В танкисты за шесть месяцев -9

Его интересовало только то, что хоть немного можно было связать с сексом. То, что он видел в танковой пушке, не вызывало никаких сомнений. Вталкивание снаряда в пушку вызывало блеск в его глазах. Свои фантазии он видел даже в всполохах северного сияния по ночам не говоря уже о том, когда на территорию воинской части забегали собаки, сбежавшие из офицерского городка и прямо посреди плаца занимающиеся размножением своей беспородной масти. Гера выбегал на улицу и громко сопереживал собачьим делам. Я должен признать, что Гера с одной стороны оставлял впечатление ребёнка, а с другой стороны впечатление животного. Иногда казалось, что он просто играл, но это было далеко не так.
У Герасима была серьёзная проблема, которая выражалась в том, что среди светлого дня, иногда даже посреди ночи, он забирался на подоконник в казарме и своим глубоким, трагическим баритоном, орал в сопки и на всю тундру: "****ься хочу!".
Герасим очень гордился своим самым важным душевным органом, длинной и толщиной которого он наслаждался перед своими сослуживцами. Если обычно считается, что душа у человека находиться в сердце или в мозгу, то в случае с Герасимом не оставалось сомнений, в какой части тела находилась его душа. Наверное именно поэтому в бане, а точнее после душа, когда даже бывала горячая вода, он не преминул подчеркивать своё достоинство, беря самые большие по размеру кальсоны. Другие на него просто не налазили.
паздача чистых кальсон после бани была сродни с лотереей. Ни у одного военнослужащего не было личного нижнего белья. В конце недели перед баней грязные кальсоны отдавали в прачечную, а чистые каьсоны раздавали после бани. "Старики" всегда получали новые или, по крайней мере, целые кальсоны, молодым же доставались порванные и без пуговиц. Бывало и такое, что маленький Панайот должен был неделю подрять ходить в кальсонах, которые подходили здоровенному двухметровому амбалу, а двухметровый "карась" Шейманис оставался в кальсонах на гномика, которые ему еле налазили на ноги. Иногда ходили неделю совсем без нижнего белья. В суровом климате тундры Кольского полуострова это было плохо для здоровья. После бани солдаты первого года службы ещё несколько дней меняли между собой кальсоны, чтобы хоть что то нормальное себе подобрать.
Как то одним вечером Герасим подошёл ко мне:"Ганс, я знаю, что у тебя есть зубная щётка". Я ответил, что да. Одну зубную щётку у меня украли раньше, но мне прислали из дома новую.
"Дай мне" попросил он.
Я достал из тумбочки зубную щётку и дал Герасиму. Он осмотрел щётку, сунул ручку в рот и прикусил её зубами, как будто пробовал, не из золота ли она.
"Это хорошая крепкая пластмасса", благодарно произнёс он и отломил от ручки плоскогубцами кусок примерно на два сантиметра.
"Я сделаю из этого шарик" - обьяснил он мне.
"Какой шарик?" - не понял я.
"Ну шарик, на конец члена" - ответил он, погружённый в свои мысли.
По моему наивному лицу он понял, что я ничего не понимаю.
Герасим обьяснил:" из этого куска отшлифовывается овальный шарик, который надо будет просттерелизовать в кипящей воде. После чего берём лезвие, на члене прорезается небольшая дырка, шарик заталкивается туда и заклеивается пластырем. После чего рана зарастает и шарик остаётся внутри."
"Зачем человек должен себе врезать пластмассовый шарик на таком нежном месте?" - не понял я.
"Ганс, дурачок," засмеялся он, "ты не знаешь, что нравится женщинам".
Стыдно признавать, но я действительно не знал. На это Герасим мне обьяснял долго и подробно, что женщинам нравится, а что нет. В действительности из его речи было понятно, что кроме конкретно одного прибора и конкретно одного действия в мире больше нет ничего, что бы нравилось женщинам. Только одно созерцание шарика должно ввести женщину в мелкую дрожь, по крайне мере так было в рассказе Герасима. Казалось, что передо мной не техник из захолустного украинского городка, а самая что ни на есть реинкарнация Зигмунда Фрейда.
Не прошло и много времени, как сверхнеобходимая операция была сделана. Для анестезии Герасиму раздобыли бутылку водки, которую он почти залпом выпил. Но от боли его это не спасло, поскольку его рёв и ойканье показывало всей казарме, что операция сделана. Сам он себя резать не отважился, это сделал друг, который уже перенёс подобную операцию ещё до армии.
Следующие пару дней Герасим ходил по казарме с немного раздвинутыми ногами, что в его ситуации было абсолютно нормально. Несмотря на боль он был весьма радостен и рассказывал товарищам, что он будет делать, когда вернётся домой. Но тогда, когда рана должна была уже затянуться, у него поднялась температура. Поначалу он не обратил на это внимания, но время шло и становилось всё хуже и хуже. Операция, сделанная в домашних условиях, обернулась плохой стороной и Герасимовская честь, ум и совесть начала загнивать. Герасима отвели в санчасть, где рану обработали. Естественно извлекли и шарик, сделанный из ручки зубной щётки. Через пару недель он смог нормально ходить, но вместе с другими с тех пор он в баню не ходил.
"Хорошо, что член остался", сказал он мне, когда позже я спросил его о его здоровье.
Но Герасим был не первый и не последний, кто с помощью отшлифованного шарика из зубной щётки пытался дополнить свою анатомию. Также он был не единственным, у кого эта операция не удалась, но это не остановило других в рискованных шагах пойти на это дело во имя своего счастливого будущего.
У Малиновского были свои мечты, но он был тем мужчиной, которые, несмотря на все сложные условия, пытался претворить мечты в жизнь. Малиновский был парнем с неоконченным высшим образованием, сам из Москвы и по его словам он был из знаменитой военной династии. Он понял, что  кисель, предлагаемый в воинской столовой, пить нельзя. Чай он пил, поскольку знал,что в чай бром не добавляют, поскольку это портило вкус напитка. В киселе же другие вкусы почти не чувствовались. Через несколько недель он мне открыл свой секрет - он снова был мужчиной, как и раньше.  Мы ему посочувствовали, поскольку не видели ни единой возможности, где бы он мог применить свой вновь раастущий потенциал. Но он был не доволен.
У Малиновского было несколько теорий, как повернуть интерес к себе у незнакомых женщин. Он говорил, что может у противоположного пола повернуть гормоны так, что женщины будут хотеть только его одного. Для этого у него был выработал своеобразный обряд, описание которого по этапам нужен обьём хорошей магистрской работы и который своим описанием является слишком пикантным для формата этой книги. Отмечу только то, что для достижения поставленной цели у него был приготовлен специальный носовой платок, для использования которого у него уже была выдумана причина (например так: "извините, у вас тушь на ресницах размазалась, могу ли я вытереть своим платком?"). По его мнению это должно сразу зажечь желание в женщине.  Некоторые его теории я уже слышал в школе а уроке зоологии и было это связано с насекомыми, но я и не мог подозревать, что эти теории дают результат и на человеке. Малиновский подтверждал это своими теоретическими рассуждениями.
Один раз Малиновскому пришлось ехать в Мурманск с офицером из нашей части и с его женой. Офицер остался в городе а жена офицера - симпатичная женщина средних лет - поехала обратно с Малиновским в часть на городском автобусе. Когда Малиновский вечером появился в казарме, то выглядел как живой труп. Закатив глаза и волоча ноги он добрался до кровати и рухнул ничком. "Три раза подряд" - только и произнёс он улыбаясь перед тем, как заснуть. Далее мы могли видеть, что всегда, когда тот самый офицер уезжал в командировки, то Малиновский направлял свои стопы в сторону офицерского городка и возвращался обратно через пару часов, весёлый и довольный. Его теория нашла подтверждение.
Но не у всех было так хорошо, как у Малиновского.
Наступила моя последняя зима, был октябрь 1984 года. Я был уже дембелем, мыслями полностью дома, чемодан собран, только день отьезда пока ещё был неизвестен. Поскольку дембель  практически свободно распоряжался своим временем и не попадал под выполнение служебных заданий, то и на построения я тоже не ходил. Мы занимались своими делами или помогали офицерам выполнять некоторые бытовые работы. Мне, вместе с двумя латышами и одним русским парнем посчастливилось принять участие в постройке бани в воинской части. Естественно баня была задумана не для срочнослужащих, а для офицеров. Когда баня была готова, то и мы сходили туда.
Как то утром, когда мы думали, что сможем нормально отдохнуть после ночной работы по строительству бани, внезапно обьявили построение для всех на плацу части. По приказу начальника штаба в строю должны были стоять абсолютно все военнослужащие.
 Начальник штаба майор Лукаш, высокого роста и атлетического сложения с усами Будённого, был разьярён как барселонский бык. Он ходил перед строем вперёд-назад и стрелял очередями сочного мата как из автомата Калашникова.
"Вы не морские пехотинцы" орал он, "вы пидорасы. Вы ****ские дети. Вы транспортные рабочие фабрики презервативов. Вы маменькины сынки". Последнее выражение, по мнению Лукаша, должно быть для нас особо обидное. После всего этого он вытащил из кармана листок бумаги и зачитал четыре фамилии. Четверо оборваных и мятых "старика" вышли из строя. Только теперь мы поняли, что вся нецензурщина Лукаша была обращена не ко всей военной части, а только к этим четверым несчастным.
Но что же они натворили, что их так щедро наградили разными эпитетами?
"Посмотрите на этих четырёх долбоёбов", продолжал Лукаш и становился всё злее и злее. "Эти четыре бабы, которые напялили на себя славную форму морских пехотинцев Советской Армии, сегодня ночью опозорили нашу славную воинскую часть. И не только нашу часть. Они опозорили всю морскую пехоту Советского Союза".
Четверо,которые молча стояли перед строем, стояли стыдливо уперев взгляд в землю.
"Смотреть на меня", рявкнул Лукаш, "на фабрику презервативов рабочими пойдёте!".
И только тогда, когда начальник штаба выкричал свою злость,стали обьяснять, что же такого постыдного произошло сегодняшней ночью.
"Эти четыре гандона", продолжал Лукаш, "решили сегодня ночью пойти в самоволку. Эти четыре позорных пятна морской пехоты решили отправиться в Мурманск на дискотеку. Я понимаю, что солдат хочет свободы. Я понимаю, что молодой человек хочет танцевать. Я понимаю, что он пойдёт в город и будет там танцевать с девушками, и если бы это было так, то я бы понял это. Но эти четверо не хотели только танцевать. Они хотели ****ься".
Морские пехотинцы в строю дружно засмеялись после этих слов.
"И даже это я могу понять, что морской пехотинец хочет ****ься. Это естественно, и даже морской пехотинец ничего не может сделать против природы. Но разве вы, дебилы, не знаете, что это у девушек надо попросить. Этого нельзя взять просто так."
Лукаш был хороший актёр и умел создать напряжение. И вот он выступил на пуантах.
"Но эти четыре грузчика фабрики презервативов, они хотели взять это силой, и им не дали."
Далее слова Лукаша падали тяжело и звонко, словно били кувалдой по танковой гусенице. "Это четверо морских пехотинцев тайно отправились ночью на дискотеку в Мурманск, после танцев напали на девушек и хотели их изнасиловать. И они не смогли этого сделать. Девушки собрались группой и набили морду морским пехотинцам нашей части."
наконец то всё стало ясно, почему эти четверо были такими помятыми и грязными. Вся воинская часть грохотала от хохота. Но ситуация была действительно комическая. Солдаты элитной воинской части, презирающие смерть, морские пехотинцы Советского Флота,получили по морде от девушек после дискотеки.
Поскольку они отсутствовали в части менее одного дня,то сурового наказания им не дали. Каждый получил по десять суток гаупвахты, но страшнее этого был позор, которые эти четверо испытали перед лицом всей части.
Своё эмоциональное выступление майор Лукаш закончил ещё более эмоциональным выводом:"У меня нет больше слов, остались одни эмоции."


ВТОРОЙ ГОД.


Второй год службы начался у меня в самое подходящее время. Наступила новая зима, что означало, что уличные уловия становились всё хуже и хуже. Полярная ночь, холод и снег делали жизнь абсолютно неудобной. Но это было намного легче переносить, когда уже не надо было думать о физическом и моральном выживании.
Естественно второй год службы нельзя сравнивать с домом отдыха, как я слышал от некоторых своих одноклассников. Утренняя зарядка по прежнему длилась более полутора часов, на учения надо было по прежнему ходить и действительная ответственность была намного больше по сравнению с первым годом. Вся жизнь в военной части основывалась на солдатах второго года службы и на меня легла задача по организации порядка в жизни роты.
В декабре, в самое холодное и тёмное время, меня назначили на уважаемую и почётную должность каптёрщика. каптёрщик отвечал за то,чтобы весь инвертарь и вещи в роте были на учёте, розданы под подпись и находились в роте в действительности. Такую почётную должность скорее всего я получил потому, что про эстонцев знали: они не воруют. Я раздавал бойцам одежду, сапоги и портянки. Если кто то из солдат рвал свои брюки или сапоги, и это уже было невозможно исправить, то у меня они получали новые.  Кроме вещевого склада каптёрка ещё выполняла роль комнаты отдыха  и времяпроведения для "стариков". Теперь, когда ключи были в моих руках,я решал, что там происходит, кто ходит в каптёрку и кому туда нет входа.
Уже в первые же вечера я решил,что если в первый год службы иногда было трудно понять, в прямом слысле, день или ночь на дворе и жизнь была особо напряжённая, теперь надо использовать все возможности,чтобы сделать жизнь более удобной и полноценной.Приняв каптёрку у прошлого хозяина, матроса Курганбелиева, я провёл полную инвентаризацию и обнаружил утюг,который мой прошлый механик Конончук не смог украсть. Большой утюг с широкой и гладкой поверхностью натолкнул меня на мысль сделать в каптёрке пекарню.
Поскольку повар Саня Окунь раздобыл на кухне нашей части молока, масла, муки и яиц, то всё необходимое для приготовления блинов у нас было. Так мы собирались с самыми близкими товарищами по оружию, в число которых обычно входили матрос Слепухин, сержант Шейманис, повар Саня Окунь и младший сержант Миша Косарев, после отбоя в каптёрке, вели разговоры, жарили блины, бренчали на гитаре и пели песни Юрия Антонова. Последнее мы делали уже абсолютно свободно, без всякого принуждения.
Миша Косарев также играл на гитаре, но в отличии от меня у него был красивый голос. В его репертуаре в основном были песни восходящей звезды советской эстрады того времени, Константина Никольского. Например великолепная песня "Мой друг ххудожник и поэт", которую до сих пор можно увидеть на ютубе, в принципе как и все песни Юрия Антонова. У нас образовался своеобразный концерт по заявкам, поскольку выбор был примерно из десятка песен и двух авторов - Антонова и Никольского. Позже мы вючили пару пеостых вещей из репертуара группы "Машина времени". Например "За тех, кто в море" и "Поворот". Моим же коронным номером стала знаменитая русская песенка "В лесу родилась ёлочка". Я пел её не совсем обычным образом. В качестве мелодии я брал самые знаменитые патриотические мелодии Александрова и Лебедева-Кумача. Гармония между патриотической мелодией и смешными словами детской песенки на русском языке звучала интересно и по новому. Так что мои сослуживцы почти каждый вечер просили меня исполнить вновь и вновь. Если бы я такое делал на первом году службы, то без долгих разговоров получил бы за это по голове. Но на втором году службы я мог себе свободно позволить исполнение таких каверов.
Латыш Шейманис рассказывал нам истории из народного эпоса "Лачплешис", где главный герой всегда побеждал всех врагов. Разговор переходил на эстонскую сторону, которую, по его словам, он знал очень хорошо. А именно он был уверен, что эстонский народный эпос "***намуйнен", мог быть переведён с латышского языка. Также он удивлялся, как имя эстонского народного героя нецензурно звучит на русском языке. Хуйнамуйнен в действительности был Вяйнамёйнен, который происходил из финского эпоса "Калевала".
Шейманис также очень гордился латышской кинопродукцией. Особо он ценил фильм "Последняя реликвия", и никто даже не смог ему разьяснить, что это фильм эстонский, поскольку роли главных героев Агнес, Сиима и аббата исполняли латышские артисты. Также не помогло и моё обьяснение, что монастырь Пирита находитлся в Таллине, большинство актёров - эстонцы и фильм сделан на основе книги эстонского писателя. Шемайнис так и остался на своей точке зрения.
Проблем со сном у нас более не было. Если на первом году службы иногда мы довольствовались двумя-тремя часами сна в сутки, то сейчас пятичасовой сон казался нам поистинне королевской привилегией.
Моя идея жарить блины на утюге казалась для моих друзей невозможной, но в моих глазах это стояло в одном ряду с теми заданиями, которые я выполнял ещё до армии, когда занимался авиамодельным спортом. Всегда во время соревнований случалась ситуация, где в прямом смысле слова приходилось на ходу изобретать необходимую деталь для модели из материалов, валяющихся в куче мусора, или как мы сами говорили - сделать из гавна конфетку. Этот опыт пригодился мне и в армии.
Подошву утюга надо было, перед жаркой блинов, хорошенько отполировать и после этого очень аккуратно налить тесто, чтобы тесто не вытекало за края утюга. Но это было для меня не самым трудным заданием.
Но под новый год наша идиллия была прервана, поскольку командование решило начать делать ремонт казармы в самое холодное время года. Скорее всего эта мысль пришла в голову генералу, резиденция которого была на берегу Чёрного моря, поскольку за плярным кругом сомнительно, чтобы кто то решил делать ремонт в такое время сознательно и добровольно. Нашу роту на месяц переместили в другое помещение, но как лицо материально ответственное, я должен был находиться всё это время в неотапливаемой казарме. Это было испытание, поскольку в моей каптёрке температура иногда опускалась по ночам до минус десяти градусов. У меня были припрятаны несколько керосиновых ламп, но их не хватало на всё помещение. В тепле я был только тогда, когда ходил в столовую, а всё остальное время мне надо было охранять социалистическую собственность. Но и здесь меня выручили ремесленные знания. Чтобы  обогреваемая площадь была меньше и потери отопления были минимальные, из пары полок, кровати и одеял я соорудил в каптёрке палатку с несколькими покрытиями, в которой и спал ночью. Голова торчала из под одеяла, отчего замерзал кончик носа,но температура внутри сооружения более так низко не опускалась. Стоящие возле кровати керосиновые лампы давали достаточно тепла. Иногда я ставил керосиновую лампу прямо под одеяло, чтобы было более тепло во время сна. Когда через пару недель снова включили отопление, то у меня было чувство, что я как бы ходил зимовать на северный полюс. Также для меня было удивительно, что вся моя конструкция ни разу не загорелась.
После ремонта мы смогли продолжить свои посиделки в каптёрке. Иногда мы приглашали к себе молодых, чтобы угостить их домашними блинчиками, но умеренно, поскольку лелеять мы никого не хотели.
В каптёрке, помимо музыкальной студии и блинного ресторана, была также парикмахерская. У солдат первого года службы проблем с волосами не было, поскольку если волосы вырастали более, чем на два сантиметра, то бритвой брили голову налысо и с этим мог справиться каждый самостоятельно. Голова после такой стрижки некоторое время была вся в порезах и следах крови, поскольку на пару десятков человек обычно была одна бритва с лезвием, которой брили как голову, так и бороду.
Солдаты второго года службы уже могли позволить себе причёску. Поскольку в военной части что то похожее на парикмахерскую отсутствовало, а увольнение для посещения этого заведения в Мурманске не давали, то бойцы сами стрегли себе волосы и те, кто не мог этого сделать или не решался, доверял свои волосы моим рукам. Я не имел никакого представления о стрижке волос, но методом проб-ошибок к концу службы я достиг очень неплохих результатов. Смелость начать это уже половина победы, и это также действовало и в парикмахерском искусстве.
Первая ласточка в моих руках потерпела крах, и это была очень важная ласточка - старший сержант Иван Сергеев, которыл получил десять суток отпуска и хотел отправиться домой к невесте с новой причёской. Сергеев был коренастым парнем невысокого роста, у которого одна бровь всегда была сморщена, отчего он выглядел злым, но на самом деле он абсолютно не был злым и хорошая причёска должан была добавить в его облике мягкости.
Я посадил Сергеева на табурет и приступил к работе. На положение его головы я не обратил внимания, поскольку у меня отсутствовал необходимый опыт. Во время всей стрижки его голова была постоянно запрокинута назад, поскольку в то же самое время он разговаривал с сослуживцами, стоящими перед ним. Когда я закончил стрижку, он встал и пошёл в каптёрку в сопровождении своих сослуживцев. Мне удалось сделать ему причёску в стиле горячих семидесятых Видал Сасун, что означало сзади границу стрижки немного выше ушей. Так что полголовы сзади у него была лысой, а спереди волосы спадали до бровей. Казалось, что ему спереди на лоб прибили мёртвого ёжика. Через некоторое время разьярённый Сергеев вышел из каптёрки и приказал привести его причёску в порядок. Я сделал, как смог - через десять минут его голова была ровная, словно свежеочищенная репа. Таким он и поехал в отпуск домой к невесте.
Себе же причёску я делал сам, используя для этого находку советских инженеров расчёску-лезвие. Если такой расчёской аккуратно расчесаться, то волосы на всей голове будут иметь более менее одинаковыю длину.
В конче октября и начале ноября проходили учения, которые закончились обычными стрельбами, но в этот раз стрельбы проходили на замле. Из пушки стоящего танка надо было поразить движущиеся мишени танковых силуэтов, а на ходу надо было поразить мишени из пулемёта. Стрельба с места не было особо сложной, мы сумели поразить все мишени. Но попасть в мишень на ходу было намного сложнее. Надо было учитывать как движение мишени, так и скорость танка и тряску при движении. В учебных классах нас учили, что целиться надо в середину танкового силуэта, но немного вперёд в сторону движения цели. Я выдал короткую очередь, но не попал. После этого я изменил тактику и взял прицел в верхнюю часть мишени, где должен был быть конец танковой пушки, и выстрелил короткой очередью по диагонали назад-вниз. Мишень упала. Таким же способом я попал в следующие мишени и в конечном результате у меня было стопроцентное поподание. Такого, по моему, в нашей части случалось не часто. Командование после окончания стрельб собралось вместе и что то горячо обсуждали. После чего они подошли к моему танку и пожали руку мне и моему экипажу.
Через пару дней из части почтой отправилось благодарственное письмо в мой дом.
В советской армии родителям военнослужащего отправляли два типа писем. В одном сообщалось, что их сын честно выполняет свои служебные обязанности и является примером для других военнослужащих в военной и политической подготовке. В другом типе писем родным сообщалось, что ваш сых героически погиб, защищая родину. О том, какой подвиг он совершил, погиб в результате несчастного случая, совершил самоубийство или перебрался в другой мир в результате практических действий "дедовщины", не было никакой разницы. Поскольку официально в Советской Армии никого не били, несчастий не случалось и самоубийств не совершали, то все были геройски погибшими.
Позже я узнал, что мои родители, получив письмо из нашей части, были готовы к обеим вариантам. Поскольку мой отец имел достатотчно своеобразное чувство юмора, то он открыл конверт, прочитал письмо и пошёл с этим письмом к маме. С мёртвым выражением лица он попросил маму сесть на стул и крепко ухватиться за стул руками.
"Я прочитаю тебе письмо, которое командир части отправил нам в связи с нашим сыном" трагическим голосом сказал он матери.
Естественно мама испугалась и спросила, что то плохое?
"Слушай сама" сказал отец и всё с тем же трагическим лицом зачитал текст письма. По словам матери отец, который сам в пятидесятые годы отслужил в артиллерии Советской Армии, был очень горд за такое письмо.
Благодарственное письмо было единственным известием. Мне дали десять дней отпуска. Для меня это было неожиданно и удивительно, поскольку о отпуске я даже никогда не мечтал. За весь прошедший срок службы я видел еденичные случаи, когда наших отправляли в отпуск. одному из них я даже умудрился испортить отпуск своим парикмахерским умением.  Время было такое, что срочнослужащие во время отпуска просто пропадали и не возвращались обратно, особенно это было распространено у солдат из южных республик Советского Союза. Поэтому отпуск это было особое поощерение. В отпуск ещё могли отпустить в связи со смертью близкого родственника, но начальство знало, что большинство умерших на бумаге родственников в действительности находились в прекрасном здравии и оттого бумаги о смерти родственников контролировались самым тщательным образом.
Отдыхать можно было и в больнице и для попадания туда было две возможности: или ты действительно был сильно болен или умел это хорошо симулировать.
Заболеть по настоящему с одной стороны была лёгкая задача, поскольку всевозможные травмы и повреждения для танкиста морской пехоты было чуть ли не повседневным делом. Если военнослужащий в течении длительного времени не мог выполнять свои служебные обязанности из за проблем со здоровьем, то его отправляли на лечение в больницу.
С другой стороны число заболевших простудными заболеваниями было достаточно низким. Несмотря на жуткий климат, нездоровое питание и постоянные физические и психологические нагрузки, солдаты оставались более-менее здоровыми. Может быть дело было и в том, что при экстремальных нагрузках имунная система организма работала более эффективно. Я не помню, что бы у меня за два года службы были кашель или насморк. Другое было, но этого никогда.
Для симулирования были необходимы хорошие медицинские знания, поскольку обмануть военных врачей было практически невозможно. Они точно знали, на чём поймать симулянта.
Но была одна возможность попасть на длительное больничное лечение даже возможность попасть домой на длительный срок. В нашей части у такой возможности даже имелось отдельное название и называлась Гепатитка. Это была небольшая, красивая решка, которая проходила через военную часть, через свинарник и в которую десятки лет тысячи морских пехотинцев ходили справлять свою нужду. Естественно у реки имелось и официальное название, но этого уже не помнил никто.
Речушка, название которой происходило от слова "гепатит", проносила свои воды из холодной и суровой тундры всего несколько месяцев в году. Когда наступало лето то каждый морской пехотинец знал, что спасение уже близко, поскольку более загрязнённой воды, которая была просто наполнена желтушным вирусом,даже трудно было себе представить. если какому либо военнослужащему серьёзно надоела военная служба, то он брал свою жестяную кружку, твёрдым шагом направлялся к Гепатитке, зачёрпывал полную кружку вонючей жидкости и выпивал, недолго думая. Примерно через месяц-полтора начинались последствия его героического поступка: поднималась температура, желтела кожа, любая пища вызывала рвоту и полностью пропадали силы. Когда эти симптомы появлялись, то на место вызывали медика, который должен был с больным даже ходить в туалет, поскольку окончательный диагноз ставили по выходу продукции желудочно-кишечного тракта. Из уст в уста далее передавалось наставление, что после появления первых симптомов необходимо снова посетить берега речки, чтобы окончательно закрепить наступившее заболевание. С желтухой попадание в больницу было обеспечено и после первичного лечения обычно отправляли домой.
Поскольку желтуха, по моим знаниям, было опасным и тяжёлым заболеванием,которое для больного могло закончиться очень плачевно, то я за билетом в отпуск на берег реки Гепатитки не ходил. К счастью мне этого было и не нужно - отпуск пришёл  ко мне законным путём.
Отправка в отпуск заняла некоторое время, но силы придавало знание того, что отпуск почти начался. В середине марта я на автобусе отправился в Мурманск, оттуда самолётом до Ленинграда и в тот же вечер я приземлился дома в Таллинском аэропорту. Чувство было такое же самое, словно у появившегося из другого мира. Аэропорт, город, автобусы, такси - всё казалось нереальным, почти как в сказке.
Из аэропорта я пешком пошёл до Дома Торговли. Я пошёл пешком потому, что хотел насладиться свободой. Я спокойно мог бы взять такси, поскольку деньги у меня были. Как у командира боевой машины моя получка составляла 17 рублей в месяц и в военной части тратить эти деньги было просто некуда. В 1984 году за 17 рублей можно было купить 21 килограмм сахара или 51 бутылку пива, или 85 порций мороженного в шоколадной глазури. это было большие деньги.
По пршествию длительного времени у меня появилась возможность поехать на транспорте, который не грохочет и не воняет - на троллейбусе. Я сидел в троллейбусе, смотрел на людей и наслаждался жизнью. У меня было чувство, что я с удовольствием бы ехал на троллейбусе неделю подряд. Это было божественно.
Но если по улице мимо меня проезжал городской автобус с дизельным мотором, то к горлу подкатывал комок и в животе начинало крутить. Мне действительно становилось плохо, поскольку выхлопные газы автобуса напоминали мне танк, в котором я в последнем периоде жизни до тошноты много проводил времени.
Я вышел в Мустамяэ на остановке "Таммсааре" и направил шаги в сторону дома в парадной форме морского пехотинца, а в голове крутилась только одна мысль - десять дней свободы.
Если в Печенге в середине марта ещё была настоящая зима, то в Таллине светило солнце и возфух пах весной. Снег уже почти растаял и прицы весело щебетали, всё говорило о скорой весне. К сожалению десять дней пролетели быстро. первые дни я провёл дома, наслаждаясь домашней едой и, естественно, сладким - конфеты, мороженное, кексы, лимонад - всё то, чего в армии я видел лишь во сне. В первый вечер я надел на ужин костюм. Раньше я никогда дома костюм не носил, но это дало мне чувство гражданскости, по которому я давно скучал. Ещё я ходил в гости к своей бывшей классной руководительнице Малле и встречался с другими учителями. От этих встреч осталось впечатление, что они теперь воспринимают меня намного серьёзнее, чем в школьное время. Были ли причиной для этого усы, которые я отрастил или что то другое, я не знаю. Я встретился со многими друзьями, которые так или иначе смогли избежать службы в армии. Здорово было их снова видет, с ними говорить. Но настолько близкого контакта, как до службы в армии, уже с ними не было. Чувствовалось, что мы живём в разным мирах. И я подумал о тех, с кем мы вместе начинали "бичами" и о тех, с кем мы вместе прошли идиотизм и почти тюремное устройство Советской Армии и всё это выдержали и стали мужчинами и почувствовал, что друзья это не те, кому с тобой было хорошо, а друзья те, с кем прошёл страдания и выдержал. Эта мысль была для меня чем то абсолютно новым.  Но пострадавшими были и мои близкие. Они не знали и не могли представить, что мен пришлось пережить на первом году службы, у их даже понятия не было. Про отца я не могу сказать, потому что он не любил проявлять чувства. Но маме ничего говорить было не надо. Когда я в 1982 году ушел в армию, то у неё были тёмнокоричневые волосы, весной 1984 года в отпуске я заметил, что волосы были почти седыми.

ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ.

Отпуск закончился. Вылетаю обратно в свою часть. Утренняя весна в Таллине сменилась на вечернюю зиму в Печенге, но это было уже совсем другое дело. Во первых полярная ночь закончилась и солнце висело на небосводе постоянно, но погода всё ещё было очень холодной. Во вторых я был уже "тёртый калач", последние дни я был "черпаком" и почти сразу после отпуска я стал "дедом". Жизнь "деда" в морской пехоте, где по моему мнению царила полная неразбериха, была чем то совсем другим по сравнению с первым годом службы. Когда я после учебки ехал в Печенгу, то в моей душе был страх, в прямом смысле этого слова, за свою жизнь из за неизвестности, который впоследствии несколько раз имел под собой основание. Зато сейчас я возвращался обратно в часть с абсолютно спокойным сердцем. До дембельского приказа оставалось всего каких то полгода.
Поскольку до армии я занимался спортом, то решил снова начать бегать. Поскольку выяснилось, что если в темпом бега и нагрузки на утренней зарядке я ещё справляюсь, то с чем либо более интенсивным уже не очень. Коленные суставы были не в порядке и постоянно болели, ц тазобедренными суставами тоже были проблемы. Я уже не говорю о суставах пальцев, которые постоянно опухали, скрипели, болели и время от времени становились синего цвета. С приходом лета я попробовал пару раз делать тренировки, но на половине остановился. Однако в связи с этим мне посчастливилось попасться командиру во время пробежки, во время которой я самовольно покинул территорию части. А именно: большая часть была на учениях, но в этот раз наш танк не учавствовал в учениях и потому экипаж остался в части. Поскольку между завтраком и обедом было несколько часов свободного времени, то я надел свои красные штаны для бега (их я взял с собой из дома во время отпуска, другого цвета не было). Надел на ноги тартусские кроссовки и убежал на тренировку. Некоторое время я бежал по дороге, потом свернул к сопкам, чтобы потренироваться в беге по холмистой местности. Вдруг услышал шум вертолёта. В вертолёте был командир части Артёменко, который увидел меня, возвращаясь с учений. "Старший сержант Томуск в красных штанах," раздался голос с небес, "бегом марш обратно на территорию части и сразу ко мне в кабинет". Я рванул, что было сил, но успел в кабинет Артёменко гораздо позже, чем он.
"Вам мало утренней зарядки?" спросил он, посмееваясь. По нему было видно, что строго наказывать меня он не собирается. Я обьяснил ему, что до армии занимался спортом и хотел просто попробовать, выдержат ли мои суставы сейчас эту нагрузку.
"И как, выдержали?" спросил он.
"Не особо хорошо, всё таки побаливают" - отвечал я.
"Ничего, товарищ Томуск" добавил он, "я с вертолёта видел, что по сопкам вы бегаете как лось. Как лось в красных штанах."
Наказания мне он не назначил, но дал заданиепроводить дополнительные занятия для молодых солдат. В этом для меня ничего трудного не было.
Когда я отправлялся в отпуск, то мои сослуживцы попросили меня привести им платинки с эстонской музыкой. Я взял всё, что у меня было: пластинку ансамбля "Ruja" 1979 года и пластинку ансамбля "Rock Hotel" 1983 года. С этими пластинками я прославился на всю часть. На пластинке Rija  так и было написано по русски "ансамбль Руя" и особо большое доверие к музыке вызывало то, что стилем музыки был указан "тяжёлый рок" и пластинка была выпущена на всесоюзной фирме грампластинок "Мелодия".
Сейчас, вспоминая то время, всё происходящее кажется комическим, что морские пехотинцы ВМФ СССР после отбоя, после того, как все офицеры уйдут кто куда, ставили на старенький проигрыватель пластинку "Руя", становились в круг и под классические композиции как "Север, юг, восток, запад" и "Подвальное танго", начинали ритмически раскачиваться и подыгрывать на несуществующих гитарах. Из одежды только на ногах белые кальсоны и полосатые тельняшки. Если кто то считает, что что то подобное бывает только в фильмах, то он ошибается. Такие моменты были по настоящему. Культ Юрия Антонова и Аллы Пугачовой покачнулся, когда зазвучали песни Rock Hotel  "Помоги мне пережить ночь", "Как прошла игра","Сумерки". Я слышал много сожалений по поводу того, что эти ансамбли играют и поёт только в Эстонии, поскольку для большего числа военнослужащих эта музыка была настолько хороша, что такое может быть только в Америке.
На втором году службы немного изменилось и моё поле деятельности, потому что прапорщик Капсамун припахал меня к дейстельности, направленной на поднятие политического уровня бойцов моей роты.
Капсамун был по национальности гагауз. Он был небольшого роста, округлого телосложения, тридцатилетний мужчина с огромными чёрными усами, который очень любил крепкие алкогольные напитки. За Полярный круг он пришёл служить по двум причинам. Сперва можно было быстрее выйти на пенсию, поскольку за каждый год службы засчитывалось два года стажа и после пятнадцати лет службы была возможность выхода на пенсию. Поэтому пенсией уже можно было наслаждаться с 35-и лет.
Во вторых в его сфере хозяйственной деятельности, которой занимался прапорщик, всегда можно было найти такое, что можно было отправить домой. Я не представляю, что можно делать в Молдавии, где выращивают виноград и много солнца и тепла, в танкистских комбинезонах на медвежьем меху и перчатках, предназначенных для службы за Полярным кругом. И скорее всего всё его село ходило в полосатых тельняшках дома, на работу и на праздники, поскольку посылки с тельняшками уходили в Молдавию регулярно. И,естественно, посылки домой отправлял не только Капсамун. этим занимались и другие прапорщики, сидящие на хозяйственных должностях. Один и них даже умудрился отправить домой мотоцикл "Днепр", предназначенный для рабочих поездок, разобрав его по деталям и отправив по почте мелкими партиями. Воровали всё: продукты питания, топливо, технику, даже бронетранспортёры и боеприпасы. Один из сослуживцев рассказывал мне,что в его деревне поле вспахивают самым настоящим танком, поскольку на трактор денег нет, а в армии всё можно достать за сходную цену.
Когда уже в январе 2012 я прочитал в газете статью, в которой главный военный прокурор России Сергей Фридинский жаловался, что воровство в Российской армии достигло космических масштабов, то у меня была только одна мысль, что это должна быть сказочно богатая страна, в которой десятилетиями воруют в космических масштабах и там всё ещё остаётся, что можно своровать.
Капсамун понял, что я умею читать и писать, поэтому я и получил задание готовить для него еженедельный политический доклад. Поскольку сам он писать ленился, то полностью доверил эту работу мне. А мне с этим открылась великолепная возможность еженедельно проводить несколько часов в библиотеке, где я мог спокойно читать газеты и журналы. Самой главной газетой для чтения была всесоюзная газета Коммунистической партии "Правда", далее шла газета ВМФ "На страже Заполярья". Я выписывал из них для прапорщика самые главные политические темы, в каждом докладе я находил для него необходимые цитаты из Ленина или из выступления партийных конгрессов КПСС. капсамун остался доволен моими работами, поскольку за них он получал благодарности от начальства. Мне же это было делать абсолютно не сложно, поскольку использовался самый простой copy-paste метод, который в то время использовался бес компьютера, но пронцип был тот же самый.
Как то раз мне прислали из дома посылку. Поскольку я был военнослужащий второго года службы, то за посылкой я пошёл сам. Я принёс посылку в каптёрку и открыл. В посылке был хлеб. конечно я знал, что никто мне не будет просто так присылать хлеб. Это была маскировка, обычно в хлебе были более ценные вещи. В этот раз в хлебе мне прислали бутылку "Вана Таллина".  И именно в тот момент , когда я всё распаковал,в каптёрку зашел Капсамун. Заметив бутылку у меня в руках, он сразу же забрал её себе. "Это запрещено" резюмировал он. Поскольку я был его ближайший помощник, то он был со мной достаточно прост. А я же сделал такое лицо, будто бутылка и не была мне предназначена.
"Моя мама прислала эту бутылку Вам, товарищ прапорщик" сказал я ему.
Капсамуну это очень понравилось.
Я надеялся, что в знак благодарности он оставит ценную вещь мне на хранение до тех пор, пока придёт время бутылку употребить. "Вана Таллин", с 45-процентным содержанием алкоголя и очень сладкий ромовый ликёр был известен и любим по всему Советскому Союзу. Его ценили и по той причине, что из за большого содержания сахара и приправ алкоголь в нём почти не чувствовался.
Но тут выяснилось, что для употребления алкоголя у прапорщика Капсамуна не было неподходящего времени. Он взял бутылку, открыл, сунул горлышко себе в рот и не отрывался от бутылки, пока она не опустела. Поллитра "Вана Таллина" пропало в глотке прапорщика, словно стакан воды. "Напиши своей  маме, что я ей очень благодарен" произнёс он и пошёл заниматься своими повседневными делами. Он даже не поморщился.
Капсамун также был очень любопытным, особо он имел любопытство к другим языкам. Когда он узнал, что русский язык совсем не мой родной язык, и что в действительности я говорю на эстонском языке, то захотел узнать, что значает его фамилия на эстонском языке. Я ему обьяснил, что фамилии не всегда можно перевести и часто фамилии абсолютно ничего не означают. Но он требовал перевода. Я решил разрядить обстановку созидательно и сказал ему, что первая часть его фамилии означает на эстонском языке капусту, а вторая часть фамилии это нецензурное слово, которое на русском языке пишется тремя буквами и обозначает мужской половой орган.
После моего обьяснения на Капсамуна напал приступ смеха. Он был счастлив, что на эстонском языке его фамилия звучит так мощно. Он пообещал сразу же написать об этом своим родственникам в Молдавию, поскольку там почти всё село носило такую фамилию.
Возвращаясь из отпуска я прихвалил с собой из дома свой фотоаппарат "Смена-8", одну плёнку чёрно-белую и одну цветную плёнку для диапозитивов. Возможность взять с собой фотоаппарат я взвешивал ещё тогда, когда пошёл служить в армию, но решил этого не делать. Это было единственно верным решением, поскольку скерее всего фотоаппарат у меня или отобрали бы, или украли. И я был не совсем уверен, захочу ли я увидеть себя на фотографиях того периода, когда я был "бичом", "карасём" или "фазаном".
Сейчас, с большой вероятностью, на фотографии было бы очень печально смотреть. Но у тех фотографий, которые я сделал за последние полгода, всё было в порядке. И поскольку пока у вооружённых сил Эстонии нет танков,то я , смотря на свои снимки почти тридцатилетней давности,могу вспоминать, как можно ездить на танке.
6 июля 1984 года на написал домой письмо.
"Сегодня 6 июля. Погода ужасная - уже которую неделю осадки. То град, то дождь. Всё мокрое и конца дождя не видно. Но сколько того лета ещё осталось? В конце августа уже может быть снег.
Генералы уже 12 дней трясут нашу бригаду. На пару дней за этот период мы выезжали на учения на полуостров Рыбачий. И тут сказали, что приедет ещё один генерал-лейтенант. Это так называемая "комиссия по тылу". Ну а поскольку я каптёрщик и ротный старшина Капсамун в больнице с аппендицитом, то комбат срочно отозвал меня в батальон обратно, чтобы я навёл порядок в хозяйственной части. И сейчас мы с ним ожидаем этого генерал-лейтенанта. А приедет он или не приедет - не знает никто.
Когда все эти генералы наконец то разьедутся, то выезжаем в лагерь. Там будет более свободно и можно больше поспать.
Сегодня до приказа осталось 83 дня, а через месяц уже 53. И когда останется 50, то можно будет начинать собираться домой. надо будет заняться формой. В той форме, что я приезжал в отпуск, домой не разрешается ехать. Домой надо отправляться в обычной моряцкой форме. А она или старая или слушком большая. Всётаки словно стручок гороха домой приезжать не хочется.
Рауль должен сейчас уже быть в армии. Последнее его хорошее дело было, когда он мне прислал на день рождения бутылку коньяка. И много журналов и книг. Коньяк мы с друзьями выпили, и этого, естественно, было мало.
У детей уже половина летних каникул прошла.
Более я не знаю, о чём вам писать. Желаю здоровья и силы духа. До встречи!
Ильмар."
Это письмо я нашёл у мамы в октябре 2011 года мажду старыми фотографиями и документами. Читая письмо, мне вспомнилось, что во время отпуска в марте я попросил младшего, тогда 12-и летнего брата Яна, ставить крестики на календаре: день прошёл, зачеркнуть. Это давало мне уверенности, что с окончанием дня до дома остаётся на день меньше. На первом году службы не было времени считать дни - надо было заниматься более экстремальными проблемами. А последние полгода проходили в постоянном подсчитывании дней. Приветствовалось всё, что помогало ускорять время: учения, лагеря, командировки, длинные наряды и тому подобное.
Ещё вспомнилось, что 3 июля 1984 года, в три часа ночи я ходил на улицу фотографировать, поскольку картина была невероятная. Высоко на небе светило солнце и в то же самое время шёл плотный снег. Эти фотографии, которые я сделал на диапозитивную плёнку, хранятся у меня до сих пор.