Апрель

Дни заметно прибыли. Затемно идёшь на работу и зарю только примечаешь. Опомнишься, глянешь при случае на небо, а солнце, – вот оно, – сияет. Хрусткий ледок за ночь перемёрз и со звоном крошится под ногами. К полудню оживают-просыпаются хиленькие сосульки и плачут скупой слезой.
Вот тут и выбирается из дому кот, жмурится от ярких лучей с непривычки и, удивляясь, вспоминает, что и тут, на завалинке, тоже бывает тепло. Воробьи заняты своим обеденным промыслом, копошатся в оттаявшей, втоптанной когда-то в снег подсолнечной шелухе и совсем коту не интересны, он увлечен своим солнцем.
Вдруг встрепенулся котище, навострил уши, вглядываясь. Поднялась шерсть на котовом загривке – стая разношёрстных дворняг спешит по весеннему делу. И мелкие бобики тут, и джеки с рексами покрупнее. Но унялся кот: и эти заняты, и до него тоже никому дела нет. А ведь совсем недавно каждый барбос готов был погнаться за ним с остервенелым лаем.
У реки, вдоль берега, проступили влажные серые пятна, и тропа, справно служившая всю зиму, возвышается белым гребнем. Набухла почками верба, соки ожили под тонкой корой, потекли к солнцу. Пушатся-цветут вербочки, хотя снега ещё по-зимнему искристы.
В деревнях по огородам отчаянно голосит скотина. Ошалела от свежести и света после долгих месяцев душных, сырых и тёмных конюшен. Телята, что впервые видят солнце, не хотят выходить вовсе, упираются остренькими копытцами, прядут ушами и только после многих усилий хозяев делают шаг-два, и опять замирают, принюхиваясь и озираясь.
В сугробах у дорог вода тихонько сочится сквозь несвежий снег, оставляя тонкие и прозрачные ледяные корочки, которые с хрустом рушатся лёгким ветерком. Высыхают к полудню следы колёс.
Люди тоже вроде как проснулись, и тоже будто не верят, что так бывает. И готовы уже убрать по шифоньерам тяжёлые шубы и колючие свитера. Но… Стоит солнцу чуть опуститься к земле, возвращается цепкий и приставучий мороз. Воробьи попрячутся по чердакам, собаки и кот исчезнут куда-то. Водворятся в темницы коровы. Подёрнется скользкой коркой асфальт… И надоевшая было шуба покажется доброй заступницей.