Киногруппа

    От реки Великой до реки Чёрной шла старая, едва заметная дорога. Вездеход, весело урча, вёз нас в новый лагерь. С собой мы взяли палатку, но из разговоров по радиостанции с нашими сотрудниками, которые находились на других участках, узнали, что в том районе есть изба. Никто не гарантировал, что она до сих пор сохранилась.

    Но нам повезло. Правда, избой это сооружение назвать было трудно. Это был балок, сооружённый из всякого подручного материала, что можно найти в тундре. Но большая часть материала, судя по окраске, была, явно, привезена с побережья Баренцева моря.   

    Вездеход ушёл обратно на реку Великую, где у нас находился базовый лагерь, а мы принялись наводить порядок в балке. Приехали мы вчетвером, две маршрутные группы: два геолога и двое рабочих – студентов из Архангельского ЛТИ. Почему именно их к нам посылали, я не знаю. Вероятно, потому, что в программе у них были такие предметы, как геодезия и т. д. Но кто это придумал, были, явно, людьми мудрыми.
    Дело в том, что поработав с нами, ребята проходили хорошую школу жизни на природе,  что в дальнейшем им могло здорово пригодиться. Как такие ребята за лето из маменькиных сынков превращаются в настоящих парней, я убеждался не раз, но это отдельный разговор.
 
    Ещё в начале сезона мне попал студент Яша, молчаливый, неразговорчивый, а Славе Плотникову, второму геологу – студент шустрый, весёлый, коммуникабельный. Они как-то сразу сошлись, и коллега попросил оставить ему именно этого студента.   Я возражать не стал. Яша был парнишка исполнительный, а что молчаливый, так это даже хорошо, так как в маршруте особо некогда разговорами заниматься, если хочешь засветло сделать всю намеченную работу.

    На второй день, с утра пораньше, мы разошлись в маршруты, вернулись все поздним вечером. И замелькали денёчки один за другим, как в водовороте, хорошо, что погода благоприятствовала.

    Как-то раз, вернувшись, мы увидели на столе записку, из которой следовало, что за наше отсутствие здесь побывали гости. А оказалось следующее. На побережье Баренцева моря, на мыс Чаячий, залетели на вертолёте сотрудники нашей экспедиции Николай и Анатолий. Они взяли с собой, казалось, всё, но забыли такую «мелочь», как курево.

    Промучившись несколько дней, выкурив все чинарики, которые можно было найти поблизости, они решили, что надо что-то делать. По радиосвязи они знали, где мы находимся. Можно было дождаться вечера и предупредить нас, но они решили не терять времени и идти в тот же день. Балок у нас не закрывался, так что они, взяв, что им надо, спокойненько удалились восвояси, правда, оставив в подарок нам пару гольцов. Но что поделаешь, работая в тундре, приходилось не раз оставлять в лагере что-то ценное,  каждый раз рискуя при этом.

    Дела шли успешно и вскоре мы отработали всё, что намечали отработать с этого лагеря, далее подходы к неохваченным площадям были слишком большими. И вообще, было необходимо постирать и как-то помыться. Постоянная ходьба с тяжёлым грузом за плечами с утра до позднего вечера приводила к такому потовыделению, что приходилось просто удивляться, откуда столько берётся. Короче, срочно нужна была баня.

    Ранее, в предыдущие полевые сезоны, из чего только нам не приходилось делать подобие этих бань. Главное, палатка у нас была. Рядом с балком нашли печь, сделанную из полубочки, а трубу смастерили из куска старого листового железа, что был прибит к стене наружи. Даже соорудили в палатке лавку, на которой можно было мыться. 
 
    Помывшись, почувствовали такое облегчение, что трудно передать. Вокруг палатки висела постиранная одежда, которую раздувал тиманский ветер, не имеющий в тундре практически никаких преград. Вездеход, как мы поняли по связи, куда-то ушёл, а когда он будет, никто не знал.

    Вечером, прикинув расстояние до лагеря, который я бы разбил на новой площади, понял, что дойти туда со всем снаряжением будет сложно, но вполне реально. Оценив всё, я попросил Яшу собрать продукты, а сам начал готовить остальное: маршрутную палатку, инструмент, топографические карты на новую площадь. Мелочей при нашей работе в таких условиях не бывает. Забудешь самую мелочь и придётся возвращаться и терять время.

    С вечера всё приготовили, а утречком пораньше отправились в путь. Груз, конечно, был приличный, шли при полной загрузке. До места добрались нормально. Установили палатку, приготовились к предстоящему завтра маршруту. Довольные, что так всё удачно получилось с перебазировкой, наметили  маршрут по первому протяжённому ручью.
    Но всё оказалось непросто. Под утро меня разбудил встревоженный Яша и сказал, что я громко стонал и даже кричал во сне. И в тот же миг я почувствовал такой «удар» в поясницу, что невольно вскрикнул и скорчился от боли. Растянувшись на спальнике, постарался найти такое положение, при котором бы боль не повторилась, но она приходила ещё и ещё. Диагноз, как говорят, к бабке не ходи, был ясен – сорвал спину.

    Такое у меня случалось не раз, с тех пор как, работая горным мастером, по-молодости, я резко поднял газовый баллон, и меня так резануло в спину, что я не мог разогнуться. Меня тогда под руки довели до кабинета врача.
Утром по связи мужики – наш начальник Петрович и Слава, – поинтересовались, ну что, мол, приступаете к работе на новом месте? Пришлось сказать всё, как есть.

    Было ясно одно, надо время, чтобы спина нормализовалась. За день отлежался, но чувствовалось, что до конца всё не прошло. Тем не менее, решил всё-таки начать маршруты, пока не слишком протяжённые, чтобы спина восстановилась полностью.
Кстати, по связи Петрович сказал:
    – К нам на Тиман собирается киногруппа – снять фильм о работе геологов, которые ищут алмазы и что этот фильм пройдёт будто бы по самому центральному телевидению. Так что ты давай, выздоравливай, начинай работать, а когда они залетят, там будет видно.
    – Петрович, я тебе честно скажу, что мне всё это совершенно ни к чему, на это у нас нет ни возможности и ни времени.
    – Понимаешь, – сказал Петрович, – мы бы и сами разобрались с этими ребятами, чтоб они были довольны, но Степанов упёрся и всё. С ним, как с главным геологом, тем более, по связи, я спорить не стал. Короче, работай, а время покажет.

    По радиосвязи я не стал тоже распространяться, почему я настроен отрицательно к этой братии. Дело в том, что ещё работая на Южном Урале в геологической партии и находясь в это время на базе, я был вызван вместе с начальником отряда к начальнику партии, где сидел и наш главный геолог. Они сообщили нам следующее:
    – В преддверии праздника Дня геолога, к нам приехал фотокорреспондент, написать о лучших геологах, сфотографировать их за настоящей геологической работой на природе. Выбор выпал на вас, так что готовьтесь.
    Такое место нашлось. Это было рядом с базой, где расставлен керн, свезённый с многих участков, разбросанных по всей Челябинской области. Мы взяли с собой молотки, геологические сумки и вместе с товарищем из газеты пошли на керн. Он вначале поговорил с каждым из нас отдельно, записав детально всё, а затем сфотографировал нас.

    Прочитав газету, я был удивлён, что мой начальник, оказывается, окончил всего лишь техникум, а я, в свои молодые годы, – уже институт. И это было ещё не всё. Были и другие неточности. Это было бы неплохой шуткой на первое апреля, а не в такой праздник.
    Конечно, это оставило в душе неприятный осадок: что люди могут так халатно относиться к своим профессиональным обязанностям. Но надо быть объективным, понимая, что по одному случаю нельзя ставить крест на большом количестве журналистов, занимающихся всё-таки нужным делом и принять во внимание человеческий фактор.
   
                ***

    Повспоминав прошлое, я ещё раз посмотрел карты всего района работ: какой рельеф, количество водотоков, от чего зависело, сколько будет отобрано проб и ещё многое другое.
    И началась назавтра у нас со студентом работа. Постепенно, с божьей помощью, мы отработали близлежащие площади. Оставались наиболее отдалённые участки с долинами, представляющими собой скалистые каньоны с почти вертикальными бортами, где до воды спуститься было непросто.

    В это время Петрович передал, что киногруппа уже будто бы залетела на Тиман. Где они находятся, я так и не понял, а если честно сказать, мне было не до этого. Так как перед нами стояла вполне определённая и чёткая задача: завершить маршруты, работая при этом так, чтобы с нами, не дай Бог, что-нибудь не случилось. А опасности нас поджидали на каждом шагу. Если себя я мог ещё как-то контролировать, а вот за Яшу, у которого ещё вся жизнь впереди, я поручиться не мог, сознавая, что я полностью несу за него ответственность.
    Зная по связи, как у нас идут дела и когда мы ориентировочно закончим работы, Петрович держал в курсе, очевидно, и съёмочную группу, которая была, как я понял,  уже в лагере на Великой.

    Когда оставалось два дня до завершения работ, я сообщил ему об этом. Не знаю, каким образом, вертолётом или вездеходом, но киногруппа перебралась в наш лагерь на Чёрной. Вероятно, они понимали, что туда я доберусь быстрее, чем до Великой.
    Как было намечено, за два дня площадь участка была отработана, всё было приготовлено к перебазировке. Утро на другой день выдалось хорошим, стояла солнечная погода. На радиосвязи утром я дал Петровичу детальные координаты, где находится наш лагерь, и мы стали ждать. Приехать он собирался сам, так что мы были спокойны, что всё будет нормально. Путь был не ближний, но что это расстояние для такого вездехода как ГТТ?

    Только к обеду, совершенно в другой стороне, не откуда мы ждали, а с востока, где были вышеупомянутые каньоны, раздался долгожданный гул вездехода. Беспокоясь, как они вообще там проедут, мы поднялись повыше на берег, чтобы они нас сразу могли заметить.  И вот, наконец, с ревом преодолевая подъёмы и спуски, вездеход доехал до нашего лагеря, и вездеходчик заглушил мотор. Вылезли Петрович и Володя Хрусталёв – вездеходчик.
    – Петрович, я думал, что вы с юга приедете, а вы с востока, там же такие ущелья, что и пройти непросто.
    – Мы встретили хорошую накатанную дорогу, вот она нас туда и завела. Проехали, но места там гиблые.

    Без промедления загрузили всё снаряжение.  По карте наметили маршрут, как нам быстрей добраться.
    – Нам ехать на юг, как там местность, вездеход пройдёт? – спросил меня Петрович.
    – Проехать можно, но надо объехать пару небольших болотистых западин. Грунт между ними – плотная глина с галечником, так что проблем с проездом не должно быть.  Мы с Яшей там проходили, когда шли в этот лагерь с Чёрной.
    Петрович сел рядом с вездеходчиком, на сидение по ту сторона мотора, а я, предполагая, что могу понадобиться, сел за спиной вездеходчика и мы тронулись в путь, который наметили.

    Надо сказать, что в вездеходе, особенно ГТТ, как и возле работающего вертолёта или самолёта, разговаривать практически невозможно. Петрович, сидя впереди, посматривал на карту, масштаб которой позволял неплохо ориентироваться на местности.  Задача наша упрощалась ещё тем, что через несколько километров мы должны были выехать на накатанную дорогу, которой не было на карте, но она привела бы нас практически до лагеря на реке Чёрной. По этой дороге мы с Пашей топали долго с рюкзаками и только в конце свернули резко на север, чтобы лагерь расположить на реке.

    Через какое-то время я заметил, что вездеходчик, вместо того, чтобы взять направление  чуть-чуть левее и проехать по грядке между небольшими болотцами, намеревался, не меняя курса, проехать краем болотца с яркой растительностью.   Понимая, что криком тут не поможешь, я стукнул его по плечу и решительно показал, что надо брать левее. Но Володя, кивнув головой, что он всё понял, разухабисто махнул рукой, и, судя по губам, произнёс одно только слово:
    – Проедем!

    Не меняя курса, вездеход спокойно заехал в болото. Проехав несколько метров, он стал тонуть в нескольких метрах от берега и через несколько минут погрузился по самые фары. Мы, конечно, знали, какие возможности имеет данная техника, что утонуть она не может, но нам от этого было не легче. Гусеницы вращались, перемалывали тину, но ни назад, ни вперёд мы выехать никак не могли. Первое, что мы, конечно, сделали, это подвели под гусеницы бревно и закрепили его тросами. Ни один вездеход не ходил по тундре без такого бревна.

    Вездеходчик включил передачу, бревно стало затягивать под низ. Вездеход на несколько сантиметров  подался в сторону берега. И вот, когда мы уже думали, что у нас всё получилось, раздался треск. Это треснуло бревно, которое было подведено снизу. Вращающиеся  гусянки выволокли эти обломки на поверхность. Хрусталёв достал из кузова полы. Они были сколочены из брусков, но и они нам не помогли.
Когда доставали полы, то я спросил у него:
    – Володя, ты почему не взял левее, я же тебе показывал, может ты не понял меня? 
    – Мужики, я всё понял. Но вы, очевидно, слышали, что я крикнул, что проедем, намереваясь с ходу проскочить краешком это никчёмное болотце. Работая на полуострове Канине, мне столько пришлось  преодолеть таких болот, что  им числа нет, а тут вообще непонятно, как застряли. Конечно, теперь ясно, что надо было подстраховаться и проехать стороной. Здесь полностью моя вина.
    Что характерно, хоть бы один из нас сказал ему что-то осуждающее. Даже, наоборот, мы говорили, что, мол, бывает всякое, тундра есть тундра, что было чистой правдой.

    Сразу, как только мы попали в болото, мы вышли на связь с Плотниковым и рассказали, что с нами произошло. Через минуту, видать, переговорив с киногруппой, он сообщил:
    – Киногруппа на сегодня уже заказали вертолёт, ждать больше они не могут, но им очень хотелось бы взглянуть на неуловимого геолога. Это они про тебя так сказали. И вообще они считают, что ты специально засадил вездеход, чтобы с ними не встречаться.

    И так мне погано стало от этих слов, словно я кого-то предал. И если где-то в душе я ещё беспокоился за этих людей, что они до конца не могут выполнить свою работу, то в тот же момент это чувство у меня полностью пропало. Ещё раньше этих событий, да и позже, когда я слышал не совсем лестные пренебрежительные высказывания о полевиках, то мне так хотелось взять этого товарища с собой в тундру или в тайгу и потаскать его в обыкновенные маршруты. Я бы посмотрел, продолжил ли он ещё трепаться.

    Может они пошутили, а коллега не понял? Хотелось бы в это верить, но больно уж это сомнительно.
    Они нашли возможность добраться до Великой, затем до лагеря на Чёрной и, как я понял, побывали на Чаячьем мысе. Так что же помешало им найти меня на "выбросе", если они так этого хотели?

    Плотников рассказал ещё, что они долго снимали его, как он промывает шлихи на алмазы, как рассматривает разложенные карты, как идёт в полном снаряжении по косе с молотком в руках. Обещали сообщить, когда их фильм покажут по телевизору.
    Вскоре за ними пришёл вертолёт, и они улетели. Но нам надо было что-то делать. Через час после первой связи, когда перервали почти все тросы, и нам не удалось выбраться, мы заказали на завтра вертолёт с пустыми бочками и тросами, а сами продолжили попытки вытащить ГТТ.

    Пошла в ход полярная берёза, которая, на наше счастье, была приличных размеров. Валили её топорами, подтаскивали к вездеходу, делали вязанки, используя обрывки тросов, цепляли всё это к лентам. Вездеход затаскивал все это под себя, безжалостно перемалывал, но оставался на месте. Но мы работали уже, как роботы, и нас остановить ничто не могло. Руки у всех были исколоты тросами, сочилась кровь, но на это никто не обращал внимания.

    Измазанные грязью и тиной, мы со стороны, очевидно, были похожи на чертей, которые с упорством вытаскивают из болота свой застрявший тарантас. И вот, когда едва-едва забрезжил рассвет, произошло чудо. Вездеход, затащив под себя две очередные вязанки берёзы, поднатужился и постепенно стал выползать из болота. Из всех щелей лилась вода, сползали потоки грязи, но он решительно полз на берег. Это была победа.

    Очевидно, из всего, что было затащено в болото, образовался слой типа гати, и гусянки, которые раньше не доставали дна, зацепились за этот настил, что позволило вездеходу выбраться из болота.
 
    Побросали в кузов всю грязную одежду, переоделись в сухое. Выехав наверх, свободно проехали по плотной, как камень, почве, вдоль болотца, а до дороги, по которой мы сюда шли с Яшей, доехали за несколько минут. Уже полностью рассвело, дорога хорошо просматривалась, и вездеход уверенно катился на юго-запад.
    В лагере мужики уже всё подготовили к перебазировке. Начали загружать пробы и снаряжение.
    Вскоре всё было закончено. Мы проверили, не забыли ли чего и, мысленно попрощавшись с балком, приютившим нас на какое-то время, развернулись на вездеходе и взяли направление строго на юг, где был наш базовый лагерь на реке Великой.
    Там была у нас баня, хорошие просторные палатки с нарами, радио и т.д. Вместо свечек будут яркие керосиновые лампы, при которых в палатках будет светло и уютно. Теперь не надо будет спать в маршрутной палатке, из которой ночью высовываются ноги – настолько малы её размеры. Где у вас нет печки и пропахшие потом портянки и болотники можно подсушить только возле костра.

    А то, что не снялся в фильме, то это, право же, не велика потеря. Что эти несколько секунд на экране? Отработка очередного участка, невзирая на все сложности и трудности, хотя бы на несколько дней приблизит окончание наших полевых работ и вылет на базу экспедиции. Разве можно забыть, что в небольшом посёлке Искателей остались твои маленькие сыновья, по которым так истосковалось сердце, что не передать словами?

    И если вы увидите возвращающихся с поля геологов, обросших и обветренных, которым, казалось, не до проявления нежных чувств, то не верьте этому. Знали бы окружающие, чего им стоит каждый полевой сезон расставаться с родными для них людьми на очень длительный срок. Да, они улыбаются, они шутят, можно подумать, что это им легко, но кто заглянул в их сердца? Но что поделаешь, работа есть работа, мы сами избрали этот путь и не жалеем об этом. Это всё внутри, об этом они вряд ли кому расскажут.

    Конечно, и в геологию попадают люди, не имеющие ничего святого. Большинство же людей этой профессии, встреченных мной за долгую жизнь, были людьми достойными. Пожелайте же им заветного, чтобы их дождались те, кого они безгранично любят.
10.05.2013