Дорога домой

Утром шестого декабря Паша проснулся, открыл глаза и…

Ничего не изменилось.

А взаправду ли я их открыл, подумал Паша. Может быть, это только так кажется. Может быть, я вообще сплю ещё.

Но сколько он ни пробовал закрывать их и открывать заново, вокруг не менялось ровным счетом ничего. Только пустая беспросветная темень.

Пробки вылетели, ночник погас, мелькнула случайная мысль. Но где же фонари за окном? Наверное, света нет во всём районе, а то и городе. Но почему не видно ни звёзд, ни фар машин, ни луны? Никаких очертаний не угадывается. Где шкаф, где стол, где лыжи старые?

А постель где? Где, собственно, диван? Паша не чувствовал мягкой простыни под спиной, не чувствовал тёплой перьевой подушки затылком. Там, где они должны были быть, Паша не чувствовал вообще ничего, как если бы он просто висел посреди комнаты, ни за что не держась.

Да и комната ли это? Паша вдруг понял, что не слышит ни шума холодильника, ни капающей из крана воды, ни мерного гудения обогревателя. По правде говоря, он вообще ничего не слышал. Абсолютная тишина и темнота. Ни слух, ни зрение, ни осязание не могли выцарапать и крошки информации об окружающей среде, и от этого понемногу становилось страшно.

Может быть, я умер?

Но постепенно до Паши дошло, что кое-что он всё же чувствует. Во рту пересохло, и шершавый язык, с трудом ворочаясь, водил по липким зубам. Волоски встали дыбом от прохладного воздуха, а лоб, брови и нос покрылись ледяной испариной. Нет, не умер, подумал Паша. Но и не в комнате.

Где же я?

Он попробовал согнуть пальцы на руке. Получилось. Нога послушно пошевелилась вслед за ними, а в следующий миг Паша понял, что может переворачиваться и барахтаться в воздухе, как угодно. Нелепую мысль о том, что он в воде, Паша отогнал сразу же, но почему тогда он будто бы висит и не падает? Ему вдруг вспомнилось, как другой Паша, Скворцов, рассказывал про свой полёт в аэродинамической трубе. Будто бы там висишь и барахтаешься, как хочешь. Как в невесомости. Но кому бы понадобилось посреди ночи вытаскивать его из постели и запихивать в трубу? Может, это шутка какая-то?

Нет, что-то подсказывало Паше, что он вовсе не в трубе. Сколько ни ищи, ни щупай хоть слева, хоть справа, хоть под собой – и он осознавал это всё яснее и яснее – не найдёшь ни дивана, ни изодранного клетчатого линолеума, ни заляпанных известкой плинтусов. Кроме холода, от которого кожа покрывалась гусиными пупырышками, вокруг не было ничего.

Следующую минуту – а может быть, и час, кто знает – Паша кружился в пространстве. Как сильно менялось его положение, он сказать бы, пожалуй, не смог – в кромешной тьме невозможно было разглядеть даже самого себя, а вестибулярный аппарат совсем свихнулся, подавая настолько противоречивые сигналы, что Паша вконец отчаялся что-либо понять. Остановил его странный, гулкий и почти механический голос.

- Здравствуйте.

Паша хотел сказать «Кто здесь?», но, открыв рот, неожиданно понял, что сам себя услышать уже не может.

- Это не особенно важно, на самом деле, - устало ответил голос. Трудно было определить, принадлежит он молодому или пожилому человеку, единственное, что было понятно – голос это мужской.

Паша собрался уже сказать, что это невежливо, но задумался, имеет ли это смысл, если всё равно его не слышно.

- Не о том вы думаете. Глупости какие. Думайте правильно.

Что же он, видит, что я думаю, подумал Паша. Как это?

- Не о том думаете, - вздохнул голос. - Какая вам, в самом деле, разница, как это. Думайте, и всё. Как вот вас зовут, например?

Паша не успел ничего подумать, как голос снова заговорил:

- Зачем вы тут, Паша?

По привычке Паша хотел спросить, где это – тут, но опять не успел.

- Вы ещё не разобрались?

Где тут разобраться? Чёрт-те что. Висишь тут, не видишь нихренашеньки и не слышишь, как в бочке.

- Это место находится довольно далеко от всех известных мне звёздных систем. Настолько далеко, что до нас, как видите, даже свет ещё не дошёл.

Каких ещё звёздных систем, ошалел Паша. Бред какой-то.

Голос приобрел такую интонацию, будто его владелец поморщился.

- Неужели мы будем тратить время на выяснение очевидного? Вы ведь умный человек, как мне кажется. Если вы не в космосе, почему на вас не действует земная гравитация? Почему вы ничего не видите и не слышите?

Ну вот ваш голос слышу!

- Врёте, Паша, не слышите. Вы и свой голос не слышите, как же вы мой можете слышать?

Паша окончательно запутался. Что за ерунда ещё. Где я вообще?

- Я ведь сказал. Вы не слушали?

Если я в космосе, тут ведь абсолютный ноль. Я ведь должен от холода умереть.
 
- Непременно должны. Но не умерли, как видите. Не спрашивайте, почему, понятия не имею.

Постойте-ка, подумал Паша, чувствуя, как волосы зашевелились на голове. Если мы в космосе, то главным неудобством должен быть не холод. Чем я дышу вообще?

- А вы разве дышите?

Паша с изумлением осознал, что нет, оказывается, за всё это время он не сделал ни единого вдоха. На этот раз он постарался подумать сосредоточенно, будто бы обращаясь к тому невидимому, который с ним говорил.

«Как тогда вы можете поручиться, что я не умер?»

- Когито, эрго сум, Паша.

Справедливо. «И всё же – где мы?»

- Вы некорректно формулируете вопросы, Паша. Вы спрашиваете – где мы, а подразумеваете – как мы сюда попали.

Паша поразился было точности мысли, но вдруг понял, что и сам знает наперёд каждую реплику своего невидимого собеседника.

- Вы сами знаете. Я оказался тут точно так же, как вы. Проснулся в темноте.

Паша решил, что, хоть голоса и не слышно, гораздо привычнее будет всё же проговаривать слова вслух.

- Что с нами?
- Паша, вы думаете не о том. Как видите, наше положение – незавидное, и выхода из него не предвидится. От этого и нужно отталкиваться.
- Как это – не предвидится? – растерялся Паша.
- Видите ли, я проснулся здесь несколько раньше вас. Если верна система подсчёта, которую я тут придумал – приблизительно на сорок лет раньше.

Паша не верил своим ушам. Он почувствовал, как ноги становятся ватными. Сорок лет!

- За эти сорок лет я смог немного разобраться во всём. Вы пробовали двигаться?
- Пробовал. Не так просто, как я думал раньше. Странно не знать, где верх, где низ.
- Не существует верха и низа. По крайней мере, я не знаю точки отсчета, относительно которой их можно обозначить. Но это, в общем-то, не важно. Важно то, что мы с вами можем перемещаться в пространстве со скоростью, значительно превышающей световую.
- И как это вообще возможно? – пролепетал Паша.
- Я не могу этого сказать, Паша. Но у меня есть одна догадка. Вы знаете о солнечных зайчиках?

Паша был совершенно сбит с толку.

- Причем здесь зайчики?
- Солнечные зайчики, как вы знаете – единственные объекты, которые в обычных условиях могут перемещаться со скоростью выше световой. Всё потому, что они, строго говоря, совсем не объекты. Они всего лишь проекция, место, от которого луч света отражается перед тем, как попасть на нашу сетчатку.
- И что с того? – сердито прервал Паша.
- Потерпите, нам с вами некуда спешить. Дело в том, что мы, как мне кажется, тоже можем быть… зайчиками.

Теперь Паша совсем ничего не понимал.

- Как это?
- Видите ли, я более чем уверен, что мы с вами больше не принадлежим к этой Вселенной. По крайней мере, не целиком. Возможно, некоторая часть. Очень малая часть, которая является зайчиком от фонаря, расположенного… Ей-богу, боюсь даже представить, где расположенного.
- А где же остальное?
- На этот вопрос, боюсь, мы не ответим никогда.

Паша вдруг заметил, что видит звёзды вокруг. Как давно они появились?

- Мы движемся, раз уж вам интересно. Очень быстро движемся. Однако, как видите, не испытываем ни релятивистского замедления, ни каких-либо других эффектов сверхсветового движения, из чего я заключаю, что мы не движемся в прямом смысле слова. Любопытно, правда? Вам хотелось бы узнать, что мы такое?

Паше хотелось.

- Но как же… - крохотный червячок недоверия точил Пашу изнутри, нашептывая на ухо все прежние отрывочные знания. – Зрение зависит от света. Если мы видим свет, почему мы не видим эффектов сверхсветового движения?
- Мы не видим свет, грубо говоря. Мы его каким-то образом знаем. Но мозг – штука очень консервативная. Он убеждает вас, что вы всё это видите. Вот во сне, например, ваши глаза закрыты, но вам-то кажется, будто бы нет.

Перед ними вдруг выросла планета. Укутанное облаками гладкое голубое зеркало, тут и там покрытое грязными пятнами материков – и очертания этих материков казались такими до боли знакомыми…

- Нет, Паша, это не она. К сожалению, это всего лишь Казбек.
- Казбек?
- Ну да. Я по праву первооткрывателя назвал её в честь своего пса Казбека. Почему бы и нет?
- Да нет, - согласился Паша, - вполне порядочное имя. Почему бы и нет.

Паша видел очертания континентов всё отчётливее, дымка облаков растворялась, он как будто падал на землю, но не чувствовал ни своего движения, ни ветра в лицо. Перед ним открывались безбрежные океаны, в которых отражался свет неизвестной звезды, так похожей на Солнце. И Паша подумал, какая же пытка – сорок лет видеть всё это и понимать, что эта планета, похожая на твой дом, как две капли воды – всё-таки не твой дом, сорок лет, каждый день, каждый час получать напоминание о том, чего ты лишился и что к тебе больше никогда не вернётся. Неужели то же ждёт и его? Паше вдруг захотелось зареветь в голос, как раненому быку, разодрать себя на клочки, только бы не видеть это безупречно гладкое голубое зеркало, только бы не знать, что в этом океане не играют дельфины, не купаются загорелые курортники, не плавает такой родной теперь пластиковый мусор, сделанный и выброшенный его, Паши, кровью и плотью. Живыми людьми. Людьми, которых здесь никогда не будет.

- Да, Паша. Каждый день здесь был как год. Это страшно. Хуже этого… Ничего нет.

В этот момент до Паши вдруг дошло, что он до сих пор не видит своего собеседника.
Голос мгновенно угадал его мысли.

- Не переживайте, Паша, вы всё равно не сможете меня увидеть. Я очень далеко от вас, и с каждой секундой становлюсь всё дальше и дальше. Я хочу кое-что объяснить вам прежде, чем вам захочется меня обвинить. Я очень старый человек, Паша. Я устал жить. Больше всего на свете последние несколько лет я хотел только одного. Чтобы меня похоронили в яблоневом саду в Приднестровье, у нашего дома. Видите ли, вчера я вдруг почувствовал, что мне становится всё холоднее. А незадолго до того, как вы проснулись, я ощутил ещё невнятную пока потребность дышать. Дышать, представляете, Паша? Но я чувствую, как мне хочется кислорода всё больше. Я столько лет не дышал! Вам ещё предстоит узнать, какое это испытание – тоска по воздуху.
- О чем вы?! – закричал Паша, холодея с каждой секундой, - Какая ещё тоска?!

Язык заплетался, а ноги будто провалились в прорубь. Он крикнул во весь голос в бессмысленной попытке докричаться через десятки световых лет. Но не услышал ни звука.

- Не знаю, в чём причина этого явления. Но, судя по всему, чем дальше вы находитесь от Земли – тем больше я возвращаюсь в эту Вселенную. Жаль, что для вас всё так получилось, но я оставил вам чудесную планету взамен. Это честно. Чтобы осмотреть каждый уголок на ней, уйдёт целая вечность, чёрт возьми! И как она похожа на нашу с вами! Может быть, когда-нибудь вам повезёт так же, как мне. За меня не беспокойтесь. Я видел, с какой стороны вы появились, и поверьте, я не ошибусь. Я найду дорогу домой.