Любовь

Мы встретились в парке
На улице Ветра.
Ты ветреным был
А я постоянна.
Ты тихо шепнул:
«Оставь сигарету!».
И мы рассмеялись.
И стали друзьями.




… Вообще-то, этот стишок я написала еще в школе, много лет назад. Это не было о ком-то конкретном. Просто фантазии. О парне, которого я хотела бы встретить. Видимо, всему свое время.

В общем-то, честно говоря, я не такая уж и постоянная. Парней, за мою жизнь, у меня было намного больше, чем кто-то мог бы предположить. Я – из той породы увлекающихся людей, которые очень часто поддаются первому впечатлению. Скажем, я могу, не задумываясь, лечь в постель с едва знакомым человеком, который покажется мне тем самым, а уже потом думать, а нафига все это было нужно? Правда, раньше я не умела задавать себе таких прямых вопросов. Из-за этого, в общем-то, и поплатилась. Страшно представить, сколько проблем создают себе люди из-за неумения разорвать отношения, которые им нафиг не нужны. Меня это тоже зацепило, и весьма серьезно. Отсюда мое видимое постоянство. Начиная серьезные отношения с кем-то, я уже терпела до последнего. Пока чаша не переполнялась. Потом я начинала делать глупости. Думаю, эти глупости, в конечном счете, меня и спасли.

Он, мой друг, тоже, конечно, не был таким уж ветреным, как многим могло бы показаться. Он просто всегда жил открыто, душа и жизнь нараспашку. Интересно, что таких людей нараспашку мало кто по-настоящему понимает – большинство склонно видеть в такой открытости какой-то подвох. А ему просто нечего было скрывать. Он был пацаном. В квадрате, или, скорее, в кубе. И никак не хотел расставаться с этой своей пацанячей честностью. Потому что когда-то внушил сам себе, что взрослая жизнь – это сплошные компромиссы. А он не хотел.

При всем его внешнем непостоянстве у него всегда была одна любимая девушка. Не знаю, может быть, он любит ее до сих пор. Кто его знает? Тут бы разобраться со своими чувствами, иногда даже не подозреваешь, сколько там в тебе всего происходит, а тут – чужая жизнь. Во всяком случае, когда мы с ним встречались, мне было все равно, да и сейчас тоже. Когда происходят какие-то настоящие вещи, все остальное отходит на задний план.

Я, наверное, преувеличила, сказав, что мы стали друзьями. Когда с кем-то по-настоящему встречаешься, трудно остаться друзьями, когда все заканчивается. То есть, стать друзьями, конечно, можно, но слово друг – это как точка в конце предложения. Оно убивает надежду на то, что все еще может быть хорошо в плоскости «парень - девушка». Дело в том, что до него я не с кем по-настоящему не встречалась. Не было этого романтического бесшабашного периода. Я всегда относилась ко всему слишком серьезно – и сама загоняла себя в рамки, которые, в итоге, оказывались мне не по силам. Наверное, этим он и «зацепил» меня – одной своей фразой: «Относись к жизни проще!».

Мы с ним познакомились действительно в парке, был конец лета, и я была во всем новом: в новом платье, которое дала мне поносить сестра, с новым цветом волос, новой прической и хорошо проветренными мыслями. Это была вторая встреча, мы уже виделись раньше, но только сейчас, похоже, заметили друг друга, хотя я даже не разглядела его, как следует. Он был другом моих друзей, и этого было достаточно, чтобы решить про себя: нормальный парень. Без всяких на то оснований.

***

Тот год был для меня годом мудрости, или, как говорят, возмужания. Настоящего взросления, что ли. Как вам сказать, до этого я жила, особенно не задумываясь, куда течет моя жизнь. Она как-то шла сама по себе, чем дальше, тем больше занося меня в какую-то чужую и липкую действительность, в которой оставалось все меньше и меньше того, что я любила бы и ценила. И вместо того, чтобы отдавать себе отчет, куда это катится моя жизнь, я не делала ничего, чтобы как-то изменить направление этого неправильного течения. В конце концов, все завершилось так, как и следовало. Я вышла замуж. Просто потому, что все к этому шло. Так иногда бывает, за суетой можно забыть о самом главном. Например, о том, что человек, за которого выходишь замуж, совсем не тот, с кем бы ты хотел прожить свою жизнь. Видимо, я просто забыла, какая эта жизнь на вкус.

Очень большая ошибка думать, что человек, вступив в брак, как-то меняется внутренне. Сам факт бракосочетания ничего по сути не меняет. Просто, видимо, всего лишь наступает время воплощать в жизнь определенные житейские установки: завести семью, детей, наладить быт, обрести статус. Как оказалось, от всего этого я была слишком далека. Я даже не пыталась соответствовать своей новой роли. Более того, начала, наконец, задумываться, куда это занесло меня с моей жизнью?

Иногда стоит изменить ситуацию, чтобы понять, что в этой жизни по чем. Но просто так, намеренно, ее не изменишь. Как, например, сидишь дома и думаешь: неплохо бы пойти погулять. А потом думаешь, зачем? Хорошо, когда ты не один, и кто-то может бросить спасительный клич. Меня позвал мой родной город – и я уехала. И влипла в спонтанную лав-стори. Прекрасно! Замужняя женщина – через три месяца после свадьбы.

В ситуации, в которой зародился наш роман, - но не с ним, моим другом, до этого было еще далеко! – было мало романтичного. Скорее, это был какой-то фантастический отрезок жизни. Начиная с того, что шел шестой час нового года. И мой взгляд, брошенный в это ни на что не похожее ночное пространство, где, казалось, не было ни прошлого, ни будущего, сосредоточился сперва даже не на том парне, с которым у нас впоследствии произошел роман, а на другом, который показался мне таким же ранимым и незащищенным, какой еще совсем недавно была я сама. Я вам не говорила, мне кажется, что я могу понять, что собой представляет тот или другой человек по одному лишь физическому ощущению присутствия в одном со мной пространстве. Правда, когда приходиться долго терпеть присутствие тех, от кого, при других раскладах, бежал бы подальше, это ощущение притупляется. Но в ту нереальную новогоднюю ночь все, казалось, наконец, стало на свои места. Я поняла, что попала в свой круг – простых и по-настоящему хороших людей.

Но ночь прошла, и в последующую неделю я безуспешно искала встречи с человеком, первым из тех, на ком остановился мой обретший былую ясность взгляд. Видимо, что-то не сработало в часовом механизме последующих пяти дней, и мы так больше не увиделись. Зато тот, другой, с кем у нас впоследствии случился роман, был всегда рядом. Тогда это даже не казалось странным, потому как праздник продолжался, и никому из нас не хотелось расставаться, особенно после того, как нам открылось новое фантастическое измерение той зимы. Все было просто: мы были одной большой семьей, ходили друг к другу в гости, пили чай, водку и выкуривали по тысяче сигарет, болтая о том – о сем до первой утренней дымки. И хватило одного дня, когда мы не увиделись, чтобы до меня, наконец, дошло, кого я действительно хочу встретить в этом зимнем городе без снега.

Через четыре месяца, после двух проведенных вместе ночей и познания целой гаммы новых состояний и ощущений я решила для себя две важные вещи. Что в жизни полно хороших людей. И что это стоит того, чтобы жить. И приблизительно в это самое время он сказал мне, что понял, что не любит меня.

Это было неожиданно, но не убийственно неожиданно, когда у человека вдруг выбивают землю из-под ног. Просто фантастика вдруг закончилась. Еще неделю назад мы ходили по улицам, держась за руки, и мне было немного неловко оттого, что нужно прятать ото всех свое неожиданное счастье под маской обычного приятельства. И вдруг все это куда-то делось, огонь потух. Маска стала реальностью. Я поняла: пришло время платить по счетам.

Я вам не говорила, я вообще-то человек крайне импульсивный. Я не могу играть безучастность, когда мне что-нибудь действительно не все равно. К счастью, он понял, что мое «Давай сходим за сигаретами», произнесенное в компании непосвященных, означает «Пойдем, поговорим». Мы купили сигареты, и пошли прогуляться – в последний раз вдвоем. Забавно, то тот последний наш разговор тоже произошел в другой реальности. Мы брели по пустынной вечерней улице и увидели… пустую дверную раму, которая стояла прямо посреди тротуара. К ней была привязана веревка, тянущаяся от водосточной трубы одного из зданий – мол, проход запрещен: на тротуаре кладут плитку или с крыши падает черепица, что-то в этом роде. Мы, понятное дело, прошли сквозь раму. Как Алиса в Зазеркалье. Его прямота нейтрализовала убийственный смысл произнесенных слов. Момент был подходящим: я сказала ему все, что хотела сказать, не оставив ничего про запас. И почувствовала большое облегчение. Все-таки я не успела его полюбить. Видать, это была не моя судьба. Хотя я не понимала, почему.

Этот подлый вопрос я задавала себе, вновь и вновь, намного позже. А тогда мы просто вышли из Зазеркалья, сквозь ту же раму, с новым чувством внезапно появившегося уважения друг к другу. И я поняла для себя еще одну важную вещь. Что ни за что не вернусь в свою старую вялотекущую жизнь, где не приняла ни одного взрослого решения.

Через три дня, проделав 300 километров на поезде, я собрала вещи и ушла от человека, с которым прожила бок о бок шесть лет, так ничего толком и не объяснив. Чтобы через 78 дней встретить свою любовь.

***

Я поняла, что это ОНО, когда открыла глаза утром в чужой квартире, в чужой постели, рядом с практически незнакомым парнем. Первый вопрос, оформившийся в моей голове, был приблизительно таким: «Ну, и что я здесь делаю?». Самый подходящий вопрос для воскресного утра – первого воскресенья двухнедельного отпуска! И тут же, при взгляде на скорчившуюся спящую фигурку, почти полностью зарывшуюся в одеяло и прикрывшую голову руками, словно защищаясь от чего-то извне, коварный вопрос улетучился под воздействием какого-то совершенно нового чувства. Наиболее точно это можно было бы передать пятью словами: «А почему бы и нет?». И комната стала вдруг какой-то странно дружелюбной: синеватый утренний свет и вид из окна – небо, краешек дома напротив да два отдаленных здания и какая-то страшно знакомая конструкция, похожая на большую голубятню, приподнятую на высоту девятиэтажного дома на четырех железных опорах, на горизонте. Парень, спавший рядом, открыл глаза и сказал три слова: «Ну, как поспал?». <«Как поспал, дружок?» - шепнул мне в другое ухо кто-то из детства.> «Лучше, чем дома!» - ответила я, еще не догадываясь, что очередное безрассудство вновь спасает мне жизнь.

***

У меня нет никаких причин, чтобы полюбить парня, похожего то на одинокого волка, то на забавную обезьянку с веселой улыбкой, то на проворного лягушонка, когда смотришь с обрыва, как он ныряет в реку и долго плывет под водой, небольшой и складный, не делая лишних движений, совершенно не так, как все. Но у меня нет никаких причин не полюбить его.

Когда он предложил мне пойти ночевать к нему, я поддалась первому импульсу, тем более, что в тот вечер было выпито немало пива, вина, водки и рябины на коньяке, а ночь была холодной, и он по-джентельменски отдал мне свою рубашку, оставшись в одних шортах. А потом – влез мне за пазуху в свою же рубашку, и я сама (!) обнимала и грела его, и моя сестра сказала: «Ну посмотрите на них, какая чудесная парочка!». Потом, у него дома (где, между прочим, я уже была – всего однажды – за пару дней накануне, когда мы все ходили к нему в гости с одной, но ясной целью – напиться, и напились так, что огни встречных машин по дороге обратно не двоились, а шестирились), так вот, дома, когда оказалось, что его родня – сестра с мужем и дочерью - уехали ночевать к родителям, меня охватило мимолетное чувство досады. Все-таки нет ничего более однозначного в ситуации, когда девушка приходит ночью домой к едва знакомому парню. Тем более, по первому зову.
 
Но я его, действительно, еще совсем не знала. Мы улеглись на диване у телевизора, и только после того, как разобрались с подушками и устроились поудобнее, он очень серьезно, даже, пожалуй, серьезней, чем этого требовала ситуация, произнес: «А знаешь, ты мне больше, чем нравишься». И тут же задал прямой вопрос: «А как ты относишься ко мне?». «Не знаю», - ответила я, особо не задумываясь. «Как это, не знаешь?» - переспросил он. «Не знаю, и все! – повторила я. – Или ты хочешь, чтобы я тебе соврала?». Он, казалось, чуть удивленно взглянул на меня и произнес без тени сарказма: «Что ж, это по крайней мене, откровенно. Молодец!». И утонул в своей подушке.

А потом – как вам объяснить, такое иногда бывает: с вас как будто сбрасывает какую-то тяжесть, включается зеленый свет, и можно, наконец, быть самим собой и делать все, что угодно. Правда ведь, глупо просто так лежать рядом с парнем, который тебе хоть чуть- чуть, да нравится? Тем более, что нет никаких причин, чтобы не быть чуть поближе друг к другу, как звери в норе, когда им холодно. Или как люди, которым ничего не мешает сделать друг другу хорошо.

Ничего, кроме одного – я поминаю это между вторым и седьмым поцелуем – у меня первый день месячных, и, блин, почему именно сейчас? И пока еще не поздно все остановить, я без обиняков выкладываю ему всю правду: так, мол, и так, не стоит и начинать. Мы прекращаем, а потом он вдруг спрашивает: «А хочешь, я сделаю тебе массаж?». Конечно, я хочу. Я стаскиваю майку и лифчик, и вот он уже сидит верхом на моих ногах и гладит и мнет руками кожу на моей спине. А потом – целует в затылок. Вы бы выдержали такое? Я, само собой, не выдерживаю и поворачиваюсь к нему – прямо в его руки, и говорю, сама поражаясь, как легко мне это дается: «Знаешь, мне очень жаль!». Кажется, у меня не очень печальный вид, хотя кто его знает? Только он обнимает мою голову, гладит и целует, куда попало, и шепчет: «Ты что? Перестань!». И я, в свою очередь, обнимаю его и целую, куда попало, и шепчу: «Нет, ты не понимаешь, мне так жаль! Очень, очень жаль».

А чуть позже мы забираем подушки, одеяло, выключаем телевизор и переходим спать в его комнату. И засыпаем в обнимку, даже во сне защищая друг друга от несуществующей опасности, просто из желания защитить.

***

Парня, которого я едва знаю, стоит полюбить за то, что он:

а) очень добрый и бескорыстный;

б) готов на все ради своих друзей;

в) любит жизнь, детей и путешествия, ненавидит скуку и всякий смур;

г) и главное – он просто нуждается в чьей-то любви.

Так почему не в моей?

Ведь я тоже люблю жизнь, путешествия и своих друзей, ненавижу скуку и всякий смур и готова, не задумываясь, отдать жизнь за любимого человека.

Так почему не за него?

***

Мы, наконец-то, занимаемся любовью. Или, лучше сказать, сексом. Мои месячные еще не совсем закончились, но он уверяет меня, что это не имеет значения.

Все получается намного хуже, чем того хотелось, главным образом из-за меня. Мне никак не удается словить тот чудесный кайф, о котором так много со знанием дела рассказывают другие, но лично я не имею ни малейшего понятия. После часа мучений он говорит мне: «Ничего, со временем научимся».

Когда мы занимаемся сексом во второй раз, я вдруг, на гребне какой-то новой, совершенно немыслимой волны ощущений, шепчу ему: «Знаешь, а я, кажется, люблю тебя?». «Что? Повтори, пожалуйста!» - чуть ли не кричит он мне, и лицо его морщится, как от боли. «Я люблю тебя!» - повторяю я, и сама чуть не плачу, потому что это – правда.

***

Я знаю, что такое любовь! Вранье, что ее нельзя узнать по каким-то конкретным признакам. Любовь – это очень конкретно. Удивительная нежность, от которой сияют кончики пальцев. Радостная весть, от которой хочется петь во весь голос. Широченная улыбка на весь мир. И еще множество разных, не менее конкретных оттенков.

Теперь я знаю точно – все, что я ранее принимала за любовь, было лишь плохо осознанным желанием любить.

А он в порыве радости кусает меня за лицо, шокируя друзей, которым только и остается оправдывать его замечаниями: «Нет, мы таким его никогда раньше не видели!».

А нам плевать на предрассудки – мы беззаботны, счастливы, самоуверенны. Мы знаем, все у нас будет хорошо.

***

Я в небольшом смятении: оказывается, потребности моего тела ни коим образом не противоречат потребностям моей души.

Потребностей тела немного. Они достаточно стандартны. Тело хочет: спать, есть, чтобы у него ничего не болело. И – заниматься любовью. Но красиво и не пошло. С последним у меня проблемы – не очень хороший первый опыт. Парень просто ошибся, ему нужен был мальчик, а не я. Сейчас это даже немножко смешно. Беда, что за все это время мне не встретился ни один настоящий мужчина. Поэтому я очень хорошо представляю, как все должно быть в теории, но по практике у меня тройка. Или даже тройка с минусом.

Но когда он говорит мне: «Неважно, не принимай все слишком близко к сердцу!», мне кажется, он знает, как нам быть.

И кристалл в моей душе переливается разными оттенками. Потому что – так и только так – потребности моего тела ничуть не мешают потребностям моей души.

Потребностей души тоже немного. Душа хочет:

а) летать;

б) петь в полный голос;

в) любить и чувствовать в ответ любовь.

И когда мы ложимся спать, обнявшись и зарывшись в одеяло, я чувствую неведомую ранее гармонию: все друг друга дополняет и ничего друг друга не исключает.

Только вот – у меня остается пять дней и четыре ночи. А дальше – 300 километров в жизнь, о которой не имею ни малейшего понятия.

***

Он откровенничает со мной. Рассказывает страшные вещи из своего прошлого. И еще чуть-чуть – о своей девушке. Не той, которая, может быть, любит его до сих пор, и которую, быть может, любит он. О другой, последней. У него, вроде, всегда были параллельно две девушки: та и какая-нибудь еще.

До девушки, даже до той, мне нет ни какого дела. Глупо копаться в прошлом, когда есть такое прекрасное настоящее, а впереди – еще более прекрасное будущее. Я не всегда была такой умной, просто СЕЙЧАС я действительно так думаю. К тому же, когда я попала к нему домой первый раз, и все мы благополучно напились, он сам дал нам с сестрой посмотреть фотоальбомы, среди которых был и сделанный той девушкой к его дню рождения. Это, я так поняла, был ее прощальный подарок, там было много совместных снимков и разных красивых слов. Этим альбомом она будто бы прощалась с ним, и я даже сказала, помню: «Как это грустно!». Поэтому тем более глупо, наверное, теперь сходить с ума по этому поводу.

Я даже не очень пугаюсь страшных вещей из его прошлого. В прошлом он был наркоманом: курил травку, дышал трихлором, даже кололся. Мне в это как-то не верится. Хотя, конечно, мы пьем предостаточно алкоголя. Но, в общем-то, не намного  больше, чем всегда.

Тем более, я знаю, все его рассказы – это лишь факты, информация к сведению, чтобы я не падала в обморок, если узнаю что-нибудь этакое из чужих уст.

Я так все и воспринимаю.

Потому что, между делом он успел понарассказывать мне о всяких других вещах, из которых, штрих за штрихом, складывается его настоящее лицо.

***

От отпуска осталось три дня, и мне пора покупать билет на поезд. Я не хочу уезжать, но я должна, меня ждет работа. К тому же, я все еще чуть-чуть неловко чувствую себя рядом с парнем, у которого ночую через ночь, и которого, как мне кажется, уже люблю. Так бывает.

Поэтому когда мы с ним созваниваемся, чтобы поехать вместе на вокзал за билетами, я с удовольствием беру с собой подружку. Иногда присутствие третьего как-то сближает.

А он – чуть ли не впервые за лето надевает деловой костюм, галстук и совсем новые туфли. Когда мы с подружкой идем чуть сзади него, то видим, как мелькают ярлычки у него на подошвах. И – как две идиотки – заливаемся смехом! Он, не без труда, но понимает, в чем дело, и вот мы уже смеемся втроем. А потом покупаем билет, берем в привокзальной забегаловке пиво на разлив (оно оказывается кислым), курим, садимся в троллейбус и едем в центр города попить пива в более приличном кафе под открытым небом, и он рассказывает бесчисленное множество анекдотов. А потом мы провожаем подружку, покупаем еще по бутылочке пива, идем в сквер возле ПТУ на нашей улице – и я рассказываю ему свою страшную новость. О том, что я замужем, формально, но все же.

У меня в запасе есть еще одна, не менее убийственная новость – о том, что еще два с небольшим месяца назад мои мысли были заняты парнем, с которым они вместе ходили в детский сад и с которым с детства  живет в одном доме. Эту новость я пока оставляю про запас. Главным образом потому, что сама вижу что-то крамольное в этой истории. А еще я понимаю еще одну вещь – то, что только что расплатилась за собственное легкомыслие, с которым не так давно позволяла распоряжаться своей жизнью кому угодно, лишь бы не самой. Это ж надо, замужняя барышня!

«Да ладно, перестань!, - говорит он мне в очередной раз. – Кто тебе это все внушил? Почему это ты должна полжизни расплачиваться за какую-то ошибку? Никто не живет, не ошибаясь?».

Он, конечно, говорит правильно. То, что надо. А я вот не говорю того, что надо. Потому что у меня свои нехорошие воспоминания, связанные с излишней откровенностью.

И я молчу о своем недавнем романе. Потому что, я чувствую, для него это будет похуже, чем первая новость. А две такие новости сходу человек может и не вынести.

А мне не все равно.

***

Я много размышляю о наших отношениях и о том, спроста ли он появился в моей жизни. Я бы сказала, что это случайность, но слишком уж много совпадений. Например, я просто уверенна, что видела его во сне, намного раньше, чем мы впервые встретились.

Вид из его окна – это обратная сторона пейзажа, который я наблюдаю всякий раз, подъезжая на поезде к родному городу. Конструкция на четырех высоких опорах – ориентир, по которому я узнаю, что мы почти приехали.

Дорога на его дачу знакома мне до мельчайших деталей: я много раз была тут в своих сновидениях, сама и с дедушкой, с которым всегда шли в ночь навстречу заходящему солнцу. Даже его недостроенный дом кажется мне до странности родным.

И когда он кладет свою ладонь мне на грудь, я не убираю его руки. Несмотря на то, что на моем теле – это самое интимное место. Я – как собака, которая укусит каждого, кто попытается погладить ее по голове, но с облегчением подставит голову под ладонь своего хозяина. Потому что только так она может обрести свой собачий покой.

***

Кажется, в моем рассказе есть все, что необходимо. Я вам не рассказывала о море? А о цветах? Нет? А о жизни с мужем? Хотя, последнее для меня сейчас звучит как-то диковато, и то, что это диковато, - тоже дикость, конечно. Я и не оправдываюсь.

О муже я рассказала совсем чуть-чуть. И немного – о своем романе до того, как встретить его, моего чудесного-расчудесного друга. Такие вещи необходимо знать, человек ведь не появляется из ниоткуда, он входит в чью-то жизнь из какой-то другой жизни. Я хотела вам рассказать о своей.

Ему, моему другу, я рассказала ровно половину. Вторую половину ему рассказал тот, кого я, к счастью, так и не успела полюбить. Странно, но я даже не могу на него всерьез сердиться за это. Я была уже на другой стороне, мне казалось, что это уже неважно. Да и он сам, наверное, не подозревал, что может разрушить своей болтовней что-то настоящее и светлое. А, может, это была просто зависть? Но мне не хочется думать о людях так плохо.

Но все это было позже, а в предпоследний день лета, когда я уезжала за 300 километров, у меня в сумочке лежал календарик, в котором – рукой моего чудесного друга – были обведены две колонки цифр – две недели второй половины отпуска. Мы прощались, как будто я уходила на войну, и он твердил мне в беспамятном отчаянии: «А-а-а! Ты ведь уезжаешь! Ну почему ты едешь?!!».

А я особенно не волновалась. Потому что знала, что приеду на выходных. А потом – еще на выходных. И так до бесконечности.

***

Дальше все было, как… А впрочем, зачем сравнения?

Мы больше не занимались любовью. Я приезжала к нему, мы встречались с друзьями, радостно напивались, но дома, ложась спать в нашу единственную ночь, оказывались как будто на разных полюсах планеты.

А утром он успокаивал меня и говорил, что все хорошо.

Но вы же уже чуть-чуть знаете меня. Я человек, которому иногда бывает сложно сдержать свои эмоции. От досады я разбила зеркало – просто швырнула об пол. Я была очень зла. Потому что не понимала, в чем причина. Но мы еще встречались.

Потом – много всего было потом. Меня, наверное, можно назвать мазохисткой. Но он ни разу не сделал мне ничего плохого, не обидел, даже намеком. Более того, я знала, что он любит меня и мучается. Я много узнала о нем, пока все было хорошо. Но больше близко к себе он меня не подпускал. Сказать вам, что я была в отчаянии – это ничего не сказать.

***

Хотите, я расскажу вам о своей первой любви? Уверена, вы узнаете меня намного лучше. Мне было 13 лет, дело было на море, и я думать не думала, что произойдет в моей жизни через какие-то три-четыре дня, когда мы с мамой, братьями и сестрой выходили вечером из автобуса, на котором проехали 12 часов. Я просто приехала увидеть море.

Моя первая любовь появилась неожиданно. Я шла по берегу, у самой воды, и собирала ракушки. А он стоял на обрыве и сверху вниз смотрел на меня.

Потом на пороге домика, где остановились мы и еще одна семья, стали появляться цветы. Скромные букетики ромашек с клумбы соседского пансионата. Утро, когда я нашла первый букет, перевернуло мою жизнь. Я никак не могла поверить, что это – мне. А когда поверила, что-то во мне навсегда изменилось.

Я так и не узнала, тот ли парень дарил мне цветы, который смотрел на меня с обрыва, когда я собирала ракушки, но, думаю, что все-таки это был он. Мы познакомились в последнее утро перед его отъездом и целый день проиграли в шашки. А вечером, когда мы, наконец, сидели вдвоем на лавочке и смотрели в штормовое море – меня позвала мама. У нее был день рождения, и мы шли всей семьей в видеосалон есть мороженное и смотреть фильм – и на этом все и закончилось. Но утром, когда я проснулась, чуть ли не в шесть утра, я увидела в окно знакомую фигуру: он стоял над обрывом и смотрел на море. А море было белым, как молоко, и трудно было отличить его от неба. Я очень хотела выйти и попрощаться с ним, но никак не могла собраться с духом. Наверное, я тогда уже боялась банальности. Ну что мы, действительно, могли сказать друг другу? А потом к нему подошел отец, и они ушли. Только тогда я решилась выйти. На ступеньках домика лежали цветы. Маленький букетик роз, только что сорванных, с росой на лепестках. Три дня я ходила с опухшими от слез глазами. На четвертый – нашла себе компанию, и мы весело проиграли в карты все дни напролет до конца нашего отдыха.

Цветы я увезла с собой и засушила. Они стояли у меня на столе, пока их однажды – по чистой случайности – не выбросила бабушка.

Чтобы как-то жить дальше, я написала стихотворение. И рассказ. Мое первое в жизни стихотворение и мой первый рассказ. Я надеялась, что когда я все опишу, меня отпустит. Но не отпустило.

На той базе отдыха я была еще дважды. С глупой надеждой увидеть его еще раз. Но сказки не повторяются.

И я больше не ездила на море.

Ни разу за много-много лет.

***

Я рассказала моему другу о море в ночь после того, как мы объяснились по поводу второй плохой новости, которую я, в свое время, не сообщила ему. Но это ничего не изменило. Он ничего не понял. Все, что он понял - так это то, что мне по какой-то причине был еще дорог тот парень, которого я не успела полюбить. Я плюнула на объяснения, все было бесполезно.

Хотя, конечно, дело было даже не в этом. Но в чем? Я не знаю. Даже если я призову на помощь весь свой ум, логику и так далее, то не смогу понять, почему? Да и кто поймет?

Однажды, когда я, как дура, разревелась у него на даче, требуя сказать мне, что он больше не любит меня, он – единственный раз – пришел чуть ли не в неистовство. И как будто в каком-то порыве, испытывая огромные мучения от того, что я заставила его это сказать, он произнес: «Ты не понимаешь. Я очень тебя люблю. Но ты ломаешь все мои планы. Я уже решил для себя, что будет главным в моей жизни. Это не любовь. Это карьера и деньги. Вот моя цель». Что-то такое.

Смешно, конечно, звучит, когда в жизни все в порядке. И страшно, когда чувствуешь, что твой любимый друг оставляет тебя.

***

Я знаю, что такое любовь. Это – как виртуальное пространство, параллельный мир. Люди, которые входят в него, уже не существуют в настоящем полностью. Они как бы немного за гранью, в другой реальности, известной лишь им двоим. У них свои жесты, шутки, взгляды, полные особого смысла. Они могут делать вид, что они здесь, но на самом деле, здесь только их оболочка.

Мы побывали в этом параллельном мире еще раз. Не знаю, может быть, в нем была только я одна.  Но мы держались за руки, и я чувствовала: вот его рука, вот я, и вот она – наша жизнь. Был пятый час утра, на улице стоял лютый мороз, а мы сидели в почти пустом вокзале и ждали поезд, на котором я – в который раз! – должна была уехать за 300 километров. Это было странно, потому что в такое время я обычно приезжала. Было утро после Рождества, мы не спали всю ночь, а он, к тому же, был сильно пьян. Но сидя рядом в зале ожидания, мы держались за руки, как два человека, которые, наконец, доползли друг до друга с противоположных концов планеты. И – время остановилось и стояло, пока женский голос из репродуктора не объявил: «К первой платформе прибывает поезд…».

***

Мы прожили две параллельные жизни с моменты нашей встречи. По 300 с лишним дней каждый. Наши жизни особенно не пересекались. Мы иногда виделись, разговаривали, пили пиво или что покрепче, ездили за грибами, ходили в кино, играли в бильярд, отдыхали у него на даче – но при этом каждый из нас жил своей жизнью. Вернее, жил он. А я надеялась, что в один прекрасный момент он, наконец, вернется в наше общее пространство, откуда я не могла уйти, откуда не могу уйти до сих пор. Потому что он так и не смог сказать, что не любит меня.

За год нашего знакомства я поняла еще одну простую вещь. Что любовь нельзя навязывать. Когда кого-то по-настоящему любишь, нет надобности держаться за свое чувство, как за спасательный круг, его нужно отпустить. Я отпустила. Я уже ничего не жду.

Хотя, вру.

Я хочу, чтобы в один прекрасный день к нему сошло озарение, и он позвонил мне и сказал: «Приезжай, ты мне нужна». Если это случиться, я брошу все и приеду – и останусь с ним навсегда.

Только вы не подумайте, что я сижу и жду этого звонка. Я живу себе свою жизнь, достаточно ответственно, всегда начеку, чтобы не впустить в нее что-то постороннее, чуждое, что могло бы увести меня с выбранного пути. И как бы не закончилась моя история, я чувствую, что именно сейчас поступаю правильно, так, как нужно.

Моя любовь похожа на фонарь на железной дороге, ясным ровным светом освещающий струящийся серебристый путь: всегда – только вперед, всегда только в будущее! И ни одной посторонней мысли. Фонарь ведь не думает. Он светит. А днем спокойно стоит, вроде бы без дела, зная, что когда стемнеет, его обязательно включат.

А он? Я вижу, как он меняется. Он тоже живет свою жизнь. И тоже чувствует все эти вещи. Мне нравится, что наши жизни текут параллельно.

Я даже не против, что мы – друзья. Потому что эти вещи – любовь, дружба, совершенно не исключают друг друга.

Я даже не знаю, как это толком все назвать. Может быть, знаете вы?

Киев
2002 год