Послевкусие. Глава 27

Послевкусие. Глава двадцать седьмая



           Время за полночь. Ляля и Жерар в комнате, собираются ложиться спать. Обои на стенах цвета салата с бронзовым узором. Тяжёлые шторы на окне в полоску. Полоса цвета салата чередуется с бронзовой полосой. Большие бронзовые кисти, украшенные зелёным стеклярусом, подхватывают ткань и драпируют красивые складки. Тростникового цвета ковёр на полу. Мебель цвета печенья. Предметы интерьера выдержанны в бронзе.
           — Красиво и дорого. —
           Размышляет Жерар.

           Он стоит над раскрытым чемоданом. Ляля дала задание развесить вещи в шкафу. Жерар не делает этого, он немного ошарашен увиденным количеством кошек и котов, которых с большим воодушевлением показала ему Ляля.
           — Зачем они тут? В таком количестве? Какой прок от них? Это же не куры и кролики.—
           Подходит к окну, смотрит на освещённый дворик заставленный кадками с карликовыми деревьями. Чувствует тянущее ощущение, что на него кто-то смотрит. Широко раскидывает руки, потягивается. Зевает. И скулы его сводит от неожиданности. Взгляд Жерара встречается с не моргающими глазами клоуна. На оконном подоконнике, за прозрачной шторой, сидит кукла. Та самая кукла, которую он послал в подарок карлице вместе с шубкой. Кукла не могла оказаться здесь. Хотя, разве не может быть второй такой куклы? Но в этом доме проживала карлица. Выходит, что в комнате, в которой он сейчас находится жила карлица. Жерар садится на край огромной кровати. И в этой кровати спала его карлица. Обводит глазами кровать. Огромная! Перед глазами мелькает картинка спящей карлицы в его футболке в домике на турбазе. Та кровать вдвое меньше этой, и всё равно карлица выглядела ребёнком в ней.
           — О чём думаешь? —
           Ляля выходит из ванной комнаты.
           — О котах, и о кукле клоуне на окне. —
           Честно признаётся Жерар.
           — Кукле клоуне? В этом доме, нет кукол клоунов. Я уверена. —
           Ляля трясёт мокрыми волосами над его головой. Мелкие брызги попадают на лицо Жерара. Это раздражает его, почему?
           — Да вот он же, сидит на подоконнике. —
           Указывает рукой Жерар на окно.
Ляля бежит к окну.
           — Эту куклу я покупал в подарок Хельге и отсылал с Филиппом. —
           Догоняют Лялю слова Жерара.
           — Тогда это всё объясняет. В этой комнате гостила твоя карлица. —
           — Моя карлица? —
           — Твоя. Первоначально открыл ты её для себя, и только потом для нас. —
           — И ты называешь её моей без всякой ревности? —
           — Тебе придётся в это поверить. —
           Ляля задёргивает штору.
           — Я могу доказать это, прямо сию минуту. —
           Ляля, как козочка запрыгивает к нему на колени.
           — Нет, нет, Ляля! Это дом твоих родителей. Меня это сковывает, прямо таки! Летел в напряжении, за столом сидел так же…. Давай спать. Глаза слипаются. —
           — У меня тоже. —
           Ляля поднимает Жерар с кровати и разбирает кровать. Покрывало свёрнутое несколько раз двумя молодыми людьми по направлению к ногам, выглядит внушительно.
           — И как же Хельга с ним справлялась? —
           Думает Жерар, наблюдая за действиями Ляли.
           — Помоги мне. Поправь со своей стороны. —
           Просит его Ляля.
           — Разве мы не уберём покрывало с кровати? —
           — Мы все поместимся, и покрывало тоже. Кровать рассчитана на то, что бы покрывало лежало в ногах и не мешало. —

           И карлице не зачем было разбирать всю кровать. Ей было достаточно отогнуть угол покрывала с одной стороны. Жерар ушёл в ванную комнату. Ляля проводила его взглядом. Как только дверь ванной за ним закрылась, она, так же как и Жерар в её отсутствие, села на то самое же место, куда и садился Жерар. Зло посмотрела в сторону окна.
           — Это знак. О чём он говорит? —
           — О том, что куклу оставила карлица. Зачем? Нечаянно? Вернула? Что бы Жерар вернул ей куклу, и была возможность с ним, увидится. Не буду об этом думать! Подумаю об этом завтра. —
           Ляля укладывается в кровать. Все мы знаем и помним свои возвращения в свои кровати. Ни с чем несравнимое чувство! Своя кровать!

           В родном доме всегда потрясающе удобно и хорошо. Особенно, когда ты в нём отсутствовал долго. Рыжая красавица стала наслаждаться этим ощущением. Она умела сбрасывать с себя отрицательные эмоции всегда и своевременно. Этого не умел делать Жерар. Он стоял под душем, слушал шум воды с закрытыми глазами. Как много необычного в этом доме! Фонтан уличный, брусчатка прямо в зале уличная, сборище бесполезных котов уличных, кукла клоун его же, непомерно большая кровать, Филипп…. Жерар не успел спросить его о Хельге, как он накинулся на него с обвинениями. Так себя ведёт мужчина только в одном случае, когда имеют личную заинтересованность. Вода непрерывно лилась из душа, смывая вопросы без ответа. Жерар не хотел выходить из ванны. Это означало бы новые вопросы и ответы, а разговаривать с Лялей не было желания. Захотелось оказаться в своей комнате в Париже, среди кукол клоунов. В тишине рассмотреть каждого, стряхнуть пыль пушистым венчиком, расправить слежавшиеся складки на одежде, и ни о чём таком не думать.

           Дверь в ванную открылась. Ляля разглядывала водяного Жерара. Вода била в центр его макушки. Обтекала, струилась вдоль тела молодого человека. Человеческое тело совершенно и красиво, и Жерар был тому подтверждением. Только Ляля не только созерцала, но и размышляла. Её любимый не спешит к ней, он погружён в раздумья. Если он не спешит к ней, то думает он о….
           — Не буду думать о карлице! Ни сейчас, ни завтра, ни когда! И не отдам Жерар ни кому, ни карлице, даже королеве красоты Франции. —
           Девушка уходит, прикрывает за собой дверь.

           Её мудрая головка, а с первого знакомства так и не скажешь, решит дать своему любимому успокоится в тишине чужого дома и заснуть. Когда Жерар вернётся из ванной комнаты, он увидит, мирно спящую в кровати Лялю. Он так будет благодарен ей за это, что к нему вновь вернётся тёплое чувство к ней. Думать о карлице, Жерар не перестанет, но мысли его станут замедлять ход, затем сон утащит парня в свои владения. Конечно, Ляля притворилась спящей, и поступила мудро.

           Щенок, лёжа на спине, потянулся, зевнул. Пасть захлопнулась, глаза щенка закатились, побыли в таком состоянии и тут же широко открылись. Вплотную к его глазам глаза человеческой мамы. На всякий случай, Мой сожмурил глазки, похлопал хвостиком по простыне. Человеческая мама положила возле его тела свою голову. Щенок лизнул маму в нос, та поморщилась, потёрла мокрый нос о простынь. Щенок повторил действие.
           — Будем вставать. —
           Хельга спрыгнула с кровати. Собака бегала по краю кровати, повизгивала и, заглядывая в низ, на пол.
           — Просто свались с кровати по одеялу. —
           Советует мама.

           Щенок катится вниз и приземляется на пол. Вскакивает и семенит за мамой следом.
Сегодня суббота. Хельга не торопится никуда. Она врёт себе, не собираясь идти на обед в дом Агаты. Ей хочется увидеть Жерара. Понятно, что уже и не зачем, но вдруг она больше его никогда не увидит и это последняя её возможность! В дверь звонят. Карлица выглядывает из ванной, смотрит на дверь и снова заходит ванную комнату. Стоит и продолжает чистить зубы. Щенок вертится у горшка. В дверь снова звонят. Щенок, скользя лапами, падая на бок, тут же вскакивая, бежит к двери. Звонкое тявканье заполняет пространство квартиры. Карлица поласкает рот и идёт открывать дверь. Только два дня как она в собственной квартире и ей ни как не удаётся побыть одной, и это её расстраивает. Выражение лица карлицы сердитое.
           — Это я. Привет! У тебя не пахнет кофе, значит, ты встала только что. Ты такая славная, в этой ночной рубашке! Будем пить кофе? Хочешь, я сварю? Ты занимайся, занимайся своими делами! —
           Хельга водила глазами за передвижениями соседки по квартире. Так и не дождавшись её остановки, видя, что та зашла на кухню, махнула рукой и вернулась в ванную комнату. Щенок в растерянности сел посередине центральной комнаты и переводил глаза с двери ванной на кухонную дверь и обратно. Скоро запахло кофе, и Мой сразу сообразил, куда ему бежать.
           — Хороший, хороший, хороший пёсик! Ты будешь большой собакой или маленькой? —
           Соседка на щенка даже не смотрела, но говорила громко для хозяйки.
           — Это не мама. Мама так не делает. —
           Щенок уходит из кухни. Он бежит к двери ванной комнаты, прислоняется к ней боком и ждёт маму настоящую.
           — Я обожаю собак огромных, лохматых, что бы глаз ни было видно сквозь шерсть, что бы мурашки ползли по телу от одного только взгляда на неё. —
           Тихо приговаривает соседка, колдуя у кофе варочной машины.
           — Ты что-то сказала? —
           Донесся голос карлицы.
           — Сказала, какая прелесть твоя собачка! —
           — Мне тоже нравится. —
           Карлица заходит на кухню.

           Поднимает миску с пола, заливает её водой. Достаёт баночку корма, открывает её. Выливает из миски воду, бумажным полотенцем снимает размокшие остатки пищи, вытирает насухо. Накладывает из банки корм и ставит на пол, где уже в ожидании, нетерпеливо пританцовывает щенок. Соседка в это время, обследовала все шкафы и ящики, холодильник тоже. Нашла чашки, сахар, финики, масло, печенье и сыр.
           — Он из этого ничего не хочет? —
           Спросила карлицу. Расположилась как у себя дома.
           — Ему нельзя ещё. Маленький ещё. —
           — А ты будешь? —
           — Ну, если только с тобой…. —
           Во весь рот улыбнулась карлица.
           — Ты напоминаешь мне героя из книги Виктора Гюго. —
           — Гуиплена? —
           — Его так звали? —
           — Да, так звали. Рот у него до ушей, а уши свисали на рот, нос расплющенный, и смотреть без смеха на него было нельзя. Во времена правления Стюартов, существовали люди компрачикосы. Они скупали у работорговцев маленьких детей и растили из них уродов в горшках, для преставлений на улицах. Виктор Мари Гюго сравнивал этих людей с масонской организацией. После свержения Стюартов, компрачикосов объявили преступниками. Их ловили, клеймили и вешали. —
           — С ума сойти! Ты всё это знаешь! —
           — Я читала об этом через страницу, потому что читать это невозможно. —
           — Согласна. Почему ты ничего не кушаешь? —
           Забеспокоилась соседка.
           — Не хочется. —
           К ноге карлицы прижался мокрый нос Моя.
           — О тебе столько говорят! —
           Заявила соседка.
           — Обо мне? Я только два дня здесь живу. —
           Удивилась карлица.
           — Правда, что известный сценарист и постановщик…. —
           Соседка называет фамилию Филиппа.
           — Твой любовник? Все в шоке, от того как он тебя содержит! В каких условиях! Всё для тебя! Покажешь? —
           — Смотри. —
           Хельга обводит вокруг себя рукой.
           — Это я видела уже. И когда мебель завозили и когда мыли квартиру. Покажи драгоценности, духи, косметику, сумочки. —
           — Гуиплену украшения не нужны. —
           — Я же серьёзно. Нам с тобой дружить. Тебе жалко, что ли? —
           — Да нет у меня ничего. Недавно Филипп предлагал купить сережки. —
           — Всего лишь?! —
           — Есть шубка норковая, но её подарил совсем другой человек. —
           — Подумать только! У тебя два любовника! А у меня один сожитель. Лучше бы я к тебе не приходила! —

           Хельга собралась было сказать, что нет у неё любовников, да передумала. Захотелось быть именно такой, какой представляет её соседка. Вот вам великанам! У вас так, а у меня вот так! Звонит телефон Хельги. Перепрыгивая через щенка, потому что он вместе с ней кинулся бежать к телефону, Хельга забегает в спальню. Соседка вместе с чашкой и фиником во рту, поддавшись всеобщему настроению, прискакала вслед за ними. Стояла и разглядывала спальню.
           — Господи! Какая у тебя спальня, какое бельё! —
           — Алло. Здравствуйте Агата! —
           — Нет, я давно уже встала. —
           — Чёткого ответа нет. —
           — Я не трусиха. Просто у меня нет решения. —
           — Парикмахер? Когда? —
           В дверь звонят.
           — Он уже пришёл. —
           Расстроилась Хельга.
           — Я пошла, открывать дверь. —
           Карлица бежит к двери.
           — Боже мой! Личный парикмахер на дом! —
           Восклицает соседка и водит ногой по ковру на полу, пытаясь понять шелковое или шерстяное это чудо.

           Парикмахер рад видеть карлицу, они уже знакомы. Он разговаривает не переставая. Задал вопрос соседке и вошёл в такой раж, что Хельга смотрела на них и думала, что про неё забыли. Но руки мастера делали своё дело, сложного в укладке волос Хельги, ничего не было. Затем привели в порядок руки. От педикюра карлица наотрез отказалась. Всё равно она будет в колготах. От прошлого педикюра у неё долго болели уголки ногтей на больших пальцах ног.
           — Это от того, что вы никогда его не делали раньше. —
           Заявил парикмахер и вскоре ушёл. Перед дверью, он долго целовал щенка промеж ушей.
           — Я бы у вас его украл. —
           — Я тоже! —
           Подыграла ему соседка.
           — Куда ты сегодня собираешься? Кто тебе звонил? —
           Обернулась она к карлице, как только дверь захлопнулась за парикмахером.
           — Иду обедать к родителям Филиппа. Звонила его мама. —
           Соседка, стала медленно опускаться в кресло.
           — Ты знакома с его матерью?! Так ты невеста? И родители не против ваших отношений?—
           — Да не трогай ничего руками, пусть лак окрепнет! —
           Разозлилась соседка и спрятала злость в заботливое замечание.

            Карлице стало обидно за себя. В конце концов, что за постоянные сомнения в её ответах! Неужели не достаточно всех свидетельств, окружающих и происходящих вокруг неё.
           — Как видишь. —
           Чётко произнесла она.
           — Боже мой! Мир сошёл с ума! Только мне не понятно…. —
           Хельга прекрасно понимала соседку и её не договорённость тоже.
           — Любовь превыше всего. —
           Соседка совсем скисла.
           — Можно мне посмотреть, что ты наденешь?! —
           Соседка не спрашивала, а жаловалась на свою участь. В памяти карлицы мелькнула сценка у зеркала в квартире Татьяны, когда она мерила обновы Жерара, а Маша их разглядывала.
           — Я покажу тебе платья. Их немного. Четыре платья скромных и одно не скромное. Под словом нескромное, имеется в виду платье вечернее. —
           — Хочу! —
           И уже две подружки направились к шкафу. Щенок, виляя задом, проковылял за ними.
           — Только сама доставай вешалки. —
           — Ага! —
           Соседка быстро пересмотрела платья. Она их не поняла, а потому и не могла дать им оценку. Дело в том, что платья маленькие. На карлице они выглядели вполне прилично. На вешалках смотрелись подростковыми, но по-взрослому сшитыми вещами. Для приличия, соседка приложила к себе пару вешалок с платьями и успокоилась.
           — Какое мне одеть сегодня? —
           Спросила соседку карлица.
           — Это зависит от многого. —
           Значительно произнесла новая подруга.
           — Например? —
           — Например, будет ли там любимый человек, или человек, которого ты хотела бы заинтересовать собой. —
           — Там будет и тот и другой. —
           — Ты крутишь роман с двумя мужчинами? Итальянцы это обязательно оценят, поверь мне. —
           — Да ни с кем я не кручу! —
           Хельга повысила интонацию и тут же передумала.
           — Ты права. Я кручу роман с двумя мужчинами. —
           — Спасибо за откровенность, подруга. Как это у тебя получается? Один снимает самые лучшие апартаменты в доме, покупает мебель, заказывает личного парикмахера, а второй покупает и дарит шубы? И давай без обид! Ты же на любителя. —
           Соседка рукой проводит сверху вниз, напоминая карлице о её внешних данных.
           — Мне не приходится делать что-то особенное. Любители как-то сами собрались. —
           Новая подруга ещё раз осмотрела Хельгу.
           — И имя у тебя далеко не романтичное. —
           — Ты права. У меня всё не так, как надо, может быть именно по этому. —
           — Не хочешь ли ты сказать, что твои мужчины с отклонениями, как и ты сама? В смысле, сексуальных наклонностей. —
           Понизив голос, и оглядываясь, спросила новая подруга. Хельга тоже повертела головой.
           — Я не хочу такого сказать, но так, наверное, получается. —
           Испугалась карлица. Мой, почувствовал страх человеческой мамы, звонко тявкнул. Обе девушки вздрогнули.
           — Ой! Чего это мы людей оговариваем? —
           Обеспокоилась Хельга.
           — Такое бывает, и на самом деле. —
           Новые подружки, как-то разом потеряли интерес друг другу.
           — Пойду я домой. Мой уже вернулся с работы. Спать ляжет. Он таксист. —
           — Я щенка назвала Мой. —
           Соседка останавливается у двери, оборачивается.
           — У тебя, действительно, всё не так как надо. Спасибо за кофе. —
           Приоткрывает дверь, мимо которой проходит её сожитель и кивком головы зовёт с собой.
           — Родненький мой пришёл! Без родненького на чужбине, ой как не сладко! Пока, пока! Я забегу вечером, узнать, как прошел обед. —
           Хельга ничего не ответила, но и без этого было ясно, что соседка нанесёт вечерний визит. Карлица смотрит на щенка. Тот заглядывает ей в глаза снизу, как маленький человечек.
           — На чужбине, ты мой родненький. —
           Пёс согласен, он трепетно лижет человеческую маму языком. Он пахнет собачьей пищей. Хельга несёт его в ванную комнату мыться.
           — Вот возьму и останусь дома! И никуда не пойду! Родненький ты у меня, никто нам больше не нужен. —
           Нужна! Нужна! Перечит ей её телефон. Хельга хладнокровно смотрит на него.
           — Не будем брать! Да? —
           Спрашивает у своего единственного родненького.

           Так разве же спрячешься? Не ответит Хельга Тодди, не ответит Филиппу, Агате, так придут тогда все и сразу. Не откроешь, дверь взломают и скажут, что беспокоились за неё. Ругать ещё будут. Она берёт телефон. Это Тодди.
           — Гулять вечером будем? Собаке необходимо гулять. —
           Без всякого приветствия спрашивает Тодди.
           — Собаке ещё рано гулять, если на руках только. —
           — Значит, на руках будем носить. —
           — Не знаю всей программы сегодняшнего обеда у родителей Филиппа, но думаю, что до вечера управлюсь. —
           — Что за событие у Филиппа? —
           — Его сестра привезла будущего мужа знакомить с родителями. —
           — А ты здесь причём? Ты им родственница? —
           — Нет, но родней, чем они у меня никого здесь нет. —
           — Может, я на что сгожусь? —
           — Конечно…. Погуляем вечером. —
           — Тогда до вечера! У тебя всё есть? Может, что купить надо? Я куплю и принесу. —
           — Это привилегия Филиппа. И ему не понравится, если ты станешь тратить на меня деньги. —
           — Может быть, ему и знать об этом не надо? Есть другой вариант – ты вернёшь мне деньги за покупки. —
           — Узнать он всё равно узнает, если увидит что-то в моём доме, не им купленное. Насчёт того, что бы отдать деньги, тоже не получится. У меня денег, вообще нет. —
           — Как нет? Как же ты живёшь? —
           — Тодди, поверь! У меня есть всё, и даже лишнее. —
           — Вы любовники. —
           Хельга даже ухом не повела. И не обиделась. Она чмокнула собачьего детёныша промеж глаз, и решила поводить и Тодди за нос, как соседку.
           — Нескромный вопрос. —
           — Я ничего не спрашивал, я сделал вывод. —
           — Теперь ты не будешь со мной гулять? —
           — Теперь я буду об этом думать. До вечера, Хельга. —
           — До вечера, Тодди. —

           Карлица за разговорами с соседкой и Тодди, совсем не вспоминала Жерара. Ну, если только, вскользь…. И времени на это совсем не было, даже подумать о том, что надеть. Карлица подошла к раскрытому шкафу. Подняв подбородок, разглядывает вешалки. Нет ни малейшего волнения. Буд-то внутри у неё тихая заводь, и она спокойно созерцает небольшие круги и рябь на воде, от брошенных мелких камушков. Она достала вешалку с туникой и брюками, ту, что купил ей Жерар в городе Волжском. У неё круглый вырез с застёжкой, можно легко надеть через голову и не испортить творение парикмахера. Звонок телефона. Опять!
           — Алло! —
           Это Агата.
           — Да, парикмахер приходил. Да, мне нравится, как я выгляжу. —
           — Особого желания нет, но и волнения тоже нет. Может вообще отложить этот поход к вам. Он ничего не изменит в Жераре, ни во мне, ни в вашей дочери. Останется всё как есть. —
           — Неужели ты решила, что я намеренна изменить их отношения? Я желаю тебе и своей дочери счастья. Счастье это, прежде всего, покой сердечный внутренний, духовный. Его можно обрести, если прошлое оставить в прошлом и не тащить его за собой в будущее. Я знаю мужчин, и если Жерар награждён таким редким качеством, как сострадание, он должен увидеть, узнать, что ты счастлива, живёшь в достатке, здорова, у тебя есть друзья, ты занята делом, и так далее. Только после этого сможет сам жить так же. —
           Диалог Агата закончила, и ещё мысленно прокручивала его в голове, давая оценку сказанному, когда услышала:
           — По-вашему мнению, Жерар меня не любил, а проникся состраданием? —
Агата поняла, что невольно оскорбила карлицу. Пути назад не было. Свои позиции сдавать эта женщина не привыкла.
           — Уверена. Я понимаю, что для тебя это звучит обидно. Мне жаль, что этот разговор произошёл именно сейчас и по телефону. Могу только догадываться, какое у тебя сейчас настроение. Ты вправе остаться дома. Филиппу я всё объясню. —
           — Такое настроение у меня всегда. С такими выводами, что вы мне сейчас изложили, я живу всю жизнь. Если вы считаете, что Жерару необходимо удостоверится, что я счастлива, пусть Филипп приезжает за мной. Быть одной девушке неприлично. —
           — Ты умница! —
           Разговор закончился.

           Без каких либо изменений в настроении, карлица снова подойдёт к шкафу с одеждой. Станет размышлять. Раз Филипп увидел её и увлёкся, когда она носила полосатые гольфы, и юбочку в складочку, то выглядеть она должна совершенно иначе. Хельга достаёт платье синего цвета с серебристым кружевом по воротнику и краю рукава. Надевает его и туфельки на платформе. Разглядывает себя. Разница между Хельгой студенткой и Хельгой сейчас, великая. Редкая и длинная чёлочка падает на глаза и прячет выпуклый лоб. Искусно заплетённая коса вокруг головы и туфельки на платформе зрительно придают рост карлице. Студентка карлица в прошлом ясно осознавала, что она карлица, что её благополучие зависит только от собственных усилий. Нынешняя карлица на полном содержании семьи Филиппа. Всё что может захотеть женщина у неё есть. Есть и мечты и планы, и уверенность в их исполнении. Звонят в дверь, размышления карлицы у зеркала прерываются.
           — Здравствуй моя кроха! Это я, любящий тебя мужчина. Позвольте сопроводить вас в мой дом, где намечается семейная и общественная экзекуция. —
           — Здравствуй Филипп! Что с волосами? —
           — А что с ними? —
           Филипп закатывает зелёные глаза, якобы стараясь разглядеть собственные волосы.
           — Они у тебя, как будто новые. —
           — Я их ламинировал. —
           — Красиво. —
           — И ты красивая…. —
           — Что за экзекуция? —
           — Тебя будут разглядывать родственники и друзья семьи. —

           Кот Филипп, а скорее котище, если учитывать маленький рост карлицы, нацелился взглядом на карлицу, и стал приближаться, играя шагами и всем телом.
           — Съем тебя сейчас! —
           — Тогда в тебе не будет места для обеда. Агата этого не любит. —
           — И ты, как всегда права. —
           Гость видит спящую собачку на кровати.
           — Ой, ты мой маленький! Маленький спит! —
           Филипп самозабвенно ковыряется в собачьей шерстке носом.
           — Как вкусно спит, как вкусно пахнет! —
           — Филипп, ты с улицы. Посторонние могут принести инфекцию. —
           — У тебя вредная мамочка. —
           Филипп отошёл от кровати.

           Хельга готова. Новый шарф на карлице не громоздится как прежний, а лежит вокруг шеи красивым аксессуаром. Середина дня, солнце припекает лицо. А шагни чуть в тень, захочется поднять воротник и руки засунуть в карманы. Такси божья коровка привезла их к дому Агаты.
           — Ты как? —
           Филипп серьёзно смотрит на карлицу.
           — Пусто здесь. Колодец и эхо в нём. —
           Карлица кладёт крохотную ручку себе на грудь, указывая, где именно у неё колодец.
           — Некоторым мужчинам, маленькая грудь, очень даже нравится. —
           Пытается шутить Филипп и добавляет:
           — Это от страха. —
           — Страха не чувствую. Пустоту. —
           — Это понятно. —
           Они идут к дому по дорожке. Гранитная крошка, мирно шуршит под ногами.
           — Лапа, моя! А ну их всех! Давай смоемся ко мне! —
           Молодой мужчина с высоты своего роста, смотрит искрящимися глазами на карлицу и выглядит вполне убедительно.
           — Почему к тебе? —
           — У тебя всё новое. Терпеть не могу ощущение новизны. Хочется, но не позволяешь себе лишний раз пользовать новыми предметами. Скомканное покрывало выглядит чудовищно, когда как, буквально через месяц, оно будет выглядеть так всегда, и ты даже замечать этого не будешь. Щенок пищит…. —
           — Мне казалось, ты любишь животных. —
           — Я обожаю их! Но только старых, умных, порядочных, как и людей. —
           Они стоят прямо у входной двери дома Агаты и мирно разговаривают.
           — Тогда и женщины тебе должны нравиться, такие же. Как платье, чем проще, тем дороже. —
           Филипп оторвал листик у ветки. Положил в рот и пожевал.
           — Мне хорошо с тобой Хельга. Давай, всё — таки смоемся. —
           — Мне тоже с тобой хорошо. Если мы уйдём, будет не спокойна Агата. —
           — Уговорила! —

           Филипп распахивает дверь, и так как за дверью сразу открывается зала, то перед их глазами предстали все присутствующие, а они предстали перед ними. Придумывать гостям имена не станем. Отметим нескрываемое любопытство, как у женщин, так и у мужчин. Первую минуту Филипп снимал с карлицы шарф и пальто. Затем они встали рядышком, и смело оглядели присутствующих. Так решила за себя Хельга и ей это удалось. Ну а Филипп, так всегда смотрит на гостей в доме. Как на вспышки фотокамер. Вы меня ждали? Вот он я! Как родители кладут руки на плечи детей, что бы направить их в нужную сторону, так и Филипп, положив руки на плечи карлицы, представил её присутствующим.
           — Главная героиня будущего спектакля, Хельга. И здравствуйте! —
           — Присесть или сделать полупоклон? —
           Карлица блуждала взглядом по зале. Руки Филиппа грели плечи. Она сразу, как-то озябла вся. Ну конечно, вот и Жерар! Расстояние исключало возможность кивнуть головой в знак приветствия или протянуть руку. Безмолвное созерцание друг друга могло затянуться, но голос Агаты выключил изображение Жерара. Она пошла навстречу сыну и карлице и собой загородила его. Дальше последовали обычные поцелуи между сыном и матерью. Рыжую красавицу карлица не запомнила, только цвет её волос. Рука рыжей красавицы в руке красавца Жерара, склонённая женская голова к мужскому плечу. Не реально красиво, не реально больно от увиденного.
           — Прошу всех садится. —
           По левую руку Агаты расположились муж, дочь, её жених (Жерар), сын (Филипп) и карлица. Рядом с карлицей уселась рыжая, как и дочь, Агаты родственница. Она сверлила карлицу глазами и ждала возможности задать волнующий её вопрос:
           — Почему карлики не стареют? Они всегда одинаково выглядят, и через год и через десять лет. —
           Филипп разделял Жерара и Хельгу. Это на словах, а на самом деле, от Жерара и Хельги шли такие флюиды, что Филиппу стало жарко. Сначала он подумал, что в доме сильно топят, и спросил об этом Агату. Та ответила отрицательно, а Филипп продолжал ощущать тепло. Позже он догадается, в чём дело, когда возьмёт руку карлицы и почувствует, как она горяча.
           — Только скажи и мы уйдём. —
           Услышит карлица. Доверительно ему улыбнётся и начнёт, есть за двоих, лишь бы чем-то занять себя. За столом объявили событие, из-за которого все собрались. Послышались возгласы, поздравления, аплодисменты. Вино, привезённое Жераром от родителей, разольют по бокалам, и Хельга будет глотать его с жадностью. Обеспокоенный этим Филипп попытается отобрать у карлицы бокал.
           — Хельга кушала хорошо, а у этого вина пьяная реакция только на голодный желудок.—
           Скажет Филиппу Жерар и протянет руку с бутылкой толстого стекла к бокалу карлицы. Филипп перехватит бутылку, задержит сердитый взгляд на Жераре. Капнет капельку в бокал карлицы и вернёт бутылку. Жерар пожмёт плечами. За столом не принято разговаривать через кого-то. Потому Жерар и Хельга, даже слово друг другу не скажут и не подарят взгляда, даже мимолётного. Вино придаёт смелость. Но есть люди, которым спиртное в тягость. К ним относится Филипп. С излишним спиртным внутри него происходит что-то странное. Ну не место ему там и всё тут! Обязательно выйдет наружу. А если не выйдет, как в сегодняшнем случае, то принесёт вялую грусть и дух противоречия. В этом Филипп и Хельга похожи.

           Перед крохотным и разнообразным десертом, все встанут из-за стола. Стол накроют заново. Теперь дамы могут садиться там, где им хочется, пароваться, что бы поделится новостями, посплетничать. Мужчины, делая серьёзный вид и вкушая кофе, будут заниматься тем же. Рыжая родственница с насущным для неё вопросом, всё-таки, задаст его карлице.
           — Потому что карлики не изнуряют себя диетами, посещениями косметических салонов, не пользуются авто загаром. —
           Ответил за карлицу Филипп, с грустью разглядывая идущую к ним Лялю.
           — Понимаю. —
           Согласится с ним родственница.
           — Но что им мешает это делать? —
           — Они дети. Детям это не надо. Привет любимая сестричка-лисичка. —
           — Привет филин! —
           Ответила Ляля и сходу уселась к брату на колени. Обвила руками шею, щекой прижалась к его щеке. Филином сестра дразнила брата с детства, за его привычку её пугать.
           — Жду не дождусь, когда увижу вас на сцене. —
           Обращается она к Хельге.
           — Как Ляля красива! Какие дети у них будут красивые! —
           Эти слова, как титры на экране, прошли перед глазами карлицы и она их прочла.
           — Вы милая. Как вам в театре Филиппа? —
           Надо было отвечать, но сестра не слазила с колен брата, и это почему-то раздражало карлицу. Ей мало Жерара, она ещё и Филиппа заняла.
           — Спасибо. Осваиваюсь. —
           — Я рада…. Жерар, где же ты? Иди к нам! —
           Сестра встаёт с колен брата и идёт за Жераром. Приводит за руку к ним. Влюблённые в прошлом, буквально зашлись ревностью в настоящем. Ревность Хельги стала перерастать в ненависть к красавцам и красавицам великанам. Их много, а она одна, и не красавица. Ревность Жерара была скупее и вылилась в измерение расстояния от стула Филиппа до карлицы. Жерар отметил, во что одета карлица и как причёсана, как прямо держит спинку и взгляд. Это была его любимая карлица, но чужая. Новшества, старательно вносимые Агатой в образ карлицы, уничтожили милый и неуклюжий облик подростка с турбазы города Волжского.
           — Так и хочется спросить, кто ты, незнакомка! Ты изменилась Хельга. —
           — Ты нет. —
           Ответила Хельга, и поняла, что может с ним разговаривать и даже дерзить.
           — Лапа, моя! Я кое-что вспомнил. У меня для тебя сюрприз! —
           Воскликнул Филипп.
           — Ура, ура, ура! —
           Хлопает в ладоши Ляля.
           — Обожаю сюрпризы! —
          — Сюрприз не для тебя, сестричка. —
           — Всё равно обожаю сюрпризы! —
           Ляля удачно вышла из сложившейся ситуации.

           Филипп роется в кармане пиджака. Достаёт бархатную коробочку, вынимает из них две крупные серые жемчужины, в золотом обрамлении. Карлица протягивает ручки ковшиком. Филипп опускает в него украшение. Карлица заглядывает в ковшик.
           — Настоящий жемчуг? Крупный какой! —
           Филипп молчит.
           — Пойдём со мной. Пойдём. —
           Ляля берёт карлицу за руку и уводит за собой, примерять серёжки. Мужчины, остаются один на один.
           — Любишь делать женщин счастливыми публично. —
           Произносит Жерар, прямо смотря перед собой.
           — Кто-то делает их несчастными и оставляет наедине с несчастьем. —
           Мужчины смотрят в одну вслед уходящим девушкам.
           — А в чём собственно дело? Я занимаюсь карлицей, ты занят моей сестрицей! —
           — Подметил пристрастия публичного человека и только. —
           — Сейчас моё пристрастие карлица. Она тоже скоро станет публичным, как ты говоришь, человеком —

           Филипп не играл, сказал правду. Карлица занимала все его мысли. Везёт же ему! Филипп большой ребёнок, Хельга тоже как забава из детства. Если в детстве вокруг нас много неизведанного и любопытству есть, где разгуляться, с возрастом пространство это суживается и становится тропинкой в прошлое, где мы оставляем собственные загадки с отгадками.
           — Где она? —
           К Филиппу подошла Агата и склонилась над сыном.
           — Ушла с Лялей примерять золотые серёжки. —
           Жерар встал и предусмотрительно отодвинул стул для матери Филиппа.
           — Как не осмотрительно с вашей стороны Жерар! Ваш подарок двусмысленный. Я в курсе ваших отношений с карлицей в России. —
           — В них не было ничего противоестественного. —
           Тут же ответил Жерар. Он стоял за спиной Агаты присевшей на стул.
           — Кроме того, что она сама противоестественная, и вновь пудрить мозги ей было совсем не обязательно. —
           Парировала ответ Жерара Агата.
           — Серьги подарил Филипп. —
           Секундное замешательство. Агата оценивает сложившуюся ситуацию.
           — Как не осмотрительно Филипп! Ты раздаёшь авансы! Тебя не правильно поймут. —
           — Хельга имеет право на радость сегодня, как никогда. Я предоставил ей радость. —
           Уныло произносит Филипп.
           — Я услышала тебя, сынок. Ты умница! —
           Агата требовательно смотрит на Жерара.
           — Что? —
           Спрашивает её Жерар, но на самом деле, он молчит.
           — Вы уже поговорили с Хельгой? —
           — Господи! Как сложно всё у женщин! —
           Истерически прокричал про себя Жерар.
           — О чём? —
           — О вашем предательстве. Надеюсь, вы принесли ей свои извинения. Смею вам заметить, это важно для женщины, Ддумаю, она их ждёт. —
           — Мама! Тебя нужно паровать с Семёном! Вы такую драму напишите! —
           Восклицает Филипп.
           — Кстати! Где он? —
           Тут же реагирет мать.
           — Мама, престаньте! Хельга, давно расставила всё по своим местам. Ей не нужен Жерар и его извинения тоже. Хельга знает, что она урод, в отличие от нас красавцев. —
           При слове урод Агата вздрагивает.
           — Хельга так же понимает, что семья, это не её удел. Это наша с вами кара! Её счастье заложено в её генах. Её место на сцене. —

           Молодые люди сердито смотрят друг на друга. Тут происходит невероятное. Жерар вскакивает. На это его резкое действие вскакивает Филипп. Они стоят друг против друга. Агата ойкает, и прикрывает рот ладонью. Жерар делает шаг к Филиппу и обнимает его. Тот, состроил удивлённое лицо, опустив руки по швам, смотрит на мать через плечо будущего зятя, та в ответ пожимает плечами.
           — Ляля говорила, что её брат талантливый и великий человек. Для меня это были просто слова. Сегодня я готов подписаться под каждым её словом. Ты не представляешь, какие важные вещи ты только что сказал. —
           Они жмут руки.
           — Я ничего не понимаю! Что за перемирие? Вы ссорились? —
           Нервничает Агата.
           — Загадки отгадываем. —
           Сын целует руку матери. Успокоенная хозяйка дома вспоминает о гостях и уплывает к ним.
Два, теперь уже друга, наполняют бокалы и пьют стоя.
           — Я люблю твою сестру. —
           — Не сомневаюсь. —

           В той самой комнате, где какое-то время гостила Хельга, а теперь спит Ляля с Жераром, две девушки делали вид, что разглядывают новые серёжки. Хельге было достаточно одного взгляда, что бы их разглядеть и оценить. А Лялю серьги вовсе не интересовали, после того как она узнала, что они предназначаются не ей вовсе. Ей куда было интереснее разглядеть карлицу и пообщаться с ней, в надежде выпытать подробности отношений её с Жераром.

            Зачем женщины это делают?! Ответа однозначного нет. Когда нет соперницы, женщина рассматривает себя, как ни с кем несравнимую и единственную для мужчины. Стоит только поколебаться этой уверенности, женщина из собственной шкурки вылезет, но будет выискивать причины нового увлечения мужчины, для того, что бы применить их на себя и стать похожей на соперницу. А попробуй, скажи об этом! Получишь ответ типа:
           — Всегда хотела стать блондинкой! —
           Или:
           — Всегда подозревала, что каре, это моё! —

           В нашем случае, перед Лялей стоял урод, но страшно притягательный. Обворожительный карлик, как кукла на полке магазина, которую нестерпимо хочется купить. Что? Что в Хельге такого? Что карлица делает иначе? Может она колдунья? Вот бы всё и объяснило. А вместо всех этих вопросов звучит обыденный вопрос.
           — Мой брат Филипп увлечён тобой? —
           — Не знаю. —
           — Как это? А серьги? —
           — Тоже не знаю. Полностью его инициатива. —
           — Раньше таких инициатив я за ним не замечала. —
           — Верю. —
           — Почему ты не одеваешь серьги? —
           — С тобой разговариваю. —
           — Ты забыла куклу клоуна. —
           — Я вернула его. —
           — Жерару? —
           — В прошлое. —
           — Жерар твоё прошлое? Я рада. —
           — Я тоже. —
           — Я люблю Жерара. —
           — Я тоже. —
           — Что тоже?! —
           — Любила Жерара. —
           — Ты простила его? Давай одену одну серёжку. —
           Карлица доверчиво подставила Ляле ухо.
           — Ты необыкновенная! Мы тебя долго искали с братом. —
           Одна серёжка застёгнута. Ляля поворачивает карлицу к себе другим ухом.
           — Видимо, и я ждала вас. —
           — Филипп может многое сделать для тебя. —
           — Буду рада. —
           Вторая серёжка заняла своё место.
Здесь срабатывает инстинкт, и девушки одновременно поворачиваются к зеркалу.
           — Здорово! —
           — Да. —
           — Так ты не влюблена в Жерара? —
           — Я была влюблена в Жерара. —
           — А в Филиппа? —
           — Его столько много, что он вытесняет себя. —
           — Точно сказано. Он это умеет делать. Мне бы хотелось иметь такую подругу как ты. —
           — У нас не получится. —
           Карлица опускает глаза.
           — Но тебе хорошо в нашей семье? —
           — Лучше, чем где либо. —
           — Куклу я добавлю в коллекцию Жерара. Там её место. —
           Девушки выходят из комнаты и идут в залу.

           Филипп и Жерар сидят рядом на диванчике у фонтана. Филипп рассказывает о «войне», которую Агата выиграла, ради того, что бы осуществить затею с фонтаном. Молодые люди заметили входящих в комнату сестру и карлицу. Карлица рядом с рыжей красавицей, выглядела именно карлицей. Двое молодых людей отчётливо видят это.
           — Досталось же от жизни человеку. —
           Огорчился за Хельгу Филипп и горестно вздохнул. Жерар встал навстречу невесте, и они пошли вкушать десерт. Филипп повернул к себе Хельгу, рассмотрел серёжки.
           — Тебе идёт. —
           Карлица встаёт на цыпочки, поднимает к нему своё лицо. Какое оно милое! Какое оно умное!
Филипп чмокает карлицу в щёку. Руки карлицы уже не горячие, и сама она не пышет жаром.
           — Ты дашь мне от каждого десерта по кусочку. И смотри ничего не пропусти! Сама-то я не достану. —
           Карлицу Филипп поднимает и сажает на стул. Некоторые гости заметили этот приём, и горестно смотрели в их сторону.
           — Что с Семёном? —
           Рядом присаживается Агата.
           — Осенний гон, мама. —
           — Не оговаривай друга. —
           — Он у женщины. —
           — Какой ужас! —
           — Отчего же, мама? —
           — Ваша работа! Не отразится ли это на ней? —
           — Конечно, отразится, но как он работает после, чувствуя себя виноватым! —
           — И надолго это у него? —
           На лице Агаты появилось брезгливое выражение.
           — Пока не сгрызёт все леденцы на палочке. —
           — Она кондитер? —
           Агата убрала выражение брезгливости с лица и изобразила любопытство.
           — Мама, она полицейский. Причём, полицейский в форме, с дубинкой, в скрипучих сапогах. Ещё она держит всё время стойку. —
           — Что это? —
           На лице Агаты испуг.
           — Женщина стоит с расставленными по ширине плеч ногами, и заложенными за спину руками, и сверлит в тебе взглядом дырки. —
           — Зачем? —
           Агата испугалась за Семёна.
           — Чтобы боялись. —
           — Ты говоришь загадками сынок. —
           — Когда Семёну страшно, это значит ему хорошо. —
           — Ну, вас всех! Эмансипированная молодёжь! —
           Агата проводит ладонью по щеке карлицы.
           — Тебе идёт. Украшения необходимы женщине. Жерар беседовал с тобой? —
           Не зная почему, карлица кивнула головой.
           — Филипп, она должна обязательно попробовать всё из десерта. —
           И тут же добавляет:
           — Моя дочь с женихом самая красивая пара, которую я видела за свою жизнь. —
           — А как же мы? Я и ты? —
           Отец Филиппа волшебным образом склоняется к руке Агаты. Он подошёл тихо, тихо, как белый кот с террасы и сладко встряхнул душу и сердце супруги.
           — Мы были самой красивой парой нашего квартала. Мы и есть, самая красивая пара нашего квартала. Как давно я не покупал тебе украшений! Постараюсь исправиться. Дети подают пример родителям. —

           Агата ощущает в себе учащённое сердцебиение, как детстве, когда она подглядывала за будущим мужем из окна детской комнаты. Отец её детей волнует её, как никогда. Она чувствует себя желанной и млеет. Странное слово, странное чувство! Странно и то, что после длительного физического разрыва супружеских отношений, не смотря на присутствие любовника в доме, муж испытывает к жене то, что испытывал до рождения детей. Поверим им. Без веры прожить жизнь трудно.


Продолжение: Глава 28 - http://www.proza.ru/2016/06/10/1454