Улица Айвазовского

— Да я просто так зашёл, — говорю я, отряхивая с куртки крупные прозрачные капли, — сегодня не твой клиент, там, видишь, хлещет, как из ведра, надо было куда-то заскочить. Впрочем, если хочешь, оставлю сотню на чай, мне просто потом нужно туда, где приветствуется серьёзность и ум. Посещение твоего кафе, понимаешь, каждый раз оставляет меня одновременно ни с чем и со всем миром наедине, не самое лучшее состояние для нынешнего вечера.

Тори за стойкой задумчиво помешивает что-то деревянной палочкой и кивает — понимаю, как не понять, для того и возникаю из небытия каждый раз, когда ты пробегаешь мимо. У неё за спиной, на стене, покачивается новый ловец, их приносят благодарные посетители. Тори обожает ловцы.



Дверной колокольчик звякает коротко и громко, что на его языке, вроде бы, обозначает незнакомцев. Мы с Тори одновременно поднимаем глаза на дверь и обнаруживаем около неё парня, совсем ещё мальчишку, с удивлением оглядывающегося по сторонам. «А вот это интересно», одними губами говорит мне Тори, выскальзывая из-за стойки, мальчик смущённо улыбается, она о чём-то спрашивает его и указывает рукой на столики. Он коротко кивает и идёт в указанном направлении, вода течёт с него так, будто он сам и есть Дождь.

 — А ко мне ты так не подходила, — делано обижаюсь я, когда она возвращается на свой пост, — кивнула и всё, дальше разбирайся сам, как хочешь. Чем он тебе таким приглянулся?

 — Тебя Фень привёл, — отвечает она, укоризненно сверля меня взглядом, — а этот сам пришёл, а если пришёл — значит, кафе для него не миф, не обычный разрисованный автобус. И если он видит вывеску, значит, мы ему нужны, а если мы ему нужны…

 — Всё, всё, — в шутливом жесте я поднимаю руки вверх, — сдаюсь, ты права. Можешь считать это обычной ревностью, если тебе так хочется.



Тори приносит мальчишке заказанный чай в почему-то высоком прозрачном бокале. Вместо мяты в нём кружится что-то мерцающее, но мальчишке, кажется, абсолютно всё равно, что употреблять — утыкается в окно и чай пьёт не глядя.

 — Если бы ты хотела его отравить, — медленно говорю я, — тебе бы даже не пришлось придумывать хитроумный план.



Мальчишка встаёт с места спустя полчаса, оставив примерно наполовину полный стакан, и спрашивает у Тори:

 — Сколько с меня?

Я хихикаю, Тори пытается испепелить меня взглядом и отвечает:

 — У нас не деньгами платят.

 — А чем? — пугается тот, и я уже не могу сдерживать смех. Тори шикает.

 — Историями. Расскажи что-нибудь интересное, желательно без прикрас, из своей жизни — и, считай, чай свой ты оплатил, а я добавлю к нему ещё пару замечательных конфет, моих любимых ирисок, честное слово, они прекрасны.

Он мнётся, кусает губу и, по всей видимости, ведёт сложный мыслительный процесс, который ему явно совершенно не даётся, решительно вскидывает голову и говорит:

 — Я вчера умер.



 — Ну, свой чай он с лихвой оплатил, — Тори задумчиво размазывает по стойке прозрачную каплю. Я молчу, потому что сказать мне нечего.
Через стекло видно, как мальчик выходит, разглядывая своё отражение в зеркалах луж, и, кажется, даже не замечает, как разноцветный автобус растворяется в воздухе.