Я ещё вернусь-4

Начало: http://proza.ru/2016/06/07/1478

Олега увезли в больницу, и Мила внезапно почувствовала прилив сил, словно груз слетел с ее плеч,  но за сыном не последовала.  Что-то непонятное будто привязало её к дому.  И это непонятное не являлось земным притяжением.  Она тихо поднялась на третий этаж, так как не хотела оставаться в своей спальне, все напоминало в ней о её страшном диагнозе и страшной смерти, и стала размышлять о случившемся. Олег не выдал Борьку, сказал, что сам упал, был пьян в стельку. Так и сказал: в стельку. Странное выражение и откуда оно взялось? Да и поверили ли ему стражи порядка? Скорее всего, чтобы не связываться с лишними проблемами, сделали вид, что поверили.  Наташка бурно радовалась этому признанию, когда осталась наедине с мужем.  И зять радовался. Хорошо, что Виты в детской не оказалось, она, по-видимому, гостила у живой бабушки, матери Бориса.

На третьем этаже стоял раритетный серый  диван их с Ванечкой молодости, на котором можно  хорошо выспаться, и здесь было спокойно – заходили сюда очень редко. Зимой на мансарде холодно, летом – душно. Миле же теперь и жара, и мороз были безразличны. В дальнем углу единственной огромной комнаты к окрашенной в голубой цвет стене примостилось потертое временем трюмо, оно досталось по наследству от бабушки, и Мила его берегла, как память о любимом человеке. Незанавешенное зеркало тускло светилось, оно манило, затягивало внутрь себя, и женщина уже было сделала движение войти в зазеркалье, но кто-то ее настойчиво остановил. Этот кто-то положил на плечо руку. Рука была мягкой и теплой. Вернее, она была ласковой.
Резко обернувшись, Мила не увидела никого. И тогда с удивлением осознала, что боится.

 «Значит, духи тоже могут испытать страх», - с досадой подумала она.
 Захотелось к людям, но эти люди были ей ненавистны. Особенно Борька. Мила мстительно сжала губы, тонкое, воздушное тело мелко завибрировало от всепоглощающей ненависти. Волной, разрушая преграды, поднялась откуда то из глубин ее нового существа ярость. Женщина еле удержалась от этой ярости, чтобы не полететь к убийцам и не впиться зубами в Борькино горло. Но, что она могла сделать, если ее руки и зубы при всей их видимости перестали иметь прежнюю физическую силу?

Чтобы отвлечься, Мила вновь подплыла к зеркалу и ощутила, как идет от него непроницаемая могущественная лавина зла.

«Ой, не зря предки боялись зазеркалья, не зря», - нервно усмехнулась новопреставленная душа и поежившись, поняла, что зло напитало ее своей разрушающей энергией. Захотелось крушить, бить, ломать все, что попадется под руки или на глаза. Почуяв в себе сатанинскую силу, женщина решительно нырнула вниз, будто прыгнула с вышки бассейна.      

На кухне воздух пропитался отчаянием и злобой. Её отчаянием и злобой живущих, пока живущих, не знающих ничего об этой, потусторонней жизни, о которой теперь, ставши призраком,  знает она. Странно, что призраков боятся, не имея тела, способного на дикие поступки, привидения бессильны.  А ненависть, разъедающая изнутри ненависть, разъедает, прежде всего,  оставшихся на Земле ради возмездия. Но, стоп!

В холле на втором этаже Мила метнулась к стеллажу с книгами, возле него в рамке висела большая фотография Натальи и Бориса.  Они, улыбающиеся,  стояли возле  стелы и держались за руки.  Дочь в наряде невесты, зять в черном костюме и галстуке-бабочке.  Тогда в воздухе плескалось счастье, тогда жил Иван и не было дома, разлучившего всех. Дома, разлучившего…. А что если….
Женщина вспомнила о камине, стоящем в гостиной и стопке дров возле него, но разжечь дрова и наполнить очищающим  огнем окружающее пространство ей теперь уже не дано, остается фото.  Пристально вглядываясь в него, она представила Борьку мертвым, на его широком розовом  лице проявилась страдающая гримаса покойника, синие губы приоткрылись, меж ними сверкнули острые  клыки.  Возле зятя находилась Наташка. Она, размазывая по щекам слезы, выла, как дворовая раненная сука.

- Мама, - дергала Наташку за руку плачущая Вита. – Мама, когда папа встанет?
- Как мы жить теперь будем? – внезапно заголосила Наташка. – Придется дом продать и в квартиру перебираться! И на работу вновь устраиваться! 

Представленное поразило реальностью, и Мила содрогнулась. В душе радости не было, и желания созерцания этой сцены не было.  Женщина села на спинку кресла и задумалась о смысле своего дикого поступка. Отречься от Царствия Небесного ради мщения  оказалось величайшей глупостью, не они, ушедшие, должны наказывать обидчиков, их должен наказывать Бог. Только  не наказывает, и люди уже отчаялись ждать от Него справедливого возмездия. Вот и устраивают суды Линча….

Неожиданно появился острый голод, Мила подлетела к холодильнику и попыталась его открыть. Не получилось. Она попыталась налить в стакан воды. Безуспешно. Эфирное тело, находясь в земных условиях, вспомнило своё прежнее существование и стало бунтовать, требуя желаемого. Женщине до отчаяния захотелось стать прежней, усесться за стол и наесться досыта. А потом последовать в душ, с блаженством постоять под теплой водой, насухо вытереться мягким махровым полотенцем и лечь в чистую, пахнущую домашним уютом, постель. А утром подойти к Ивану, улыбнуться  и поцеловать его родные, припухшие ото сна  глаза. Маленькие мелочи, которые не ценят живущие, как же они ценны для покинувших свои материальные оболочки!

И снова стоп! Там, наверху, тоже есть жизнь, и там живет ее Ванечка, он ждет Милу, он по-прежнему любит ее, а она променяла его любовь на ненависть.  А ведь Наталья – их совместное порождение, их частица, их воспитание. Что сделали они не так, что дочь стала такой. А сыновья? Далеко ли в нравственности ушли они от сестры?

Мила, проглотив несуществующую слюну, вспорхнула и поднялась на третий этаж. Пристроившись на диване, она задремала, и пригрезилось ей неведомое большое село с уютными белыми домиками и цветущими садами, люди в селе сидели в беседках, увитых виноградом и освещенных солнцем, мирно беседовали и пили чай с мятой, мелиссой и лепестками роз. Аромат чая вскружил голову, Мила присела рядом с улыбчивой пожилой парой, одетой в  лилейные домотканые одежды и попробовала заговорить, но ее не услышали и не увидели. А потом в беседку зашел Ванечка. Он примостился с краю и взял расписную фарфоровую чашку.  Ему налили благоухающего напитка и положили в хрустальную креманку вишневого варенья.

- Куда она делась? – спросил у пожилой пары опечаленный Иван. – Чувствую, что сбросила плотское тело, но не пришла сюда.  Почему не пришла сюда, ведь я ее жду? И всегда буду ждать.
- Многие там, на Земле, забывают нас, - грустно проговорила женщина.
- А вдовы находят новых мужей, - поддакнул мужчина.  – Не каждым везет, как нам с Лизонькой, подняться сюда вдвоем.

- Скоро помолодеем, - прикорнула седой головой к крепкому плечу мужа Лизонька. - Да ведь, Вась? И улетим в мир Вечно Молодых. Там весело, там много путешествуют, пишут стихи и музыку. Я стану писать стихи.
- А я к ним мелодии, - воодушевился Василий. – И будут получаться песни, немного грустные, но нежные и романтические.
- Не то, что там, - сморщила носик Елизавета и посмотрела вниз. – Там музыка утомляет и раздражает. Раздражение щекочет нервы, а молодым это нравится.

-  Далеко не все молодые, став старше, поймут, что только любовь и нежность могут поднять их на Небеса, - вздохнул пожилой мужчина. – Вот и наш Витька не поймет, затянула его материальность, ему надо все больше и больше богатств, он не может остановиться.
- Не берут сюда таких, - всхлипнула Лизонька.
-Остаться на Земле…. Не позавидуешь, - наконец, отмер Ваня.
- А еще страшнее провалиться вглубь, - вздохнула Елизавета.  - Там, говорят, очень жарко и больно.

Мила вздрогнула и вспомнила, что читала о подземных цивилизациях. Кто они? Не грешники ли, отринутые Раем?  Хотя, пишут… у жителей подземелья уродливые физические тела карликов.  Или, наоборот, высокорослых красивых потомков атлантов. А входы в их миры находятся в районе полюсов – Северного и Южного.  И солнце у них свое есть, которое является  ядром Земли. А летающие тарелки на поверхности планеты стали наблюдать после ядерных взрывов в Хиросиме и Нагасаки. Испугали атлантов и карликов ядерные взрывы.

- А еще я буду много летать по миру, - сквозь воспоминания услышал Мила. -  Будем летать по миру, Васенька?  Там для этого нужны регулярно падающие самолеты,  а здесь простое желание. Захотел побывать в Венеции, взял карту и оказался в уютном ресторанчике у какого-нибудь центрального канала.
- Пожелал побывать на карнавале в Бразилии, - подхватил Василий, - пара минут и ты там. Только вот никто нас на карнавале не увидит.

- Зато мы увидим фейерверк красок, - осветилась улыбкой женщина. – А костюмы, какие захотим, мысленно себе смастерим сами. У них для этого надо идти в магазин и долго искать подходящий вариант, а у нас всего лишь представить образец желаемой одежды и пригнать его по фигуре. Но, это потом, в мире Вечно Молодых, а пока понежимся в покое приземного пространства и полюбуемся его красивейшей природой, не загаженной физической цивилизацией и не омраченной бунтом планеты.

- Да уж, Земля бунтует,  стараясь досадить распоясавшемуся человечеству, - покачал головой Иван. – Пойду-ка я к себе,  посплю немножко.
- Соловьи-то как распелись! – прошептала Елизавета и вновь прижалась к мужу. – А ты иди, иди…

***

 - Завтракай, одевайся, и за ней поедем, - услышала Мила ненавистный голос Борьки.
- В час надо быть на кладбище, а в два поминки, - отозвалась Наталья.
«Чьи поминки»? – не поняла Мила, но тут память, упокоенная волшебным сном,  окончательно вернулась к ней. Стало не по себе, встречаться со своим растерзанным телом не хотелось.

Продолжение: http://proza.ru/2016/06/17/1906