Дела земные. ТРИ Т

ТРИ «Т»



            Степь! Она продувается всеми ветрами. Подует ветер и уносит с собой от одних людей печали и радости, детских смех, брошенные сгоряча слова злые, предательство одного и терпение другого. Что бы перечислить все жизненные баталии, самой жизни не хватит. Подует другой ветер и принесёт всё это назад, но уже к другим людям. Никого не обойдёт то, что было у другого. Всячески стараюсь, не применять такое слово, как возмездие. Так уж устроено! Откусить придётся каждому от всякого пирога и пряного и затхлого. И вот это дуновение ветра, в своей пограничной зоне, рождает такое спасительное понятие, как надежда. Всё придёт и всё пройдёт! Видимо нельзя иначе. Только так можно отпустить из сердца любимого. И пока его носит где-то, проходит время, которое по известной всем истине нас лечит. И когда эти двое встречаются вновь, вроде он и вроде уже не он, вроде она и вроде уже не она. Когда-то вздёрнутый носик, не кажется симпатичным. Между бровей его в разлёт, легли морщинки, чем придали им совсем другую форму. Захолонёт в груди, кольнёт в сердце тоска зелёная, и вот уже нет жгучей ненависти. Унёс её ветер перемен к другому человеку. Потому мы и бессмертны, что все человеческие чувства, мысли, переживания, они в душе нашей. Если нас не стало, летит душа ввысь и ветер уносит её к другим людям, тем самым повторяет повторяемое. МЫ ВЕЧНЫ! Нужно только поверить в это. Пойдите в степь, вслушайтесь, вдохните её в себя, поднимите глаза в небо. Взгляд на понравившееся облако, донесёт до него ваш восторг от увиденного боголепия. Облако понесёт восторг дальше. Сколько людей, подняв глаза, увидят облако и почувствуют это же! Мы взаимосвязаны красотой миро воздания, и мы вечны.

            Стоящая на обочине дороги молоденькая женщина, сняла с головы льняное кепи. Долго рылась в большой мешкообразной сумке. В этом году вошли в моду именно такие модели.
            — Господи, кто выдумал этот фасон! —
            — И проведите, наконец, свет в женские сумки! —
            Наконец пальцы коснулись желаемого и небольшой краб, собрал женские волосы на макушке и открыл глаза женщине на окружающую красоту. Жара спадала. Вокруг теплая степь. Стрекот цикад. Подставив лицо, едва остывшему ветерку, женщина не сводила глаз с горизонта. Там, заходящее солнце, вершило ежедневное таинство по расписанию. Видно прошляпила молодая женщина рейсовый автобус в город за разговорами с подружкой. Теперь стоит и ждёт следующий.

            Ох уж эти современные автомобили! Почти беззвучно шурша колёсами об асфальт, подъехавшая иномарка слегка коснулась шифонового края юбки молодой женщины. Ноги сразу же почувствовала тепло двигателя машины.
 — Разве вам неизвестно, что одинокая женщина на дороге, это не прилично. —
Мужской замшевый голос, пригвоздил женские каблучки к асфальту. Передёрнув сумку с одного плеча на другое, молодая женщина рукой стянула у горла ворот кофточки и не спешила обернуться. За грудиной стукнуло, ёкнуло, остановилось, а затем опять застучало в учащённом ритме. Обдало жаром, да так, что капельками пота бисером осыпали верхнюю губу. Голос был до боли знакомым. Собравшись с духом, она вобрала в себя больше воздуха и почти шёпотом произнесла ответ:
            — Известно…. Эту истину я усвоила давно из ваших уроков. —
            Иномарка была крутой, большой и квадратной как сарай. Непривычно высокая подножка у машины, внесла некоторое замешательство при посадке. Сев в удобное кресло, оправив подол юбки и не найдя в себе сил на словесную перепалку, не взглянув на обладателя замшевого голоса она отвернула лицо в сторону уходящего дня. Что-то стало происходить в машине, и её не большое пространство заполнялось стуком двух сердец. Прохладный от кондиционера воздух в машине казался ледяным после тёплой степи. Он не наполнял грудь, застревая, где-то на уровне горла. Не сговариваясь, две руки одновременно распахнули дверцы автомобиля. Два человека шагнули назад в степь в противоположные стороны. Стало легче. Привалившись спиной к горячей машине, лицом к закату, молодая женщина молчала. Машина высокая, мужчина стоял по другую сторону и вытягивался, что бы видеть макушку женщины, чётко очерченную на фоне заката. Вдруг она исчезла.
            — Чушь какая-то! Куда она делась? —
            Мужчина зашагал вокруг машины.
            И никуда она не делась. Присев на корточки, продолжая опираться спиной о машину, обхватив голову руками, женщина пыталась спрятаться от своего так неожиданно нагрянувшего прошлого.
             — Надо себя любить. Себя не надо стыдиться. —
            Мужчина смотрел в степь.
            Слова, произнесённые им, согревались в потоке горячего воздуха от земли, и не казались нравоучением. Теперь они стояли рядом, лицом к закату. Молодая, ладно сложенная брюнетка и мужчина, слегка отягощённый годами и небольшим животиком. Это не портило его, а наоборот подчеркивало его природную доброту и мягкость характера.
            — Я подвезу тебя, как тогда? —
            Мужчина открыл дверцу машины. Женщина забралась в неё. С мягким чмоканьем закрылись двери автомобиля. Оглохшая степь поплыла за окошком. Он и она молчали и в этом молчанье, как голограмма, мягко засветилось их прошлое. Заглянем в него….

            Эта же остановка, такое же лето, такой же закат. Машина не та, но соответствует бренду того времени. Девчонка, сидящая прямо на земле у обочины, деловито возится со шнуровкой на высоком ботинке. От натяжения шнурок порвался и теперь, его надо было связать, а узелок не проходил в отверстие. Игнорируя проезжающий мимо транспорт с улыбающимися в её адрес лицами, она сердито повернулась к дороге спиной и так низко наклонилась к шнуровке на ботинке, что торчащие колени с обеих сторон головы были на уровне её плеч. Повозившись, какое-то время со шнурками, девочка огрызнулась сама с собой и выдернула их из ботинок. Поправила завёрнутые внутрь носочки, встала, притопнула ботинками и повернулась лицом к дороге. Из машины стоящей рядом, мужчина наблюдал за её действиями.
            — Разве вы не знаете, что одинокая женщина на дороге это не прилично. —
            Выйдя из машины, мужчина вобрал в себя воздуха, чем подтянул животик и расправил плечи.
            — Нет ничего хуже порванного шнурка на ботинке! —
            Не согласилась с ним девчонка.
            — Не на дороге я, а на автобусной остановке. —
            Совершенно не обращая внимания на мужские потуги, она разглядывала чёрного цвета автомобиль, марки БМВ.
            — Куда прикажите? —
            — Если вы в город, то и мне туда. Можно на заднее сиденье, там просторнее. —
            До города двадцать километров. За это время, трещотка на заднем сиденье, рассказала ему о маме, которая летает вахтовым методом на Север поваром и что она была в гостях у школьной подружки на хуторе. Оказывается, в городе уже есть такая машина. Её владелец самый главный бандит.
            — Вот он удивится, что я, на такой же машине приехала. —
            Восторг мешал девочке сидеть спокойно. Зеркало заднего вида попеременно отражало то затылок, то руки сложенные в виде бинокля у глаз, то ботинок, из которого вытряхивали мелкий камушек. Водитель тяжело вздыхал при мысли, в каком состоянии будут кожаные сидения.
            — Откуда бандит узнает о моей машине? —
            — Ему всё докладывают про чужаков и заезжих торгашей. Пацаны у него на это натасканы. —
            Теперь девочка дышала ему в затылок.
            — Вон переезд…. Проезжайте проулок, и вон дом с золотым коньком на крыше. —

            Мужчина редко бывал в этом городке, но считал его своим. Пока родители были живы, ему было некогда часто навещать их. Носило его из страны в страну, в качестве переводчика своего босса. Работа интересная и денежная. Страны менялись, дух захватывало от новых и новых впечатлений. Когда же родителей не стало, то ли вина перед ними, то ли состояние покоя, которое он испытывал в родительском доме, тянуло его в этот городок постоянно. Тянуло в квартиру, где ещё пахло маминым белым ландышем, а бритвенный станок отца брил не хуже нынешних приспособлений для этого. Он ничего не менял в квартире, за которой присматривали пожилые соседи за умеренную плату. Свозил в неё, ставшие ненужными дорогие вещицы в виде больших масок ритуального назначения, цветочных ваз, сувениров и кучи кукол купленные за баснословные деньги в разных странах. Их когда-то любила получать в подарок его бывшая пассия, сама похожая на них. Долго тянулись их отношения, да ни во что не вылились, потому и кукол было много. Была среди них редкая коллекционная кукла, с глазами из настоящего нефрита, в плетённом из бисера платье. Куклы расставлены на каминной полке, покрытой шкурой экзотического зверя.
            — Я местный. Правда, правда! —
            Увидев недоверчивый взгляд, мужчина поспешил с доказательствами.
            — Родился здесь, вырос, потом уехал и много работал. —
            — Родители мои тут… —
            И замолчал человек, только сейчас осознав, что их не стало, но всё равно они здесь.
            — Спасибочко, я приехала. —
            — Ещё раз спасибочко. —
            Так и не дождавшись «пожалуйста», девочка пошла к калитке, оглядываясь на задумавшегося в машине мужчину. Пройдя двор, открыла ключом дверь, стряхнула с ног ботинки и только тогда услышала звук отъезжающей машины.
            — И у меня тут… мама. —
            Подумала она.
            Только всё совсем не так, как у её подруги. Они с мамой, всё делают вместе, ложатся спать, готовят еду, убираются в доме и во дворе по хозяйству, ходят по магазинам и к доктору. Её же мама, тоже работает, где-то живёт, кому-то готовит и всё это для буровых дел мастера. Конечно, она приходит после каждой лётки, приносит деньги, кладёт что-то съестное в холодильник и каждый раз удивляется:
            — Как ты растёшь быстро. —
            Или:
            — Да ты взрослеешь на глазах! —
            Девочка привыкла жить в доме одна. Закрывать на ночь ставни и открывать их утром. Выскакивать из тёплой постели, в комнатных тапочках и бежать к калитке, как будто что-то изменится, от того закрыта она на крючок или открыта. Болеть научилась сама и знала, что когда нужно принять из лекарств. Знала, что плачь или не плачь, когда одиночество подступает к горлу, дверь не откроется и телефон не зазвонит.
            — Пойми меня, доченька! Я для себя и не жила. —
            — Он любит меня и никого другого не хочет. —
            Так коротко и чётко, стыдясь самою себя, ответила ей мать, на последнюю истерику дочери. Подошла к ней, насухо вытерла глаза и нос.
            — Ты не брошена. У тебя есть всё. Выживешь, не война! —

            Маму, в качестве молоденькой жены, в этот чужой городок привёз отец. Здесь у неё не было ни друзей, ни родных, ни знакомых. Через несколько лет он уехал на красивой машине с красивой женщиной, оставив жену с крошечной дочкой у своих престарелых родителей. Сноха и внучка ухаживали и опекали стариков до самой их смерти и похоронили достойно. Дом был отписан несостоявшейся невестке. Когда девочке исполнилось тринадцать лет, появился буровых дел мастер. Он никогда не заходил в дом, не звонил по телефону. Гудок его москвича с улицы всегда пугал маму и та, собираясь к нему, начинала бегать из угла в угол, забывая обо всём на свете. Собравшись на скорую руку, выскакивала за порог. Дверь, почему-то, ни когда не захлопывалась за ней с первого раза и долго ещё зевала, из стороны в сторону, как- бы зовя мать обратно. В конце концов, дверной скрип надоедал, и девочка шла закрывать её. Каждый раз она медлила делать это, зная что, закрыв её, начнётся долгий вечер и долгая ночь. Самостоятельность ещё никого не испортила и росла девочка сама по себе хорошим человечком. Наградил её бог умением отличить хорошего человека от человека плохого. Добрую собаку, от злого пса. Посмотрев на мордашку котёнка, она определяла наперёд, будет он в доме гадить или нет, и всегда это совпадало. Школа шла на тройки, но ходила она в неё с удовольствием. Друзей в дом шайками не водила. Была любимая подруга, та, что с хутора. Учась в девятом классе, подруга часто ночевала у неё, если непогода, а та на каникулах ездила к ней в гости.
            — Что его так опечалило? —
            Думала девочка, стягивая липкую от пота футболку. За холодильником, в старой калоше оказались деньги, в холодильнике продукты. Мама была.

            В это время, второй наш герой звонил в дверь к соседям, которые присматривали за квартирой его покойных родителей. Знакомые глаза стариков, засветились радостью. Его приезды вносили оживление в их монотонную жизнь и давали прибавку к пенсиям. Прижимая к груди подарки, наперебой рассказали о событиях, произошедших в подъезде. Кто умер, кто родился. Всё ничего, только вот ворона дворовая облюбовала балкон его квартиры, всё подряд таскает, свалку устроила.
            — Ничего, разберёмся. Пойду я, устал с дороги. —
            Мужчина шагнул по направлению своей квартиры.
            — Один опять? —
            — Неужели, в твои годы и взять с собой некого? —
            Пожилая соседка с грустью качала головой.
            — Одному в дороге спокойней. —
            Нечего было сказать мужчине, нечем было похвастаться. Особой горечи от этого он не испытывал, в силу склада своего образа жизни. Аэродромы, вокзалы, отели и лица людей, как слайды, постоянно меняющиеся, они появлялись и выскальзывали из памяти, как и те женщины, что быстро и качественно удовлетворяли мужской интерес или желания, возникшие к ним за один вечер. Ему катастрофически не хватало тишины и уединения, и находил он всё это только в родительской квартире. Тут не было хрустящих простыней и дорогой мебели, блестящих полов, изысканной сервировки. Тут его ждала тишина, плохо вытертая пыль, родные запахи и мягкая скорбь об ушедших и об утерянном времени, когда можно было многое сказать родителям, многое сделать для них. Казалось, он всегда спешил к ним, а приезжая спешил обратно. Вот оно его горе и горе тем, кто, имея такую возможность сейчас, не творит добро и любовь родителям. Это единственное место на земле, где можно оглянуться и ясно без прикрас увидеть свою жизнь, ошибки в ней и заслуги.

            Мужчина проголодался. Как это, всё-таки, здорово, открыть ножом кильку в томате и есть её прямо из банки с чёрным хлебом и чесноком. Потом весь вечер ходить по квартире, этаким дракончиком, извергая общеизвестные запахи и при всём этом никого не раздражать.
            — Что за бардак на моём балконе? —
            Мужчина, отдёрнув штору, как в детстве прижал нос к оконному стеклу.
Присев от неожиданности, ворона какое-то время разглядывала расплюснутое лицо за стеклом балконной двери. Поняв, что ей ничего не угрожает, она продолжила стучать клювом по бельевой прищепке, которая не замедлила и из-за своей ветхости, разлетелась на две части. Ворона решила заняться следующей прищепкой, но балконная дверь, распахнувшись, ударилась о почерневшие от времени и дождя бельевые верёвки. Границы владений вороны были нарушены. Вторженец быстро собрал всё птицей натасканное в мешок, в котором когда-то был сахар и унёс. Пылесосом собрал пыль и мелкий мусор. Вынес табурет, сел и закурил.
            — Ты, особо-то не сердись! —
            — Всё равно уеду, натаскаешь ещё. —
            Недовольная ворона на перилах балкона скосила глаз в его сторону.
            — Ну и уезжай, тебе всегда не терпелось! —
            Послышалось человеку.

            Темнело. Бледное лицо луны, напомнило о кладбище, куда его каждый раз, в полном смысле этого слова не несли ноги. Завтра придётся это сделать. Спать! Спать! Спать! Здесь всегда хотелось спать и без всяких снотворных. Подойдя к кровати, мужчина стал взбивать подушку с отцовской стороны, куда его пускали родители только в детстве, утром по выходным дням. Кажется всё… Темно, мягко, удобно, прохладно. Спокойной ночи!

            Утром, ещё не открыв глаза, мужчину посетила мысль о девочке на дороге. Была она одна, так далеко от города, на закате дня. Машина со всяким сбродом, могла остановиться! Это хорошо, что он проезжал мимо. Доброе и тёплое чувство наполнило его сердце. Теперь надо встать и сделать самое грустное, это посетить могилы родителей на кладбище. Нужно купить цветов, не забыть дать денег мужичку в сторожке.

            Такси долго ждать не пришлось. Базар, куда он заехал за цветами, шумел и пестрел дарами природы. В горле запершило от запаха жареного шашлыка и пыли. Всюду снующая молодёжь в борцовских майках, с накаченными торсами и бритыми головами. Ничего не выражающие глаза, лексикон, состоящий из трёх фраз, выдавливался сквозь сжатые челюсти. Они постоянно жевали жевательную резинку, как стадо молодых бычков в загоне. Продавец цветов, попыталась пересчитать высокие стебли роз в ведре с водой, но мягкий голос приезжего остановил её. Мужчина положил сто долларов и отнёс цветы в машину. Попросив шофёра подождать, мужчина с любопытством разглядывал ларьки и киоски. Один и тот же товар, выцветшие на солнце ценники за стеклом, вместо цифр на них высохшие мухи и пауки. Куда ни шагнёшь, не бросишь взгляд окурки, ковровое покрытие из окурков.

            Подъехала, плохо крашенная, видавшая виды машина, марки БМВ. Выскочивший из неё парень догнал и схватил за ворот рубашки уже знакомую ему девочку. Тряся как грушу, что-то доказывал ей. Та, зажмурив глаза и зажав ладонями уши, дерзко качала головой, в знак не согласия с чем-то. Бросились в глаза знакомые высокие ботинки без шнурков. Перейдя дорогу, мужчина подошёл к ним. Взял за руку парня и отодрал её от ворота рубашки девочки. Как по команде, оба обернулись к нему. В глазах у девочки появилось радость от встречи.
            — У тебя проблемы, дорогая? —
            Мужчина, не спеша и заботливо оправил рубашку на девочке, убрал за ухо выбившуюся прядь волос. Она тут же прижалась к нему боком.
            — Я на базар пришла! Шнурки купить. Он ругается. —
            Приняв её доверчивость, как само собой разумеющееся, мужчина вновь задал вопрос.
            — Ругается? Он брат твой? —
            Спрятав плечо за спину спасителя, она рукой цепко ухватилась за его ремень, и как бы выглядывала из-за него наполовину.
            — Он всем говорит, что я его девушка. —
            Представительный вид взрослого мужчины, тихий голос, мягкий взгляд, сдерживал молодого и напористого вояку.
            — Понимаю…. Это не так? —
            — Не нужен мне бандит местного значения. —
            Ещё раз выдвинулась из-за его спины девочка.
Понимая, что они привлекают к себе всеобщее внимание, мужчина развернул девушку за плечи, повёл к ожидавшему его такси.
            — Шлется где-то, дома не ночует! —
            — Ещё и дядечку богатого подцепила. —
            — Куда повёл, козёл старый? —
            Неслись в след им злые обвинения.
            — Шнурки покупать. —
            Вздохнул незнакомец и захлопнул дверцу такси.
            — Ой, какие цветы красивые! Как их много! Это кому? —
            — Тебе. —
            Не задумываясь, ответил мужчина.
            — За что? —
            Вопрос прозвучал с недоверием.
            — За смелость твою. —
            — Понравилось мне, как ты вела себя с местным бандитом. —
            В разговор вмешался водитель такси.
            — Девочка красивая, при всех, так сказать, данных! —
            — Узнал, что живёт одна, вот и домогается. Куда едем? —
            — Вначале даму отвезём по месту её проживания. —
            Ответил мужчина.
            — Я шнурки не купила. —
            Послышалось сзади злое шипение.

            Пассажирку обидела осведомлённость и болтливость таксиста. Мужчина, спиной почувствовал злые коленки девочки. Вот и знакомый золотой конёк на крыше. Начисто выдранная трава вдоль забора, очень выгодно отличала его от соседских заборов, заросших ею. Он вышел и открыл дверь автомобиля. Надувшийся «хорёк», специально медленно полз по заднему сиденью машины к выходу.
            — Я куплю тебе шнурки. —
            — Не забудь взять цветы. —
            Хорёк мгновенно преобразовался в девочку, увиденную им на дороге. Её руки быстро и бережно, собрали цветы, так же бережно понесли к калитке. Калитка мягко хлопнула за ней.

            Какая-то незаконченность, удерживала мужчину на месте, и только услышав, её звонкое «спасибо» со двора, он позволил себе сесть в машину и уехать. На кладбище, он понял, что приехал без цветов. Подойдя к могилам матери и отца, которые находились рядом, впервые не ощутил прилива душевной боли и заговорил с ними как с живыми. Легко и подробно, рассказал, что с ним случилось и почему он без цветов. Описал сцену на дороге, ворону на балконе. Когда собрался уходить, глаза отца и матери с портретов, не смотрели строго как раньше, они улыбались своему сыну.

            Заскучавший таксист, радуясь его возвращению, попытался что-то рассказать подробности о девочке и бросившей её матери, но был строго прерван просьбой, отвезти туда, где можно купить шнурки.
            — Оно вам надо? —
            Весёлая нагловатость таксиста на этом не закончилась.
            — Кто-то же должен купить эти шнурки. —
            Мягкая и спокойная, манера разговора клиента стала раздражать водителя.
            — Дальше брильянты покупать будем? —
            Съехидничал он.
            — Будет надо, будем покупать. —

            Базар поутих, многие прилавки опустели. Ветер, играя с мусором, разносил его куда попало. Клетчатые, невероятных размеров сумки, шитые перешитые, заклеенные скотчем, таскали женщины с почерневшими от солнца и ветра лицами. Такого же цвета кисти рук, с ярко накрашенными ногтями, цепко держались за ручки этих жутких баулов. Усталые воспалённые глаза, пытливо заглядывали в лицо незнакомца, а вдруг, что ни будь, купит!
            — Шнурки мне нужны, для девочки к ботинкам. —
            Мужчина достал плотный бумажник.
            — Это мы сейчас! Это мы быстренько! —
            — Лизонька, у кого, из наших девчонок, «ейное богайство» имеется? —
            Остроносая торговка, с остреньким хвостиком волос на голове ринулась вдоль прилавков. Навстречу ей шёл парень, уже знакомый нам, по вышеописанной сцене. Пыльный, спортивный костюм прилип к телу. Намеренно, раскачивающийся шаг. Намеренно наглый взгляд. Двое хлопцев с обеих сторон, примерно в таком же гардеробе, добросовестно в такт своим шагам, с усердием жевали жвачку.
            — Куда спешим? Покупателя обслуживать? —
            — Так уже есть, кому его обслуживать! —
            Продавец шарахнулась в сторону от парней, но бег свой не остановила, женщине нужно было заработать. Трое парней, походкой, видавших виды моряков, шли прямо на мужчину и не собирались сворачивать.
            — Я уже тутоньки, выбирайте! —
            Пронырливая женщина возвратилась, обогнала воинственную троицу. На вытянутой руке свисало несколько кистей из шнурков чёрного и коричневого цветов.
            — Немного не то… —
            — Но я возьму вот эти. —
            Заметив, как изменилось лицо продавца, решил мужчина. Заждавшийся таксист в машине, стал сигналить, настойчиво и надрывно.
            — Этого хватит? —
            Сунув в руку женщины деньги, мужчина поспешил к нему.
            — Это я специально! Вижу, местная братва собирается права качать. —
            Таксист явно набивал себе цену.
            — Молоток.… Теперь поезжай, в какой ни будь приличный магазин. —
            Там он купил узкую капроновую ленту, несколько метров.
Радуясь щедрой оплате, таксист просил обращаться в дальнейшем, только к нему.

            Ворона, свесив голову, одним глазом разглядывала, подъехавшего на такси человека. Она узнала в нём вчерашнего вторженца на её территорию и нарушителя её спокойствия.
            — Дожился! Кроме вороны и встретить не кому. —
            Сделал вывод о себе мужчина, но грусти не было, было хорошее настроение. Надо принять душ, подкрепиться, вздремнуть и вечер не заставит себя долго ждать. Усаживаясь в своё авто, мужчина радовался предстоящей встрече с забавной и смелой девочкой.
            — Как же я разгляжу золотой конёк в темноте? —
            Вопрос был задан вечерней тишине проулка. Фары осветили ровный забор, посыпанный мелким гравием у основания.
            — Кажется, я на месте. —
            — Как здесь оповещают о визите? —
            Большая темная собака с королевским спокойствием отворила мордой калитку и легла у его ног.
            — Понятно… —
            — Ты, дружок не в свою хозяйку пошёл. Степенный. —
            Пришлось, какое-то время постоять в свете не выключенных фар, слушая тяжёлое дыхание пса, изредка прерывающееся клацаньем зубов при попытке поймать назойливое насекомое в своей шкуре.
            — Ты где опять? —
            Послышался голос девочки и её быстрые шаги со двора. Собака тут же перекатилась на спину, согнула лапы и застучала хвостом о гравий.
            — Добрый вечер! В шнурках нуждаетесь? —
            Мужчина нагнулся, сбивая рукой с брючин предполагаемую шерсть от собаки. Прильнувшая к лицу кровь, заставила его быстро разогнуться.
            — Отяжелел, однако. —
            И вновь никаких ноток уныния в голосе.
            — Добрый, добрый! —
            — Нуждаюсь, нуждаюсь. —
            Девочка ринулась ему на встречу. Жалобно взвизгнула собака. Она оказалась у неё на пути и тут же обиженно отошла в сторону.
            — Мы о вас вспоминали. —
            Широко шагая к освещённому крылечку, девочка за руку вела за собой гостя.
            — Кто это мы? —
            Слегка удивлённый её ответом, гость поднимался по скрипучим ступенькам крылечка.
Прямо перед ним, на полу маленькой веранды стояло ведро с оторванной дужкой, набитое его цветами. Он осмотрелся. Старые доски пола, свет от маленькой лампочки, влюблённые в неё мотыльки и вокруг ночь, словно тёмное полотно картины, и на этом фоне цветы в ведре, как яркие мазки красок.
            — Мне и цветам душно в доме, вот мы и вышли подышать. —
            Глаза, голос, лицо, всё радовалось в девочке его приходу.
            — Туся на вас не гавкал, хороший знак. —
            Девочка села на круглый коврик на полу, вязанный крючком из порванной на узкие полоски выношенной ткани. Мужчина присел на доску, прибитую к стене веранды в виде лавочки.
            — Собаку зовут Туся. Как зовут вас? —
            На звук своего имени появился пёс.
Большие, пожелтевшие когти говорили о его возрасте, и как бы смущаясь этого, он лёг, подогнув под себя лапы.
            — Тася. Таисия. А он вечно тусуется где-то, когда нужен, вот потому и Туся. —
            Собеседница вытянула ногу и ею почёсывала брюхо собаки.
            — Пойди и принеси нашего подкидыша, будем хвастаться новым жильцом. —
            Девчоночья нога слегка пнула животное. Собака, спрыгнула с крылечка, и слилась с темнотой.
            — Меня зовут, Павел Петрович. И я принёс вам шнурки. —
            Тася молчала и разглядывала прозрачную жёсткую ленту. Недоумение на её лице сменилось лёгкой краской стыда, от непонимания ей предложенного. Мужчина поспешил на помощь. Схватил ботинок, стоящий тут же на веранде, опалил огоньком от зажигалки край ленточки и быстро зашнуровал его. Закончилась процедура двойным бантом.
            — Так сейчас носят девочки твоего возраста и в Москве и в Париже. —
            — Грубый ботинок и нежный бант, красивое сочетание. —
            Второй ботинок, с такой же шнуровкой и бантом встал рядом.
Взрослый мужчина и девочка, в четыре глаза разглядывали созданный ими русско-французский шедевр. Женский инстинкт сработал, и Тася стала обуваться, но по-своему завязала банты. Выпрямилась и потопала ногами.
            — Здорово! Юбка будет из грубой ткани, а блузка должна быть, такой же нежной как завязки. —
            — Абсолютно верно! Ты схватываешь на лету! —
            Мужчина был счастлив, что ситуация прояснилась. Возникшая из темноты собака, тоже разглядывала отреставрированную обувь.
            — Чего стоим? Показывай! —
            Лёгкий кивок большой мохнатой головой, в ответ на приказ хозяйки. К ногам собаки, мягко шлёпнулся маленький мягкий комочек, не видимый до этого в пасти, и незамедлительно заверещал.
            — Таких маленьких котят, не следует брать, дорогая. —
            Мужчина поморщился от чувства жалости к слабому и беззащитному существу.
            — Кто ж его брал? Его Тусик поймал на лету, когда его к нам через забор швырнули. —
            Подняв котёнка с пола, девочка сунула его за пазуху, где он сию минуту замолчал.
            — Тосик! Так мы его назвали, потому что он сильно тоскует по своей маме. —
            — Кто из родных тебе людей живёт в доме? —
            Мужчина глазами показал на приоткрытую дверь в дом.
            — Никто не живёт, а нам никто и не нужен. —
            Как бы подтверждая её слова, собака придвинулись к девочке.
Не знал Павел Петрович, как среагировать на слова девочки, но ясно видел, что сожаления в свой адрес Тася не ждёт. Мало того, что бы пресечь их, она встала со словами:
            — Ужинать пора. —
            И скрылась в доме.
            Горьким было услышанное, но настроение гостя, странным образом, не портилось. Ему нравилось находиться здесь, на этой веранде, в таком смешанном обществе. Или смешном? Удивительное дело! Он узнавал этот дом, эту веранду, он знал эту собаку. Его рука потянулась в темноту, смело взяла ковш, плавающий в ведёрке с водой, хотя мужчина не знал, что оно там стоит.
Тася вышла из дома и что-то накладывала из еды за крыльцом для собаки и кошки. Только сейчас Павел Петрович, понял, что явился в гости с пустыми руками. Проблемой это не являлось, достаточно было доехать до ночных киосков, но это решение отменила хозяйка. Удивительно взрослым голосом, она велела ему вынести из душной комнаты колченогий столик и сесть за него. Два помидора, два огурца, разрезаны пополам. Отварной очищенный картофель, густо посыпанный мелко нарезанной зеленью. И его любимая килька в томатном соусе, прямо из банки. Чёрный хлеб с молодым чесноком и компот из яблок и смородины. Как два закадычных товарища, ужинали два человека с совершенно разных планет, но одинаковым вкусом. Когда Павел Петрович усаживался в машину, у калитки его провожали троё, и имена их начинались на букву «Т».

            Последующие дни были посвящены поискам юбочки и блузочки. И то и другое было найдено, куплено и обновлено под пристальным взглядом базарного воздыхателя и его собратьев. Помимо этого, Павел Петрович провёл ревизию Таисиного гардероба, многое удалил, но многое и прибавил. Ошейники от блох, красовались на дворовой живности. Ведро с оторванной ручкой, заменили огромных размеров вазой в греческом стиле из родительской квартиры. Всё это, как ни когда радовало человека. Он чувствовал себя не много героем, не много покровителем. Главное, он был востребован, была востребована его природная доброта и желание о ком-то заботиться. Но доброта всегда бывает наказана.

            Однажды утром, телефонный звонок прервал эту идиллию. Босс, в силу сложившихся обстоятельств, требовал его досрочного возвращения. Весть эта не принесла радости ни ему, ни девочке.
            — Ну вот… —
            Только что и нашла сказать ему на новость Тася.
            — Присядем на дорожку. —
            Предложила Тася, чувствуя, что необходимо сесть от волнения и плюхнулась на табурет.
Удивительная штука, эта жизнь! Если светлое и радостное, то короткое, а если беда, то так надолго. Именно ощущение беды и чего-то страшного, придавило её плечи, и она заплакала. Видимо этого с ней давно не случалось, так как собака, поджав хвост и уши, стала выть и поскуливать.
            — Тасики, Тусики, Тосики! Да что с вами такое? —
            — Не навсегда я уезжаю! Вернусь обязательно! У вас будет всё необходимое. —
            — Вы у меня единственные на всём белом свете! —
            Мужчина не просто так говорил слова, сначала он услышал их в себе. Девочка осколок разбившейся личной жизни матери, построила свою маленькую семью в домике с золотым коньком, которой у Павла Петровича никогда не было. Не мог он, не хотел с ними расставаться. Ему хотелось быть с ними, заботиться о них, что бы открывая дверь видеть три «Т» и чувствовать радость встречи.
            — Самолёт мой в конце недели. —
            — Сколько ещё дел наворотить можно. —
            И наворотил! Что бы отвлечь себя и девочку от грустных мыслей решил преобразить двор. Заключил договор с фирмой этого профиля. С дизайнером продумали каждую деталь, задуманного им благоустройства дворика. Завёз сборную ажурную беседочку, крохотный мостик через небольшой водоём, газонную проращенную траву в рулонах. По его замыслу дворик должен был превратиться в островок красоты и счастья, что бы Тасики, Тусики и Тосики, жили на нём его, ожидая в радости. Подошло время, и Павел Петрович уехал.

            Между тем, городок обрастал слухами, и подтверждение им было на лицо. Двор, на котором стоял дом с золотым коньком на крыше, превращался в нечто и это нечто, как в музей, ходили смотреть люди. Одни, что бы у себя похожее сотворить, другие, что бы своими глазами убедится в том, как повезло школьнице с богатым покровителем. Он и она перезванивались. Днём по телефону решались вопросы с рабочими по благоустройству двора. Вечером он звонил, что бы пожелать спокойной ночи. Живность и та привыкла собираться к этому времени у столика, где стоял телефон. Как никогда, жилось и работалось Павлу Петровичу. Его жизнь приобрела совершенно новые оттенки. Он был нужен, его ждали и те, кто ждали, были ему нужны.

            Подул ветер перемен и принёс на своих крыльях беду в степной городок, в дом с золотым коньком, на крыше. Только ветер видел, что случилось в этот тёплый вечер. Как шёл по дворику парень в борцовской майке, как бросил собаке кусок свежего мяса, от которого у неё пошла пена из пасти, а позже кровь окрасит шерсть на задних лапах. Только он слышал протестующие крики девочки, звуки чего-то бьющегося и об кого-то бьющийся кулак. Наступившая в доме тишина после этого длилась долго. Не включались вертящиеся поливные фонтанчики на газоне, не сверкала трава без полива на солнце. Сборная ажурная беседка во дворе была разрушена, пришедшим на другой день тем же парнем. Он долго что-то бубнил извиняющимся голосом, ходил вокруг дома с закрытыми ставнями, пока не наткнулся на почти бездыханную собаку. Что прочитал в глазах умирающей твари, этот полу мальчик, полу мужчина, но далеко ещё не человек?! Видно то, что заставило его вскочить и уехать, но вскоре он вернулся с врачом из ветлаборатории, что на базаре. Врач после беглого осмотра, прибил гвоздь к забору, на который примостил капельницу. Пузырьки с лекарством в капельнице, менялись часто и даже на следующий день, когда из дома вышла Тася. Без слов и эмоций она влилась в процесс лечения. Молчал и парень, избегая смотреть на вспухшую губу, затёкший глаз и синяки на руках и предплечьях девочки. На заходе второго дня, врач велел поить собаку куриным бульоном и отключил капельницу. После двух насильно влитых порций бульона в зажатую пасть, собака стала шевелить головой и открывать глаза. И, о боже! Лизнула руку своего отравителя. Вот так, твари божьи, забывают зло, если из него проросло добро. Придя на следующий день, не нашёл парень ни Таси, ни собаки, только ставни закрытые, да замок на двери. Золотой конёк на крыше молчал, не в пример той сказке, что о золотом петушке. Телефон часами надрывался в доме. Он волновал соседскую одинокую кошку, ходившую по перилам веранды. Не светилась лампочка, не влюблялись в неё мотыльки.

            Тяжёлое предчувствие не оставляло Павла Петровича. Одна беда не ходит, приключилась она и с ним. То маленькое государство, в котором на этот раз, выполнял свою миссию его босс, в одну ночь превратилась в горячую точку мира. Об этом день и ночь рассказывалось по телевидению, это обсуждали все газеты мира. Отсутствовала связь. Первое что он сделал, когда она возобновилась, стал набирать номер заветного телефона, но тот упрямо молчал. События, в центре которых оказался наш герой, в силу политической обстановки внутри этого государства, быстро закончится не могли. Ни въехать, ни выехать из страны было нельзя. Прошло больше года, пока такая возможность только замаячила на горизонте. Пережив ещё несколько месяцев, наш герой, с чувством огромного облегчения прилетел в столицу нашей Родины. Годы брали своё, ему требовался длительный отдых и покой, который в Москве, ни за какие деньги не купишь. Но не только это тянуло его в родной городок. Не верил он, не хотел верить в то, что не нужен Тасику, Тусику и Тосику. Через платную справку узнал телефонный номер Тасиной школы, где в своё время сам учился. Сгорая от стыда, наврал с три короба, и попытался что-то узнать о ней у заведующей учебной частью. Математики, все сухари! Ответ получился таким же:
            — Школу не посещает! Ничего не знаем. —
            Здоровье стало давать о себе знать, давление, сердце, сосуды. Отлежал положенный срок в клинике своего ведомства. Стал себя лучше чувствовать и не смог, не удержался, купил билеты на поезд. Ночью, равномерный стук колёс убаюкал и успокоил его, и наш герой вновь верил, что у него есть своя маленькая семья. Надежда окрыляет человека и он, пока ещё счастлив.
            — Это недоразумение. Всё поправится. Всему есть объяснение. —
            Такими словами успокаивал себя Павел Петрович. И оно нашлось!

            Балкон его квартиры превратился в чудище с торчащими из него во все стороны палками и прутьями, загаженными птичьим помётом.
            — Ворона меня не бросила. —
            Усмехнулся Павел Петрович.
Вторые ключи от своей квартиры при отъезде отдал Тасе, с просьбой присматривать за ней. Соседи, которые делали это до неё, перестали сопротивляться старости, начали часто болеть и дети забрали их к себе. Всё стало ясно, когда, открыв дверь своим ключом, он вошёл в комнату. Каминная доска пуста. Нет ни дорогой коллекции кукол, ни экзотической шкуры, на которой они стояли. Практически все дорогостоящие вещи в родительской квартире отсутствовали.

            За окном стемнело, а сгорбившийся человек продолжал сидеть на одном и том же месте. Ни есть, ни пить, ему не хотелось, и дышать он не хотел. Было больно, больно, больно. Всё тело болело. Собрал в себе последние силы, он распрямился и лёг в чём был на пахнущий пылью диван. Лежал так до утра. Стало светлеть за окном, стало светлеть и его сознание. Нет, его не волновала материальная сторона случившегося. Он был убит, разбит корыстным предательством девочки. Разве мог он оценить потерю полюбившегося ему человечка, потерю дочери, пропажей каких-то там вещей?! Ему захотелось уйти, выскочить, из квартиры, но сделал он это с великим трудом и душевным страданием. Уже в такси, увозившим Павла Петровича на вокзал, к нему пришло решение, проехать мимо домика с золотым коньком на крыше, что он и сделал. Знакомый забор зарос травой, конёк на крыше выгорел, ажурная беседка во дворе сломана, да и сам домик казался не жилым.

            Зато вокзал продолжал жить своей повседневной жизнью большого муравейника. Мужчину охватила паника при виде трёх металлических ступенек, которые вели в вагон. В вагон он шёл как на амбразуру! Холодная, мокрая слабость облепила человека, и он свалился на мягкие сиденья двух местного купе. Ему повезло, судьба не послала попутчика.

            Дальнейшая жизнь Павла Петровича проходила под зорким контролем жены босса. Она панически не хотела отпускать мужа в командировки, с каким-либо другим переводчиком. Скромность, воспитанность и преданность нынешнего его коллеги, выдержали не одно испытание. Только благодаря ней, он встал на ноги. Дальше как всегда, любимая работа. Это она, снова сделала его мужественным и элегантным, как прежде. Опять появился головокружительный успех у женщин, хотя в этой области, стала проскальзывать злость и раздражение. Однажды гуляя с незнакомкой недалеко от своего отеля, увидел девушку, стоящую на парапете набережной. Её силуэт, короткая юбка, высокие ботинки напомнили ему Тасю. Больно кольнуло в сердце. Подошедший к ней молодой человек, выдернул что-то из её тоненьких рук и стал грубо разговаривать. То, что девушка заплакала, и старалась скрыть это от прохожих, пряча лицо за поднятым воротником курточки, парня не останавливало. Остановил его Павел Петрович. Он знал и понимал, что перегибает палку, но не мог сдержать себя и перестать бить это наглое и мерзкое молодое лицо. Чем оно ему не понравилось не смог объяснить ни в полиции, ни боссу в отеле. Дело замяли, но местная пресса всё-таки, успела отметить недостойное поведение представителя русского посольства.

            Прошло ещё два года. Два человека, по обе стороны молчавшего телефона, продолжали жить каждый своей жизнью и решать свои проблемы. Но они были связаны между собой не видимой нитью памяти, мыслями и чувствами. Натянутые до предела нити эти дзинькали у каждого в груди тревожной нотой, вызывали грусть и растерянность. Квартира, оставшаяся в наследство от родителей, требовала незамедлительных действий, по её сохранности. Встал вопрос о продаже. Мысль об этом была не выносима нашему герою. В его мечтах о будущем, этого не было. Человек предполагает, а жизнь располагает! Пришлось заняться и этим вопросом.

            Город детства было не узнать. Исчезли многочисленные киоски и ларёчки. Квартиры на первых этажах, в домах стоящих вдоль главных дорог и в самом центре выкуплены местными предпринимателями. Всюду пластиковые окна, витрины. Старые стены спрятались за новоявленными отделочными материалами, и помолодели лет на двадцать. Бросались в глаза яркие мусорные бачки, наполненные доверху. Купола церквей блестели золотом. Люди хотели и стали жить лучше. Дороги остались прежними. Увы!

            Окна родительской квартиры рассохлись и потемнели. На балкон смотреть было страшно. Заходить в неё не хотелось, и Павел Петрович снял номер в гостинице. Наутро, посетив фирму по продаже недвижимости, БТИ, домоуправление, он выяснил, что бумажная проволочка займёт несколько дней. Предстоит найти и нанять людей, которые приведут квартиру в божеский вид. Затем он уедет, а риелторы будут заниматься продажей. Оповестил соседей по подъезду и двору о продаже своей квартиры и предложил им забрать то, что приглянётся из вещей, утвари и мебели. На кладбище не несли ноги, и он откладывал посещение родительских могил на потом. Не станем скрывать, мысли о Тасе посещали его часто, хотя и до этого, они не покидали его. Мужчина совершал прогулки по городу, в надежде встретить таксиста и расспросить о ней. Посещал базар с той же целью, и с целью увидеть уже знакомого нам парня. Всё это, ни какого результата не принесло. Куда было проще взять и дойти до дома с золотым коньком на крыше, но было стыдно. Стыдно, что позволил так себя провести. Сам вложил в руки девочки ключи и тем самым спровоцировал её, в какой-то степени. Стыдно за то, что, не имея детей, семьи, пытался это эмитировать. Охота пуще не воли!
            — Отче наш, сущий на небесах!
            — да святится имя Твое;
            — да приидет Царствие Твое;
            — да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
            — хлеб наш насущный дай нам на сей день;
            — и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
            — и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
            — Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
            Мужчина чтобы не слышать пульсацию в ушных раковинах читал про себя молитву.
            — Наставь на путь истинный. —

            И вот он, проулочек! Затаив дыхание, под участившийся стук сердца, не поднимая глаз от носков ботинок, мужчина поравнялся с домом. Собравшись с духом, повернул голову в сторону двора. То, что происходило дальше, можно сравнить с разглядыванием рождественской открытки в детстве. Залитый солнцем, островок красоты и счастья открылся его взору. Ухоженная, стриженная, газонная трава. Дорожки из камня, ажурная беседка в тени которой, на шкуре экзотического животного сидел ребёнок, похожий на ангела. Белолицая, белокурая, большеглазая девочка и всё это в обрамлении радуги. Она появилась от преломления солнечного света в водяной пыли, которую образовали поливные фонтанчики. Рука сама открыла калитку, ноги сами подвели его к знакомой шкуре. Присев на корточки, мужчина с чувством тихого восторга разглядывал ребёнка. Зелёные глаза, доверчиво распахнулись ему навстречу.
            — Деда, на… —
            Удивительной красоты кукла, с нефритовыми глазами, в платье, сплетённым из бисера, легла ему в руки.
            — Баба, деда пришёл. —
            Сообщила маленькая девочка кому-то за спиной Павла Петровича. Копия Таси, русая женщина, в волосах которой, стыдилась и старалась спрятаться седина, подошла и стала рядом.
            — Болтает ребёнок, без умолку. —
            Женщина улыбнулась Тасиной улыбкой.
            — Спасибо, Господи! —
            Мысленно произнёс мужчина.
Он знал эту женщину, он ждал эту женщину много лет, она была ему родной.
            — Солнце высоко, нужно внучку в дом занести. —
            — Вы кого-то ищете? —
            Да, мужчина искал кого-то, искал много лет и наконец-то нашёл.
            — Да, я ищу Тасю. —
            — Вы, Павел Петрович! —
            Мгновенно отреагировала женщина. Радость её была не поддельной.
            — Я знаю о вас! Вас так долго не было. —
            — Да, меня долго не было. —
            Стоящие рядом два человека, не могли наглядеться друг на друга. Всё вокруг и внутри их ликовало. Миг озарения! Миг, к которому люди шли всю жизнь. Восторг - слово, сочетающееся со словом восход, а слово озарение, сочетающееся со словом зарница. Явление это вечернее. Явление, самое правдивое на склоне лет.
            — Пойдём, деда. —
            Девочка тянула его за руку.
            — Да, конечно проходите, пожалуйста. —
            Пригласила женщина и они пошли.
Навстречу им, со стороны дома, степенно и вперевалочку, брела большая темная собака.
            — Тусик! Неужели ты? —
            Воскликнул Павел Петрович.
Собака в ответ, засеменила в его сторону и легла с глубоким вздохом радости, мордой прямо на его ботинки. Тело собаки свернулось калачиком, хвост поджат вместе с лапами, она старалась, как можно ближе и всем телом прижаться к его ногам и этим ярче выразить свою радость и признательность старинному другу. Только глаза собаки, отрешённо и не мигая, смотрели вдаль.
            — Ослеп наш Тусик. —
            Присев возле собаки и у его ног, женщина и ребёнок гладили её по холке.
С высоты своего роста, с чувством большой любви и большого счастья, мужчина смотрел на них. Теперь он чётко знал! Это его женщина. Это его ребёнок. Это его собака. И это, тоже его! Высоко подпрыгивая на газонной траве, упругий как пружинка, к ним подскочил кот. Пройдясь взад и вперёд, по лежащей собаке, он упал рядом с её мордой и стал вылизывать не мигающие глаза.
Уже в доме, накрывая стол для чая, женщина суетилась, краснела от смущения. Их взгляды любовались друг другом, а руки без конца соприкасались. Эти прикосновения постепенно успокоили бурю эмоций, и два человека стали разговаривать. Им было что рассказать, ведь они не виделись целую жизнь. Было что рассказать и маленькой девочке. Она время от времени подносила к Павлу Петровичу, очередную куклу из пропавшей коллекции со словами:
            — Деда купил. —
            Уходила в другую комнату за следующей игрушкой.

            После того, как с Тасей и Тусиком, произошли уже известные события, жизнь девочки вошла в другое русло. Забрав больную собаку и маленького котёнка, она уехала на хутор к своей подруге. Лето ещё не кончилось, и они готовились к школе. Первого сентября она уже знала, что не одна. В школу, девочка не пошла. Её мама, вернувшаяся с вахты, не знала, что и думать. Она увидела преобразившийся дом, двор. Увидела разрушения в нём и на нём, отсутствие дочери и живности. Вот чем отличается частный сектор, так это меньшей осведомлённостью о личной жизни проживающих вокруг соседей. Девочка жила тихо и скромно, соседи её любили, потому были очень удивлены появлением богатого покровителя в возрасте, и последующим их и его исчезновением. Первое, что сделала, ошарашенная новостью женщина, это бросилась за помощью к буровых дел мастеру. Рассказ дрожащей от волнения женщины, только развеселил его.
            — Во, даёт! Все вы такие! —
            — Чёты, бесишься? Нагуляется и придёт. —
            Словно завеса упала с глаз. Женщина впервые, почувствовала неприязнь к своему мужчине. Увидела желтизну прокуренных зубов, грязные ногти на пальцах в заусенцах, глаза без признака малейшего сочувствия. Да и мысль, а что она здесь делает, пришла впервые. Женщина тихо вышла, тихо прикрыла за собой дверь, за которой всё ещё слышалось весёлое похохатывание сожителя. В чём была одета, в том и ушла в свой опустевший дом. Конечно, она нашла Тасю, и конечно долго притирались друг к другу, уже две женщины. Какое-то время Тася с ребёнком и матерью жили на хуторе, в доме школьной подруги. Тася стеснялась своего нового положения, боялась общественного мнения и порицания. Да и отца своего ребёнка не хотела видеть. Она помнила, что несёт ответственность за квартиру Павла Петровича. Она так же знала и помнила взгляды на жизнь своего воздыхателя и его способы зарабатывать на эту самую жизнь. Семья, в которой они жили, посоветовали вывезти из квартиры всё самое ценное и помогли им в этом.

            Самый сложный период в жизни новорожденного прошёл. Ребёнок стал ходить, говорить, сам кушать. Обе женщины отошли от своих бед и научились радоваться тому, что есть. Общеизвестный парень, в который раз, что-то сотворил и угодил за решётку. Сразу же, после известия об этом, мать с дочерью и внучкой вместе с живностью вернулись домой, где и проживали до встречи Тасиной мамы, с Павлом Петровичем. Таси дома в это утро не было. Она уехала к подруге на хутор за так называемыми экологически чистыми продуктами. На автобусной остановке её и нашёл новоиспечённый дед, специально за ней поехавший.

            Вот он проулочек, вот он и золотой конёк на крыше. Машина тихо подъехала к дому. У калитки машину встречали четверо. Бабушка с внучкой, собака и кот.
            — Мама, это тот самый Павел Петрович. —
            — Павел Петрович, это моя мама Полина. —
            Три женщины, большая, меньше и совсем маленькая стояли рядом и смотрели на мужчину. А куда должны смотреть женщины? Только на своего мужчину!
            — Деда, приехал. —
            Ребёнок с рук бабушки, перебрался на руки деда.
            — Павел Петрович! Это я ей говорила, что каждую куклу купил деда. —
            Молодая мама немного нервничала.
            — Кто-то же должен был их купить. —
            Последовал ответ мужчины.

Продолжение: Дела земные. Волшебство изумрудного города. Глава 1 - http://www.proza.ru/2016/12/04/1710