Рекультивация

                4

                Рекультивация.

- Знаешь, чуть в миллионеры меня не произвели,- поделился как-то при встрече Иван Дмитриевич.- Не думал никогда, что сейф на старости нужно будет мастырить. Ума хватило отказаться. Ведь по сути всё, что по-настоящему человеку нужно, уместится в рюкзаке.- Говоря это, Иван Дмитриевич похлопал рукой по тощему рюкзаку, висевшему у него на плече.- В молодости проверил: что мог оторвать от земли, то на плечи клал, то и нёс. Моё, –  что при мне и на мне.
- А зонтик?
- Что, зонтик?
- Ну, если дождь, если нужно кого-то укрыть?
- Думать про кого-то – это из другой оперы,- уклонился от ответа Иван Дмитриевич.
- Всю жизнь исполнял долг, дороги строил. Ни палат каменных не нажил, ни счёта в заграничном банке не имею. И этим счастлив. Не думаю, что жизнь меня вокруг пальца обвела. Конечно, дурак дураком был, но…
- Счастье, наверное, и есть осознание себя дурак дураком.
Иван Дмитриевич пропустил мимо ушей моё замечание.
- Помнишь первые годы строительства газопроводов, только по зимнику можно было трубы на место привезти. Вертолётами на подвеске дорого, много не навозишь. А зимники - мука шоферов. Страсть, когда колонна трубовозов попадётся навстречу. Разъехаться негде, сворачивай в сугроб на обочину. Ураганы прут, что танки. Сколько шоферов, бедолаг, погибло. То труба сорвётся, кабину срежет, то на спуске юзом машина пойдёт. Не колея – желоб.
Дороги – это в первую очередь отсыпка. Тысячи кубометров песка требовалось на отсыпку полотна. Хорошо в те годы договориться открыть карьер труда не составляло. Как говорится, все шли навстречу.
Тогда и сейчас – две большие разницы. Тогда слово «надо» открывало все двери, и списывало все издержки. «Надо» и «поджимают сроки» - спасительные слова временщиков. Все мы на Севере временщиками были. Загадили природу, потравили речки сбросами нефтепродуктов, исполосовали тундру  тракторами.
- Чего это ты, Иван Дмитриевич, казнишь себя? Ты всегда радетелем природы был. Ты отходы не сливал в реки. К тебе на плечо воробьи до сих пор садятся, а воробей плохого человека за версту облетает. Воробей, что бомжик городской, чуйка у него есть.
- Ладно тебе, не гож я как образец для написания икон. Тоже гадил, тоже шрамов на земле, в виде карьеров, оставил немало. А ведь один карьер меня в список миллионеров чуть не выдвинул.
Сейчас зелёные, экологи, чуть что, шумиху поднимают. Вот и на наш трест кто-то кляузу настрочил. Дескать, после себя чуть ли не лунный ландшафт оставляем. Пустыню.
Хорошо, что свои люди в ведомстве есть, так те предупредили, что к нам комиссия летит с самыми широкими полномочиями. Ты знаешь, что такое эти самые широкие полномочия – прицепиться к чему угодно, и показательно наказать.
А у нас один карьер действительно как свинорой стоял. За зиму, сколько смогли, грунт вывезли по зимнику, правда, успели ещё торф завезти, а остальное - проморгали, на потом понадеялись. Летом в болота не сунешься, нет дорог. И тут эта чёртова комиссия.
Собрал нас начальник: «Делайте, что хотите, как хотите, но карьер как пасхальное яйцо блестеть должен. Миллионные штрафы светят. Головы полетят. Не думайте, что я свою голову первым  в петлю дам засунуть… Давай, Иван Дмитриевич, думай. На тебя вся надежда. Я понимаю, что дел там дня на три, но как туда технику перегнать? Чтоб заказать вертолёт перебросить трактор, время нужно. Сколько это будет стоить? Да нас за трактор и вертолёт посадят. Думай. Половину денег, что за штраф пришлось бы платить, на премию выделю. Всё, что понадобится, проси. У нас не найдётся, поспрашиваю в других организациях».
Народ тут загудел. Деньгами запахло, не хуже той луны, деньги засветили в отдалении космоса. Про лежнёвку начали говорить, про то, что всех бы на субботник туда перенаправить. Много чего предлагали.
Мне поручили, мне и расхлёбывать. Два дня думал и прикидывал.
Посоветовался с проверенными, смекалистыми работягами, кто никакой работы не чурался, кто не стал бы ныть по пустякам, на кого положиться можно было. Те своё  высказали, я своими прикидками поделился. Пришли к решению.
Нагрузили «Урал» скатами старыми, пилу «Дружба» взяли, мешки, лопаты. Дорнит-полотно  погрузили, верёвки. За эти дни в мастерской примитивную борону сварили. Её тоже в кузов.  Кировец с отвалом за нами следом. Ну, и двинули.
Вначале всё ничего, а как только свернули с колеи в лес, тут и началось. Один ручей, второй, третий. И везде пришлось пилить деревья, в воду их класть, мешки набивать песком для съезда, колею мостить. Проехали первый ручей, проехали третий ручей. Колея тут же болотной жижей заплывает. Вязнем по ступицы. Водила «Урала» кричит, а назад как, по колее второй раз не проедешь – засосёт?  Едем дальше. Какому водиле  не жаль своей машины, шоферу полагается кричать и крутить баранку.
К протоке подъехали. Когда-то буровики через неё переход делали – трубы были уложены, отсыпана насыпь. Теперь  насыпи и в помине не было, трубы развернуло, отчего русло петлю делало.
Постояли, прикинули-обмозговали. Ставим скаты на попа, сквозь них три жерди, скрутили. Всё это в воду. Сверху брёвна вроде лежнёвки. Дорнитом накрыли. Опять мешки с песком для въезда – выезда. Пришлось попотеть, но проехали и на этот раз.
К вечеру добрались до карьера. Часика три покемарили. Ночи на севере короткие. Да и тянуть время не хотелось. Кировец всё заровнял, торф развёз, распихал. Мужички завалы из деревьев распилили и сожгли. Проборонили. Не хуже дореволюционных сеятелей горстями разбросали семена трав, снова проборонили. Не карьер, а колхозное поле получилось. Осталось сесть, и дождаться всходов.
Полюбовались на свою работу, и домой. На всё про всё три дня ухлопали. Обошлось малой кровью.
Через недельку комиссия облёт сделала на вертолёте. Не поверили своим глазам.
Мне начальник чуть ли не миллион премии выписал. А на кой? Без денег как-то спокойно спится. Не последний кусок доедаю. Детскому саду перевёл деньги.