Сумасшедший гений

Олег Николаевич Каравайчук (1927- 2016)
http://www.proza.ru/2016/12/23/913 анонс на 2812 2016
28 декабря 2016  Олегу Николаевичу  исполнилось бы 89,
 он всего полгода  не дожил до этого дня,как он говорил о себе
в последнее время, что просто очень устал от всего
 человечества и его суеты, но мы, любители музыки, о нем
   всегда  помним, кроме таланта сочинять и гениально по своему
 играть  чужую музыку   ,он был еще  великий мыслитель с душой ребенка,
которая  не знала греха...Таких людей больше не рождает планета...
---------------------------------------
Кто такой Олег Каравайчук ???
Композитор, затворник, энциклопедист, человек со скверным
­характером, импровизатор, городской сумасшедший, миф.
 Олег Николаевич  ­Каравайчук — одна из самых загадочных
 фигур музыкального мира, хотя он никогда  не считался великим новатором.
--------------------------------------------------
 Олег Каравайчук — советский и российский композитор,
автор музыки ко многим кинофильмам и спектаклям.(около 200)
" Короткие Встречи",  «Мама вышла замуж»,
 «Монолог», «Город мастеров», " Переступить черту" ,
 " Чёрная курица " ,"Два капитана" и  многие другие,
знакомые нам с детства,если их снова пересмотреть, то
 можно только поразиться,  насколько там музыка играет главную роль,
ее   иногда можно сразу и  не расслышать ,потому что она растворяется
 в сюжете  и мыслях героев,словно воздух, которым все  дышат в этом фильме
-------------------------------------------------------
Биография композитора Олега Каравайчука — почти что сборник
 «Мифов и легенд Древней Греции», хотя и в них, кажется,
 больше исторической правды.
Родился в 1927 году в Киеве, первое произведение написал в два года, когда отца арестовали и отправили в лагерь, ребенком снялся в фильме «Волга-Волга», играл перед Сталиным, который якобы так растрогался, что подарил малышу белый рояль, дружил с Шостаковичем и учился у Рихтера. Позднее устроил скандал на выпускном экзамене в консерватории потому, что не хотел быть таким как все,
и потом на десятилетия лишился доступа к большой сцене,
дружил с  Сергеем Курехиным и Параджановым, Кирой  Муратовой
и со многими другими режиссерами советского  времени

 Весна 2015  -  Обычный петербургский день.   Разве что слишком солнечный.
 За столами ресторана «Полет» на улице Пестеля редкие посетители доедают свой ланч. Мужчина за тарелкой с салатом кричит в трубку что-то о срочной сделке. Блондинка в голубом наряде рассказывает подруге о том,
что звонить первой — это признак слабости.
Массивные черные столы, белые скатерти, по стенам — шкафы с винными бутылками.
В глубине помещения величественный черный рояль, даже сквозь
закрытую крышку  которого звучит история.
—Я здесь играть не буду. Это что такое? Я? Посреди бутылок?

Певучий голос разрезает ресторанный гул, как тонкое лезвие. Напротив рояля в пятне света стоит крошечный человек. Такой маленький и хрупкий, что кажется, это статуэтка или ребенок, который ради смеха напялил на себя одежду на пару размеров больше. Бесформенная куртка, под ней вязаный коричневый жилет, черные брезентовые штаны, бордовый берет, из-под которого выбиваются длинные рыжие волосы. Композитора Олега Каравайчука последние тридцать лет на улицах постоянно принимают за старушку. Еще про него часто с придыханием говорят — «гений». Но даже большинство из тех, кто слышал его фамилию не раз, знают его как экспрессивного композитора, который играет на рояле в наволочке на голове, выглядит как пожилой андрогин и часто кричит на публику. Какую именно музыку он играет, разбираются немногие.

«Я обычно писал картину за два дня до ее сдачи в худсовет. Садился за рояль и прямо сразу — раз. Некоторые фильмы даже до этого не смотрел»,— рассказывает Каравайчук. Сейчас он любит говорить, что работал в кино только ради денег, чтобы была возможность дома заниматься своей музыкой. После нескольких скандальных выходок в консерватории и на концертах Каравайчука перестали пускать на большую сцену.
Каравайчук оказался запертым на киностудиях почти на 30 лет. Это была целая эпоха. «Короткие встречи» и «Долгие проводы» Киры Муратовой невозможно представить без его музыкального ряда, порой рассказывающего даже больше, чем люди на экране. Ради такого эффекта Каравайчук готов был пойти на не очевидные для многих советских музыкантов шаги.

«Я их учил импровизировать,— Олег Каравайчук размахивает руками в воздухе, будто и сейчас продолжает дирижировать.— У них были ноты, но я показывал им интервалы, паузы. Они играли по моим рукам. Поэтому моя музыка для кино — очень свободная». «Фрагмент с моим участием создавался по­этапно,— вспоминает Волков.
— У меня была импровизационная часть, а контрабасисты академического оркестра филармонии были вынуждены раз за разом играть одну фразу, написанную схематически Каравайчуком. Он при этом просил их принимать некие гимнастические позы, чтобы добиться нужного звука».
Все потому, что Каравайчук стремился добиться в музыке какой-то новой эмоциональности. Убрать голову и включить сердце, точнее — даже не сердце,
а энергию, которую ты способен уловить. «От головы» — всегда было самым худшим эпитетом для Каравайчука. В привычном смысле слова он никогда не хотел быть новатором, потому что новатор отрицает старую систему координат и создает новую. Каравайчук же пытался доказать, что можно действовать без опор, без ритма, без четко уловимых границ. «Мне часто говорят, что это не я играю, а мой стул. Потому что моя музыка сочиняется сама по себе, я только даю ей выйти наружу. Это же ­такая вещь, ее трогать нельзя. А те, кто считает, что знают, как надо,— у них в голове полиомиелит. Я просто делаю так
(Каравайчук взмахивает пальцем) — и рояль сам играет»,
— рассказывает композитор с улыбкой, по-детски радуясь своей речи.

«При этом каким-то магическим образом на «Ленфильме» Олег Николаевич обладал безусловным авторитетом. Было абсолютно непонятно, как он этого добивался. Но там выполнялись все его прихоти»,;— говорит Волков. Открыто враждебному отношению бюрократов мешал миф о сумасшедшем композиторе, который все ­более плотной пеленой накрывал Каравайчука. Он всеми силами этому способствовал. «Все анекдоты о его способах работы позволяли ему, да и позволяют до сих пор комфортно
 существовать в нише, которую он выбрал»,— добавляет Волков.
«Олег Николаевич, мы вашу музыку вывели на улицу»,— говорит, наклонившись к Каравайчуку, Борис.
«А, ясно» — не реагирует композитор. Рояль, на котором он играет — его собственный. Инструмент специально привезли для концерта из Комарово. Но поставь этот рояль на вокзальной площади — Каравайчук сыграл бы и там.
Внезапно он отрывается от инструмента и смотрит перед собой:
 «Сложно тут играть. Везде тарелки дохлые.
И люди дохлые. Или скоро будут дохлые.
Живет только искусство и вымысел. Все».
Концерты Каравайчука — это всегда спектакль. Схема повторяется, как сюжет волшебной сказки: сумасшедший гений раз за разом удивляет публику. То сыграет, лежа на кушетке, то навалится на рояль, как пьяный на стол в баре, то вскочит и продолжит играть с закрытыми глазами. Или вдруг станцует вальс со шваброй, отобранной у уборщицы. «Если спросить тех музыкантов, которые обожают Каравайчука, за что именно они любят его музыку, думаю, никто не сможет сказать конкретно. Обычно это как бывает: «О, помнишь вот это место, так никто до Шенберга не сочинял». Вот с ним такого не бывает. Но у него есть важная роль — это возрождение процесса музыки как средства
духовного общения» — рассказывает Ухов.

Став одним из героев контркультуры, Каравайчук не смог, да и не захотел удерживать этот статус. «Стравинский менялся, Шостакович — тоже, они чувствовали, что мир меняется, а значит, должен меняться и их язык. Каравайчук продолжает существовать в мире-монастыре, который он вокруг себя выстраивает. Его концерты — это почти спиритические сеансы. И конечно, находятся люди, которых вся эта ритуальность, весь этот театрализованный мистицизм заряжает. Музыка там играет роль не большую,
 чем, скажем, в церкви на литургии — то есть одну из ролей,
 но не первостепенную» — говорит Раннев.
«Не надо к нему сегодняшнему относиться как к композитору. Мне кажется, это его может даже обидеть — он ведь шире, выше, глубже, чем все это бренное сочинительство»  — говорит Раннев. «Мне никогда в жизни не было интересно ­заниматься новаторством. Вначале я находился под влиянием Шостаковича. Это была моя юность — быстро-быстро говорит Каравайчук — А потом я почувствовал стандартизацию. Понял, что набрел на какой-то удобный путь для производства формы. И это плохо. Ты попробуй поймай что-нибудь. »
-------------------------------------------------
 Сложно представить себе другого человека, который был бы настолько же замкнут на самом себе и на своей работе. Он  был не такой как все,  весь в музыке,ему некогда  было есть,пить и жить обычной жизнью  простого человека,
он дышал  Музыкой и был  свободен как Гений в полете.Он прожил эту жизнь как хотел,без уступок самому себе и другим , это наверное и есть главное в жизни
//daily.afisha.ru/music/5-pobeg-iz-karavajchka/ ------2015
 ( фото 2015, лето , метро, после репетиций концерта в малом зале Бдт на Крестовском острове,это был лучший его концерт за всю  его долгую жизнь- концерт  - триумф,где зрители не хотели уходить до утра )
-----------------------
"Без тебя люди не стали лучше , они научились делать деньги на твоем имени , когда то ты их за это при жизни презирал..." Л.Л.