Печаль моя светла

 В то утро я впервые в мае шел по Болотной площади и удивлялся. Как сильно она изменилась за несколько недель! Распустилась листва на деревьях, расцвели цветы в клумбах, зазеленела трава на газонах, и площадь преобразилась. Был десятый час. Площадь была пустынной, и я шел и наслаждался свежим воздухом, отсутствием людей (где еще можно побыть в одиночестве в самом центре Москвы?), щебетанием птичек. Мой слух привлекли замысловатые трели, доносившиеся из пышных крон деревьев, которые то тут, то там возвышались вдоль моего пути. Это были соловьи. Их было несколько, так что я не оставался без их трелей ни одной минуты моего пути. Казалось, они соревновались друг с другом, кто из них поет замысловатее и проникновеннее. Так я дошел до Храма. У входа я повстречался со знакомой. Лёля (так ее звали) меня "обрадовала", спросив, что это я так плохо выгляжу? Я ей ответил, что, очевидно, года не позволяют мне выглядеть хорошо, но она лишь покачала головой, показав этим, что сомневается в истинности моих слов. Я тогда в свою очередь спросил ее, откуда она это взяла? Она ответила, что у меня печальный вид. На этом мы расстались. Я вошел в храм, размышляя, откуда могла взяться моя печаль? Непосредственной причины, ее вызвавшей, я не обнаружил. По-видимому, эта печаль какого-то вселенского, мирового масштаба так въелась в мою душу, так отразилась на моем внешнем виде, что я уже не отдавал себе отчета. Это была, по-видимому, маска, которая всегда присутствует на лицах некоторых людей вне зависимости от их действительного внутреннего состояния.
 
  Чем могла быть вызвана эта вселенская печаль: тем, что человеческая цивилизация не вечна, и что через несколько миллиардов лет она погибнет из-за расширяющегося солнца? Или тем, что несмотря на все усилия добро не может победить зло, которое неистребимо как в душе человека, так и вокруг него?
 
  В ходе таких раздумий меня посетила даже поэтическая строка: "И на лице его печаль одной лишь складкой отразилась...". Но не будем отбирать хлеб у поэтов!
 
  Обратно я обычно шел другой дорогой, но, вспомнив про соловьев, решил изменить своему правилу и пошел опять через Болотный сквер. Был уже второй час дня, но все также пели соловьи, символизируя своим пением неукротимое стремление живого мира к жизни, где нет ни печали, ни уныния, ни грусти, а если она и есть, то только светлая.