пересадка
Вишь, какая Оксанка мясисястая? Та еще оторвяга. Я с Анатоличем прежде вместе работал. Хороший мужик, и тоже пьющий. Это он сейчас присмирнел, а был – у-у-у, орел!
Так ты что, не веришь, что ли, про Анатолича? Ну так я тебе щас всё расскажу.
Лет пять назад расхворался Анатолич: сердце – ни в задницу, мослы болят, язва прорезалась, как рюмку примет, так с копыт долой. Оксанка его давай пилить, дескать, на кой черт ей такой мужик, пропойца и ни на что не годный. Мне-то сразу было ясно, что ей не мужика, а кобеля нужно было, но дело не мое… Да…
А в то время был у нас один дружбан, иногда вместе выпивали. Колька Шибряев. Непонятный мужик. Вроде, простой, но говорили, что академик. И вот как-то, смехом вроде, говорит он Анатоличу, будто разом можно его от всех хворей вылечить и сделать из него чуть ли не супермена. Анатолич и повелся: как, мол, и как?
Ну, Колька и рассказал, что пару лет назад одному мужику в Германии сделали пересадку головы. И что ты думаешь? Прижилась голова. Раньше-то этот френч сиднем сидел, а стал бегать, как молодой, женился два раза и чуть не стал олимпийским чемпионом, да попал под автобус. И что, дескать, сейчас и в России готовы любому желающему голову пересадить. Начали такие работы давно, только не для пересадки голов, а для замены сердца. И, ты прикинь, сердце-то брали не донорское, а свиное, потому что доноров на всех не напасешься. Вывели специальную породу хрюшек, что-то там помудрили с генами, чтобы совместимость с людями была… Вот. Я, кстати, как узнал, так с тех пор свинину не ем: вдруг это свинья с человечиной – а я ее харчить буду?
Ну вот, Колька привел Анатолича в какой-то институт и стали его к пересадке головы готовить. Анализы там всякие, уколами всю задницу изрешетили. А потом и говорят: ну, нет никакого донора для тебя, Анатолич. Это ж как надо: чтобы помер кто-то от головной боли или чтобы ему башку прострелили, да чтоб молодой, здоровый, да не баба, да родственники согласные, и не протух, пока труп до больницы довезут… А у Анатолича со здоровьем все хуже, уже и рюмку едва держит, и Оксанка совсем озверела.
И вот Колян раз так задумчиво говорит: «А давай, Анатолич, мы тебе голову на порося пересадим, молодого, здорового, и побудешь ты на его тушке до той поры, пока нужный донор сыщется». Анатолич поначалу поерепенился, а потом и согласился. Только, говорит, чтобы хрюн был белый и пощетинистее, потому что бегать придется без штанов. Где это видано, чтобы порося в брюках выгуливали?
Оксанке рассказали. Та – ни в какую: где это видано, чтобы мужик все время нагишом бегал, да знакомые засмеют, и как он лампочки вкручивать будет со свиными-то копытами? Но Колян с ней пошептался о чем-то, она раскраснелась, да и согласилась.
Вот. Сам я отвел дружбана в больницу и сдал на руки Коляну. Потом сходили в хозяйство при институте и Анатолич выбрал себе симпатичного донора, лохматого хряка. Ну, пожал я Анатоличу руку, пожелал удачи и слинял пить за успех лечения.
Проходит пара недель, и звонит мне Колян: забирай, говорит, товарища, всё получилось пучком, приезжайте вместе с Оксанкой. Ну, приехали. И выходит к нам Анатолич на четырех мослах, шея бинтами замотана, на роже марлевая повязка от бацилл. Хвостом крутит. Оксанка его в такси – и домой, привыкать.
А времечко-то идет. Анатолич уже и на работу стал ходить. А был он, надо сказать, прорабом на стройке. Самому делать ничего не надо, ходи и покрикивай. А уж как он бумажки подписывал – и не знаю. Видать, как-то приспособился. Оксанка к тому времени повеселела, мужиком не нахвалится, и непьющий, говорит, и здоровый, только шрам на шее, но его под галстуком не видать. Ну, а я про Анатолича стал потихоньку забывать, потому что пить он совсем бросил.
Да. А с Коляном нет-нет, а встретимся. Раз спрашиваю: «Ну как там, нашли донора для Анатолича, или так и будет в свином обличии?» Колян поскучнел и отвечает: «Хреново с донорами, никого подходящего не находим. А Анатоличу обрыдло на хрюшке кататься, просит взад его обратить. Грозится уже судом. А если до суда дойдет, он нам такой моральный ущерб влепит, что разорит контору подчистую. Ты уж с ним поговори, что ли».
Вот взял я флакончик фиолетового крепкого и пришел к Анатоличу домой. Его самого не было – на работе задержался, и мы сначала с Оксанкой перетерли. Она говорит, что ей-то даже лучше, всем хорош Анатолич стал, на одних костюмах да на обуви экономии сколько, и ложки после него мыть не надо, потому что кушает из лоханочки, а уж как он ее любит, да по скольку раз, про то и не расскажешь. Но есть одна беда: как зима настала, так начала у Анатолича голова мерзнуть. И приходится одевать ушанку. А где это видано – чтобы боров в ушанке? Соседки смеются, обидные намеки делают.
Ну вот. А тут и Анатолич подвалил, и – да, в ушанке. Мне тоже смешным показалось, не сдержался, хохотнул. Анатолич, ясен пень, обиделся. Чтоб, говорит, со своим Коляном решили проблему головного убора, а то я в суд на него телегу накатаю, и упекут гада!
Ну, а дальше все просто было. Отвезли Анатолича в клинику, и там Колян сделал пересадку головы. Взяли голову от матерого хряка, да и пришили к новому анатоличеву тулову. И все дела. Теперь ему шапка нафиг не нужна, и жалобу в суд не напишет.
Как, говоришь, с работой у него? А что – работа? Как ходил, так и ходит. Все его слушаются. Говорит, премию недавно дали.
Свидетельство о публикации №216061000882