивать.
И никто не хотел воровать.
С понедельника магазин "Магнит" работает в обычном режиме.
Ирина Боброва
продолжение
https://stihi.ru/2021/02/03/4493
начало
1 Часть Жизнь за три пачки масла