Дела земные. Фонарный человек

ФОНАРНЫЙ ЧЕЛОВЕК



            Ворона с утра радостная. Снежок выпал. Есть где наследить мережкой. Ходит по мягкому снегу и оглядывается на своё творчество. Молодой парень под окнами учительницы начальных классов истоптал весь снег. Окно учительницы ворона отнесла в разряд скучных окон. Там никогда и ничего не происходит. Свет и тот горит мутно, и шторы…. Нет, нет, не задёрнуты, они стоят монолитом, который по утрам и вечерам двигают то в одну, то в другую сторону. Может молодого мужчину, интересует другое окно? Нет. Смотрит на это. Ворона заторопилась потому, как монолит сдвинулся. Мужчина кинулся под прикрытие козырька над подъездом и стал оттуда поглядывать на окошко. Через какое-то время хлопнула форточка. Это молодая «училка» уходила на работу и заботилась о цветах в горшках на подоконнике, что бы ни замёрзли. Молодой человек поспешно удалился и вовремя. Тут же из подъезда вышла «училка», сухонькая, тоненькая и вся такая выпрямленная и правильная вся. Прямые волосы пшеничного цвета задорно топорщились из-под берета. Походка, взгляд, улыбка, всё говорило о том, что человек шёл на любимую работу. Весь мир лежал у её ног и благополучие мира, зависело от неё. Она в это верила!
            — Привет! —
            Сказала «училка» вороне.
            — Иди, иди себе. Я про тебя, всё узнаю! —
            Вороне приятно, что с ней общаются, и она попрыгала немного следом за молодой женщиной.

            Здание школы гудело, трещало, хлопало, взрывались петарды в преддверии Нового Года, открывались окна, из которых кто-то кого-то звал или обзывал, смех, галдёж и прочее. Сигналы подъезжающих к школе и проезжающих школу машин заглушали всё это. Ближе к углам школьного здания происходят разборки местного значения. Кому-то обещают оторвать уши, кому-то порвать задницу на британский флаг. Лексика у детей сейчас, как тот винегрет, отовсюду понемножку схвачено. Если бы можно было сканировать детские эмоции, школьный двор напоминал большой фейерверк. Училку зовут Марина Ивановна. Дети кличут «морилкой». Она совсем недавно вышла из стен педагогического университета. Школа доверила ей третий класс «В», где учитель ушла в декретный отпуск. Отношение детей к ней ровное, как у мальчиков, так и у девочек. Класс подобрался на удивление тоже ровный. Успеваемость на четвёрочку, практически у всех. Отличников нет. Мальчиков двадцать, а девочек восемь. Дисбаланс приводил к порядку. Если бы девочек много, то и зачем напрягаться, что бы тебя заметили и оценили. А тут их мало, приходится вести себя достойно, что бы ни оказаться на двадцать третье февраля и на день влюблённых без открытки и подарка. Стыду-то сколько! Сегодняшний день, будет судьбоносным, для всех, находящихся в этом классе. Проследим за его событиями.

            Урок начался. От детей ещё валил пар, так они набегались во дворе и коридорах, когда в классную дверь постучали. Вошли директор, завуч, молодой человек и мальчик. Но что это был за мальчик! Да, бывают рыженькие дети, но сейчас в класс вошло солнышко на закате, расплавленная медь с вкраплением раскалённого золота. Вкрапление золота, было везде, на щеках, на носу, на пальцах рук, глаза и те, были краплёными. Если отслеживать события в телевизионном «ералаше» - рыжие все хулиганы. Сердце «морилки» покатилось вниз. Прощай дисциплина! Директор поздоровалась, представила новенького, сказала, что должна была сказать и удалилась вместе с завучем. Молодой человек оказался старшим братом новенького. Но какой это был молодой человек! Сердце «морилки», вернулось обратно и подпёрло горло.
            — У меня, наверное, что-то не так. —
            — Почему он так смотрит? —
Скажем прямо, парень был красив. Сложён как бог. Размах прямых плеч, крепкая шея и крупная, красивой формы голова с короткой стрижкой. Удивительными были глаза, с восточным разрезом, словно маслины. Прямые, плотные, высокие ноги крепко упирались в пол. Одет парень, как с журнала глянцевого, словно оторвали обложку этого журнала, увеличили и поставили у двери её класса. Огненный мальчик, чеканя шаг, подошёл к учителю:
            — Арсений. —
            — Мой брат, Давид. —
            Серьёзность интонации не подходила его возрасту.
Новенький осмотрел класс. Свободными были только последние парты. На одной из первых парт, отсутствовал по болезни ученик. На его место и сел новенький. Учитель поспешила исправить ситуацию и объяснила ему, что ученик придёт через несколько дней. На что тот ответил:
            — За это время, ко мне все привыкнут и перестанут разглядывать. —
            — Если сесть на последнюю парту, все будут оборачиваться и отвлекаться от урока. —
            Рассудительность ученика была потрясающей.
            — Хорошо. —
            Марина Ивановна повернулась к старшему брату, но старалась смотреть выше его головы или слегка в сторону.
            — Вы можете присутствовать, если хотите. —
            — Нет, спасибо! У меня тоже урок начался. Буду оканчивать школу у вас. —
            — Зайду на большой перемене. —
            Он вышел.

            Беглый опрос новенького прошёл удачно. Он отвечал смело, объёмно, будто читал по книжке. Его необычная внешность, действительно притягивала внимание учеников. Это его не смущало.
Теперь, когда учитель смотрел на класс, голова нового ученика, огненным пятном выделялась на общем фоне. Новый ученик был вежлив, и поднимал упавшую ручку своей соседки ровно столько раз, сколько раз она её специально бросала на пол. Вытирал носовым платком, и клал её ровненько, что бы соседке было удобно её брать. Соседка кокетка чувствовала себя королевой и гордо окидывала взором класс. Женская половина класса была в шоке. Мужская половина в немом нокауте.

            Во время большой перемены, дверной проём третьего «в» класса, снова украсила античная фигура старшего брата новенького. Расспросил о младшем брате, осведомился о первом впечатлении. А у Марии Ивановны сложилось впечатление, что эти двое знают наперёд, что произведут его на всех и на самом высоком уровне. Заточены они на это, как два карандаша в стакане. Таков стиль жизни их семьи. Впоследствии её догадки подтвердятся. Род этой семьи идёт от древних грузинских князей и все эти века, ни с чьей чужеродной кровью, или кровью низших каст не мешался. Рыжий Арсений семейный бриллиант, ещё раз подтверждающий чистоту их крови. Рыжий грузин, это настоящий грузин. Политика нынешнего президента Грузии Саакашвили, шла в разрез с принципами главы этой семьи, что и заставило их уехать из Тбилиси. Говорили они на русском все без особого акцента.
            — Мальчик хороший. Я довольна прибавлением. —
             Мария Ивановна прятала глаза от взгляда ученика старшего класса.

            Разговаривая с родителями учеников на собраниях, она всегда стояла, а родители сидели за партами. Такая расстановка позволяла учителю смотреть на них с высоты своего роста, и прибавляло смелости. При появлении молодого человека на большой перемене, она не успела встать из-за стола, и теперь он нависал над ней красивым торсом, лицом, голосом. Говорил не громко, а ему не зачем ораторствовать и принимать красивые позы. Братья бросаются в глаза, их видят, ими любуются, значит, их слышат в любой ситуации.
            — Родители зайдут сразу же, как освободятся. —
            — А пока я за них. —
            — Вы ничего не имеете против этого? —
            Давид явно растягивал время своего присутствия подле учителя брата. И забывшись, совсем по детски, проговорился:
            — Я знаю, где вы живёте. —
            Это было так неожиданно и неуместно, как для неё, так и для него, что оба покраснели. Спас их из этой ситуации школьный звонок. Звук резко ударил по ушам. Она встала, он попрощался.
            — Значит, они живут где-то рядом, и мы уже виделись. —
            — В подъезд кто-то въезжал с девочкой инвалидом на коляске. —
            — Но это не они. —
            Размышляла учительница весь остаток рабочего дня.

            Первая встреча Давида с «морилкой» произошла в первый день их приезда, но осталась ею не замеченной. Давид бродил по городу, знакомясь с ним. Заходил во все подряд встречающиеся магазинчики вблизи своего дома. Ловил на себе взгляды девушек, сам любовался ими и прекрасным чистым зимним днём, когда и солнце в глаза, и мороз за щёки. У витрины цветочного магазина он остановился, разглядывая многочисленные горшки и горшочки с цветами. Зимой, особенно радуют такие витрины. Цветок ириса на высоком и тонком стебле привлёк его внимание, и он подошёл к витрине. Какая прелесть! Один из лепестков моргнул, затем ещё раз. Чушь какая-то! Непроизвольно парень поморгал в ответ. Лепесток переместился за лопухи, какого-то другого растения. Давид зашёл в магазин и сразу же направился к витрине. Ирис стоял на полочке, где-то на середине окна.
            — Игра солнечного света на стекле. —
            Подумал парень и решил еще раз разглядеть цветок.
Ноги его уперлись во что-то мягкое и живое, что бы сохранить равновесие и не упасть, он выбросил вперёд руки и упёрся ими в витрину, чуть не свалив горшки на полках. В низу витрины у его ног, на корточках сидела девушка и разглядывала горшочек с фиалками ненормально морковного цвета. Почувствовав, что на неё падают, она вскочила и оказалась лицом к лицу с парнем, да ещё между его рук. Очки снять не успела, потому её глаза увеличенные оптикой, да ещё расширенные от страха, были таких же оттенков, что и ирис, оказались на уровне подбородка молодого человека. Так близко она ничего не видела. Извинившись, быстро сняла очки, заправила волосы за ушки. У девушки от смущения не получилось, надеть берет, так она и выскочила из магазинчика, держа его в руках.
            — Ненормальная. —
            Обронила ленивая и вялая продавец, таким же ленивым и вялым голосом.
Приняв, не раз отрепетированную у зеркала позу, продавец прилипла взглядом к Давиду. Тот смотрел через стекло витрины на дорогу, где испугавшись разгневанных гудков автомашин, металась девушка без берета и с очками в руках.
            — Слава Богу! Обошлось! —
            Невольно вырвалось у парня.
Он вышел следом и пересёк дорогу. Идущая впереди незнакомка, попыталась на ходу, надеть на голову берет, но мешали очки в руке. Тогда она их сунула в карман, да не совсем глубоко и они выпали. Поднимая очки, уронила, берет. Подняла очки, стряхнула, и пошла дальше, спрятав за воротник пшеничные волосы, и раскачивая в руке головной убор. Парню импонировала девичья непосредственность, она соответствовало его настроению. Парень даже поиграл с девушкой немножко, но так, что бы она, ни заметила. Какое-то время шёл сзади, ступая в её следы. Был момент, когда она что-то почувствовала, но он быстро присел. Взгляд через плечо, оставил его не замеченным. Проезжающий мимо таксист, хитро подмигнул парню. Девушка приняла это на свой счёт и еще выше подняла воротник пальто. Так он и дошёл с ней до её дома, до подъезда, запрокинув голову, проследил взглядом квартиру. Зачем? Да ни зачем. Разве он думал тогда об этом. Хорошо было ему и весело. Хорошо и весело было ей.

            Вечером, проверяя домашние работы своих подопечных, Мария Ивановна и думать, забыла о происшествии в цветочном магазине. А Давид, весь последующий вечер, вспоминал незнакомку, сравнивая её со своей чопорной сестрой, чинно садящейся на стул, чинно встающей с него. Впрочем, как и его мать и бабушка, тоже. Мужчины в их семье могли развалиться вальяжно на креслах или диванах. Женщины в их присутствии, никогда! Передвигались размеренно и плавно, с прямой спиной, так же и разговаривали. Дом Давида стоял через дорогу, то есть напротив дома девушки из цветочного магазина. Мусоровоз, приезжающий по утрам, обслуживал и её и его дом. Выхватив мусорное ведро из рук бабушки, внук побежал во двор, надеясь увидеть незнакомку. В толпе ожидающих мусоровоза людей, её не оказалось. Поставив ведро у своего подъезда, он перешёл дорогу и посмотрел в её окно. Хлопнула форточка, и он ретировался домой, надо было вести сегодня брата в школу, и самому идти. Встреча с незнакомкой в школе, приятно его удивила. Никто не знает почему. Снова, хорошо и весело стало ему в чужом городе и всё! Весело и хорошо.

            После уроков, Марина Ивановна поливала цветы на подоконнике в учительской. Срывала засохшие листья, рыхлила землю. За её спиной учителя в разговоре отмечали редкую внешность её новенького, и редкую красоту старшего брата. Странного в этом ничего не было, но женщины не были бы ими, если б не обсудили достоинства молодого грузина. Марина Ивановна не чувствовала себя Мариной Ивановной. Не привыкла ещё к официальному отчеству. Если в учительской к ней кто-то обращался по имени, она тут же отзывалась. На Марину Ивановну не реагировала с первого раза, и приходилось повторять несколько раз. Занимаясь цветами, она наблюдала через окно за Давидом и Арсением, которые шли через двор школы. Как только братья вышли за её пределы, их размеренный шаг перешёл на «аллюр». Что только старший брат, не вытворял с младшим! Подымал за ворот, тащил его под мышкой, нахлобучивал ему шапку на лоб, ставил подножку и тут же ловил. Младший брат был слеплен из другого теста. После каждой выходки старшего брата, старательно оправлял на себе одежду, стряхивал с неё снег и шел дальше.
            — Какие разные. —
            Подумала «морилка» и отошла от окна.

            Сегодня она займётся тетрадями учеников в учительской. Домой пойдёт с пустыми руками, потому что зайдёт в цветочный магазин и купит набивную фиалку морковного цвета. Ирис, конечно потрясающий цветок, но дорогой и капризный, плохо выживает, говорят продавцы. Хорош цветок только для разового эффектного подарка, когда цветёт. Ну и ладно, возьмём фиалку редкого морковного оттенка, и добавим к своим двум цветочным горшкам на подоконнике. Её мама не водила цветы, некогда было. Так сложилась у человека жизнь, что проживала она её в качестве сиделки у постели больных. Сначала муж слёг с онкологией и лежал три года, затем старшая сестра выпила уксус, после ухода мужа к другой женщине. Видно хлебнула много, потому как долго и тяжело угасала. За ней, не выдержав таких бед, разбил инсульт маму, то есть Маринину бабушку. Мама Марины переселилась к ней. Чаще перезванивались, чем виделись. Мама старательно отказывалась от помощи дочери и визитов. Проживая такую жизнь, человек становится суеверным. И она гнала дочь от себя и своих забот, боясь, что эта участь перейдёт ей.
            — Живи, моя дорогая без всего этого. —
            — Успеешь ещё хлебнуть от жизни. —
            И Бог дочь миловал. Только уж слишком размеренной была её жизнь. Если один день отразить на листе бумаги, скажем в виде рисунка, и второй тоже и третий…. Затем сложить их и посмотреть на свет, все линии совпадут. Росла девочка в кругу женщин. Это мама, тётка, бабушка. Затем педагогический институт, где большую часть составляют женщины. Потом школа, где педагоги в своём большинстве женщины. Всю сознательную жизнь, видела перед собой модель женщины матери. Из дома, на работу. С работы домой. Как жеребёнок, первое время ходит по миру, прижавшись бочком к боку матери. Только жеребёнка не поймать, когда он оторвется от лошади. В нашем же случае этого пока не произошло. Часами, просиживая в кресле с телефонной трубкой, мать и дочь не разрывали духовный контакт. Мама получала по уходу какие-то деньги, дочь заработную плату бюджетника, плюс пенсия бабушки, которая сразу же уходила на лекарства. Если вспомнить о квартплате за две квартиры, то слишком грустная получается картинка. Один из способов сохранить деньги, это не ходить по магазинам и развлекательным заведениям. Но тот зимний красивый день, когда солнце в глаза, а мороз за щёки, не смотря на холод, растопил что-то в модели поведения девушки. Так она и дошла до дома, впервые без шапки, размахивая ею в руке и с желанием купить фиалку морковного цвета. Сегодня она шла исполнить это желание.

            В магазине цветов, та же ленивая продавец, вяло проговорила, что цветок уже купили и что надо покупать понравившуюся вещь сразу, а не бегать туда- сюда.
            — Простите —
            Не солоно хлебавши, отправилась девушка домой.
Во дворе прошлась вдоль одного и другого дома, разглядывая окна, в надежде увидеть, какие ни будь признаки въехавших новосёлов. Ни каких! Забралась на свой четвертый этаж. Настроение подпорчено. Дверной коврик не лежал, как ему положено, а был прислонён к двери под углом. Девушка осмотрелась, никого. Заглянула за коврик. Там что-то стояло. Мелькнула мысль о теракте. Но почему у неё, а не в школе? Совсем с ума сошла, что такое думает, хотя в школе, дня не проходит, что бы ни напоминали о всеобщей бдительности. В подъезде послышался скоблящий звук когтей о плитку. Знакомое слюнявое похрюкивание соседа бульдога с кем-то там смешанного, уже совсем рядом. Остановился, задрал морду в ожидании слов приветствия в свой адрес.
            — Привет! Гулять идёшь? —
            — Аг-гав. —
            Подтвердил тот и, задрав ногу, прыснул мочой на коврик.
            — Что делаешь, поганец? —
            Девушка схватила коврик, что бы стряхнуть неуместную влагу. Под ним стоит горшок с морковной фиалкой. Человек и собака ринулись по направлению к нему. Собака, что бы обнюхать неизвестный предмет, а девушка, что бы спасти цветок от собаки.
            — Проваливай, куда шёл! —
            Девушка ногой поправила коврик и, открыв ключом, дверь заскочила в квартиру. Захлопнула спиной дверь и отдышалась.
            — Как я во время! —
            Вся такая гордая, что спасла цветок, она понесла его в комнату, на ходу задавая ему вопросы.
По дороге сбросила с себя шарф, пальто, берет. Распаковала горшок и обследовала цветок на предмет поломки листьев. Весь целёхонький!
            — Ты откуда взялся? —
            — Ты чей? —
            Цветок лишь не кричал, но всем своим видом хотел сказать ей:
            — Я твой! Я твой! Я твой! —
            — А действительно, чей? —
            Призадумалась девушка.
Встала, крадучись подошла к двери и посмотрела в глазок. Площадка пуста. Она вернулась к цветку.
            — Что мне с тобой делать? —
            Цветок молчал.
Может человек, что-то забыл, и пошёл за этим, а цветок оставил, что бы ни поморозить на улице. Зима ведь! Вернётся, а его нет. Как неудобно получилось. И упаковку уже порвала. Надо что-то делать! Скрепила стиплером кое-как растрёпанный целлофан, вздохнула, да и выставила горшок за дверь, так же прикрыв его ковриком. Только собралась заняться собой, да ужином, но вспомнила о собаке и вовремя. Она распахнула дверь, когда целлофан был уже в пасти бульдога, с кем-то там смешанного. Схватила горшок и опять занесла его в комнату. Цветок был так напуган, что буквально прилип к её рукам стенками горшка.
            — Не бойся, я больше так не сделаю. —
            Она поставила его на стол, на видное место, что бы вошедший хозяин цветка, сразу мог его заметить. Сама села за компьютер и напечатала записку. В ней сообщала неизвестному человеку, что цветок находится у неё, в целости и сохранности. Записку приколола к двери с обратной стороны. И спокойно занялась своими делами, любуясь и разговаривая с цветком.

            Время шло, вечер заканчивался, пора было подумать о сне. Девушка много раз выглядывала за дверь, записка была на месте. Так она и легла в постель, разглядывая уже слипающимися глазами цветок на столе. Утром записки на двери не оказалось. Она могла поклясться, что звонков в дверь не слышала. Сдвинув тяжёлую портьеру времён, когда яркий свет мешал больным, освободила место для нового цветка.
            — Не скучайте! Я скоро вернусь. —
            Сказала она цветам.
Во дворе «мрилку» встретила местная ворона и долго прыгала следом. Мама как-то говорила, что вороне много лет, и даже бабушка с ней знакома. Школа уже не оглушала как раньше. Шум и гвалт, стал как допинг, если его нет, то в нём нуждаешься. На первом этаже раздевалка, которая делится кованой решёткой на три части, с тремя входами. Одна часть для начальных классов, в ней вешалки низенькие и низенькие скамеечки. Вторая для всех старшеклассников. Третья для преподавателей. Там стоят платяные шкафы, и они закрываются на ключ. Уже шагая по порожкам к входным дверям, Марина заметила, как дети выскакивали из школы, спешно что-то шептали стоящим на улице и стремглав возвращались обратно с ними в школу. Хохот стоял от самой двери, и затихал к раздевалке. Все смотрели в одном направлении. Посмотрела туда и Марина Ивановна. В общем коридоре у настенного зеркала стояла преподаватель английского языка и разглядывала себя. Крупная, высокая женщина любила высоко собирать волосы на макушке и делать из них что-то несуразное. Огромный бюст колыхался при малейшем движении, на таком же огромном торсе. Узкие бёдра и сухопарые, длинные ноги. Сейчас, она старательно поправляла причёску, напевая незамысловатую мелодию себе под нос. Всё бы ничего, только видела она себя в зеркало чуть ниже плеч. Стояла женщина в блузке, поверх которой был шерстяной жакет, но юбки на ней не было. Были колготки и неопределённого вида и цвета рейтузы с длинными ножками. Видно спешил человек, закружился, да и забыл надеть немало важную деталь своего гардероба (юбку). Большой бюст, не давал полной картинки с ней случившегося, да и само зеркало было маленьким и висело без наклона и высоко. Истерический хохот вокруг нарастал, руки затыкали рты, дети отворачивались, сдерживая приступы смеха. Подойти к ней и сказать об этом никто не спешил. Вокруг одни созерцающие безжалостные дети. На ходу снимая пальто, быстрым шагом к преподавателю английского языка устремился Давид. Накинул пальто на женщину по талии, зашел наперёд ней, и быстро застегнул две пуговицы. Пальто зафиксировалось на теле, а рукава стали свисать от бёдер. Новый взрыв хохота!
            — Что вы делаете? —
            — Что вы себе позволяете? —
            Учитель английского языка, настолько была ошарашена этими действиями с ней, что оттолкнула от себя парня и попыталась расстегнуть пуговицы пальто. Тут подоспела Марина Ивановна и прошептала ей на ухо сложившуюся ситуацию. Англичанка побледнела, ухватилась за стену, затем покраснела, и её обдало жаром. Давид взял её под руку, с другой стороны Марина Ивановна и вот так, еле семеня ногами, они дошли до учительской. Сидя на диване в мужском пальто, утирая слёзы платком Давида, женщина произносила слова благодарности, от волнения проглатывая их наполовину. Давид удалился. Кто-то стал капать успокоительные капли, кто-то бросился открывать форточку, кто-то предложил вызвать такси и съездить домой к преподавателю. Но тут наступил момент кульминационный развязки. Учитель английского языка засмеялась, да так, что опять потребовался платок Давида. И все вокруг, разразились неудержимым хохотом. Звенел звонок, звенел хохот. На урок учителя вошли в свои классы с опозданием и красными лицами. Стоило им только взглянуть на учеников, как приступы смеха повторялись в каждом классе. Весёлый выдался денёк!

            У Марины Ивановны в классе разразился небольшой скандал. Вернулся, отсутствующий по болезни ученик с первой парты, с той на которую сел Арсений в свой первый день. Соседка по парте наотрез отказалась от бывшего соседства и настаивала на том, что бы вернулся Арсений. Бывший сосед по парте сидел как приклеенный на своём месте. Тогда девочка встала и демонстративно ушла на последнюю парту к Арсению. При её приближении тот встал и отодвинул стул, на который она торжественно опустилась. Класс замер, созерцая это действие. Каждая девочка поняла сейчас, в чём отличие этого рыжего от остальных. Каждый мальчик, понял сейчас, как ему далеко до этого рыжего. Это как же надо так себя переломить, что бы вставать при появлении девочки, да ещё и стул ей отодвигать! А этот вставал, а этот отодвигал, и делал это как само самой разумеющееся, не заостряя на этом своего внимания. Сделал и забыл. На уровне инстинкта.

            И этот школьный день прошёл…. Схлынул поток школьников со двора. Закончив разбираться с тетрадями, пошла домой и Марина Ивановна, от роду которой двадцать четыре года, а уже учитель и учитель старательный и правильный. Дети её не раздражали, ей всегда интересно наблюдать за ними, сопереживать им. Она спешила домой. Дома её ждал чужой цветок. Вдруг за ним приходили!
            — Вот возьму и не отдам! Скажу, что не видела. —
            Мысль пришла не очень правильная.
            — Нашли место, где цветы оставлять, да ещё зимой! —
            Старалась как-то оправдать своё желание Марина.
            — Но записку кто-то, же взял. —

            Цветок украсил подоконник и комнату. Любой новый предмет в доме, может изменить общий интерьер и настроение в том числе. Сегодня Марине нестерпимо захотелось снять с окна штору, плотную, тёмную и тяжёлую. Повесить на окно, что-то воздушное и прозрачное. Кто и что, на четвёртом этаже может подглядеть? И закипела фантазия! Гардины белые и без рисунка. Обязательно! Шторы из парчи цвета изумруд. Обязательно! Девушка переводит взгляд с окна на пол. Эти ковры, по которым столько людей ходило, что ни счесть! Убрать, убрать, убрать! Ой, мама не разрешит. Всё ёю нажито. На диван и кресла сшить светлые чехлы из мягкой плотной ткани, что бы можно было снять и постирать. Высоченную тонкую, прозрачную зеленую вазу на пол и в ней длинные белые искусственные цветы. Вот будет здорово! Звонок телефона, вернул её в реальность. Это мама, это её время.
            — Доченька, мы тут с бабушкой о тебе говорили. —
            — Ты не икала там? —
            — Нет. Я тут мечтала. —
            — Это хорошо доченька, и мы тут можно сказать тоже мечтали. —
            Мать стала рассказывать дочери о том, что есть у бабушки не большие накопления, и что захотелось ей сделать приятное внучке. Предлагает освежить квартиру не дорогим ремонтом, купить, что ни будь свежее из мебели. Мать и дочь, чувствуют друг друга на расстоянии. Этому есть сотни и сотни подтверждений, и это один из них. Закончился разговор, а он длился как всегда достаточно долго.
 От возбуждения захотелось есть. Марина решила сделать это на быструю руку и снова основательно помечтать, с карандашом и бумагой, что бы всё записать и зарисовать. Монолитные шторы, она закрывать сегодня не будет, что бы было видно цветок. С этой мыслью она и подошла к окну. Дорожка вдоль дома пустынна, скамеечки тоже. Световые круги у подножия фонарных столбов. Чисто от снега и тихо. С четвёртого этажа хорошо всё видно, и её в освещённом окне тоже. От столба отделилась мужская фигура и помахала рукой. До этого человек был прислонённым к столбу и сливался с ним. От неожиданности девушка присела и, согнувшись, отошла от окна к дивану. Села и стала думать. Махать рукой ей никто мог. Чего ж так напугалась? Смело встала и подошла к окну снова. Никого, какое-то время, затем мужская фигура опять отделяется от фонарного столба и машет рукой. И снова девушка приседает от неожиданности и «отползает» к дивану. Время позднее, кому он там размахался? Она подошла к выключателю и выключила свет. Вернулась к окну, и не глядя в низ, задернула штору. Слегка отодвинув её край, посмотрела в низ. Человек стоял, прислонившись к столбу. Так! У неё есть дела, и нет никакого дела до всего этого.
            — Кто-то, кого-то так романтично добивается. —
            Подумала Марина и с этой же мыслью и проснулась утром.
Стала перебирать соседей по стояку снизу. Претенденты есть, но не такую романтику. За цветком никто не приходил. Вот и хорошо, жить у неё будет! Улыбка озарила лицо девушки. Она вспомнила вчерашнюю историю с учительницей английского языка. А как себя повёл Давид! Совсем как настоящий мужчина, и не засмущался, будто обыденное дело. Не каждый мужчина ввяжется в такую редкостную и щекотливую ситуацию. Да…. Бывает же такое!

            Давиду скоро восемнадцать лет. В связи с переездом его семьи, он пропустил один учебный год. Выглядит мужественно, грубая щетина добавляет ещё годика три. Нужно описать и саму Марину Ивановну. Средний рост, тонкая кость, светлая прозрачная кожа, на коже просвечивают веночки. Большие серо-голубые глаза, брови, ресницы и волосы пшеничного цвета. Маленькие ступни ног, редкостного размера, тридцать третий и такие же маленькие кисти рук. Сказочная фея. Она и полы в квартире моет махровой салфеткой, потому как отжимать большие тряпки не хватает сил.

            День начался, и надо было начинать текущие дела этого дня. Утренние процедуры, завтрак, одеться, собраться и на работу. С приподнятым настроением шла сегодня она в школу. Мечты вдохновляют. Впереди её ждали большие перемены по ремонту квартиры, а это всегда приятно, когда только собираешься его делать. Сегодня тестовая работа по математике. Дети переживают, но как переживает она! Он от Бога – так говорят о хорошем и результативном враче. Вот и она, преподаватель от Бога. Результаты теста оказались вполне приличными. И она, и дети радовались. Рыжий мальчик, незаметно сплотил вокруг себя девочек, а к ним стали подтягиваться и мальчики. Они старались копировать модель поведения Арсения с девочками. Краснея лицом, небрежно двигали стулья, почти шёпотом произносили те слова, которыми пользовался их новый сотоварищ. Им было страшно обидно слышать на все свои потуги и старания в ответ:
            — Ой, ой! Тебе до Арсения, как … —
            Дальше следовали сравнения на любой лад.
 Даже не посвящённому человеку было видно, что влияние нового рыжего мальчика велико и оно положительное.

            С визитом вежливости, наконец, явились родители Арсения. Задрапированная в черный гипюр от пола, до самого горла, всегда стоящая на полшага за мужем женщина, с гладко зачесанными волосами цвета вороного крыла, и проступающими усиками над верхней губой мама. Прямая спина и высоко поднятый подбородок. Её нисколько не смущали темные родинки на лице, забитые седыми волосками, и разглядывающие их дети. Папа, явно выигрывал на фоне жены. Выглядел моложе и современнее. Было очевидным, что Давид похож на отца. Визит был коротким, из него Марина узнала, что Арсений поздний и последний ребёнок, а всего их семь. На фоне родительской пары, Марина Ивановна выглядела несозревшим подсолнухом, но на протяжении всего разговора, учитель чувствовала в свой адрес, только уважительные интонации и взгляды.

            В вечернем разговоре с мамой, дочь подробно рассказала о новом ученике и его родителях. С трубкой в руках, расхаживая по комнате, подошла к цветку на подоконнике, оглядела двор за окном. От фонарного столба отделилась мужская фигура и подняла руку.
            — Да что ж это такое! —
            Возмутилась присевшая на корточки девушка.
            — Ещё подумает, что я за ним подглядываю каждый вечер. —
            — Ты о чём это, доченька? —
            Мама удивилась резкой смене темы разговора.
Дочь попрощалась и закончила разговор. Прошуршала шторкой, высмотрела мужчину у столба.
            — Да когда же она к нему выйдет? Упрямая какая! —
            — Привалился к столбу, как родному. —
            — Того и гляди, свалит. —
            — А что если помахать в ответ? —
            Развеселилась девушка.
Собралась с духом и встала с корточек. Сделав вид, что занимается цветами в горшках, она глазами обследовала фонарный столб. Возле него никого не было, видимо долгожданная женщина наконец-то вышла.

            На другой день вечером, сидя на диване с поджатыми и накрытыми пуховым платком ногами, Марина долго разговаривала по телефону, то с мамой, то с бабушкой. Обновление квартиры решили начать летом, когда дети на каникулах и в школе она не так будет загружена работой. На её предложение сделать пол, стены и мебель в светлых тонах, старшие женщины задумались. Изумрудный цвет штор, их тоже не воодушевил. Бабушка попробовала ввести весомый аргумент, это дети и муж, которые, якобы, не за горами, но это не убедило молодую женщину. Свежий ветер перемен, только подчеркнул ненужность старых вещей. Спорить никто не стал. Каждый подумал, что утро вечера мудренее. Пожелав спокойной ночи, друг другу закончили разговор. Лёжа в кровати, согревшись под одеялом, она вспомнила о романтике под фонарным столбом. Захотелось посмотреть, но вставать было лень. А фонарный человек, на какое-то время уходивший, вернулся. Разбежавшись от арки, прокатился по накатанной ледяной дорожке на ногах, ухватился руками за фонарный столб и остановился. Сделал пару кругов вокруг него и весёлыми глазами посмотрел на окна любимой. Спит уже! И он пойдёт спать. Благо идти совсем не далеко. Всего лишь, войти в арку и перейти дорогу.

            В конце февраля стало вьюжить. Колючий снег заставил людей поднимать воротники. Поднял его и наш романтик у столба, тем более что столб затишку не создаст. Появлялся романтик у столба после девяти часов вечера, когда утихал ветер. Если его не оказывалось на месте, то до самого отхода ко сну Марина выглядывала за шторку и испытывала досаду. Чтобы развлечь себя, стала мысленно представлять, что фонарный человек приходит к ней. Разыгрывала различные ситуации, но на роль фонарного человека, не могла подобрать кандидатуру. Потому как не было у неё ни кого, ни в сердце, ни на примете. Несколько раз нарисовался образ Давида, и это страшно взволновало молодую женщину. Мыслимо ли, учитель мечтает об ученике! А ученик мечтал об учителе.

            Однажды, почти у ворот школы Марину Ивановну догнал Давид. Он переводил брата через дорогу, взяв его за руку, и забыл отпустить, поравнявшись с ней. Так и тащил брата за собой, торопясь за учителем и пытаясь шагать в ногу.
            — Да отпусти ты меня! —
            — Девочки смотрят! —
            Озлился Арсений, но руку из руки старшего брата не вырывал.
            — Прости, пожалуйста! Давай беги! —
            Опомнился старший брат, и рассмеялся, вместе с учительницей смотря в след убегающему мальчику.
            — Что это на вас? —
            Марина Ивановна с любопытством разглядывала на Давиде предмет одежды в виде шарфа с капюшоном одновременно, из грубой серой шерсти поверх пальто. Вещь старинная, но совсем не портила внешний вид, а скорее вносила изюминку.
            — От ветра, хорошо защищает. —
            — Мои деды такие носили. —
            Давид быстро снял необычную вещь с себя, накинул капюшон на голову Марине Ивановне, а его концами обмотал её шею и грудь крест-накрест.
            — Действительно тепло, даже оглохла немножко. Только вот колючая очень. —
            Так они и зашли в школу, он рядом, она в капюшоне. У раздевалки Давид размотал Марину Ивановну. Им было легко и приятно общаться. Он помахал ей рукой, она ему. В хорошем настроении разошлись по своим классам. В этот же день, Марина Ивановна шла домой, когда её снова догнал Давид. Опять обмотал её предметом гардероба, название которого она тут же забыла и не могла вспомнить даже вечером дома, что бы рассказать по телефону маме. У подъезда, вещь была отобрана, и они долго смеялись и по поводу и без него. Уходя, Давид помахал рукой. Повернувшись, что бы зайти в подъезд, Марина спиной услышала слова удаляющегося Давида.
            — Как поживает морковная фиалка? —
            Видимо он не ждал ответа и выскочившая назад из подъезда Марина, его уже не увидела. Давид зашёл в арку.

            Вот это новость! Да ёщё какая! Сколько информации она несёт и огромное количество вопросов. Кто же теперь ответит на них? Ступеньки с бешеной скоростью мелькали под ногами, бегущей по ним молодой женщины.
            — Прости, не до тебя! —
            Обронила она ходу, радующемуся встрече бульдогу с кем-то там скрещенного.
Влетела в квартиру и, не раздеваясь, подбежала к цветку. Тот спокойно и доверительно смотрел на неё.
            — Теперь я знаю кто ты! Вернее, чей ты! —
            Марина запыхалась, и расстегивала пальто.
            — Я давно знал об этом. —
            Промолчал цветок.
Пальто упало на пол, а вокруг девушки расцвело счастье, морковного цвета. Куда только она не ставила горшок с цветком! И возле себя, когда рассказывала маме об этом. Унесла на кухню и вместе с ним кушала. В ванной комнате, его не куда было поставить, но она оставила дверь открытой, и поглядывала на него оттуда. Сегодня цветок, был центром вселенной. И эта вселенная кружилась в вихре вальса, ликовала и заполняла собой пространство квартиры. Не было дела до фонарного романтика, ведь у неё есть свой, да ещё какой! Перед глазами, глаза Давида! Ах, какие это глаза! Ни у кого в мире нет таких глаз!
            — Где и кем работает молодой человек? —
            Спросила мама в разговоре по телефону.
Как гром, среди ясного неба! Неведомая рука остановила пластинку с вальсом. Вещи в комнате стали прежнего вида, штора монолитом, диван промятым диваном, как и был раньше, ковры стали затоптанными коврами, как и всегда.
            — Одиннадцать часов уже… Спокойной ночи, мама. —
            Какая же она, теперь спокойная? Марина бродила по квартире, закутанная в одеяло. Устала. Большим коконом плюхнулась на кровать и заревела белугой. Учитель и ученик! Ученик и учитель! От перемены мест слагаемых, сумма не меняется. Как не складывай, всё одно – аморально! Так и провалялся кокон из одеяла до утра. Вставать не хотелось, всё тело разламывало, во рту было горько. Глядя в потолок, что бы цветок ни попал в поле зрения и случайно не узнал её мысли, она клялась в том, во что сама не верила. Клятва сработала и последующие дни, в школу Марина Ивановна заходила не с центрального входа, пальто вешала у себя в классе и допоздна засиживалась в учительской. Встреч с Давидом не происходило. Но было страшно обидно, что он не ищет её, не ждёт у дома, как тот фонарный человек. Неделя прошла относительно спокойно. Марина Ивановна уже и прятаться перестала, а Давида нигде не было видно, и к брату в класс не заходил. Уже хотелось спросить о нём, его классную руководительницу, или рыжего братика, но клятва есть клятва. Тем более что поклялась она цветком, если не сдержит, тот засохнет. Однажды Марина Ивановна шла по школьному коридору, и на неё налетел старшеклассник, куда-то спешивший. Пока тот оправдывался и извинялся, к ним подошел его одноклассник и со словами:
            — Говорят, с Давида гипс сняли. —
            — Пойдёшь с нами к нему? —
            И потянул его за собой.
С человеком произошла беда, а другой человек, узнав об этом, так обрадовался, что готов был расцеловать уборщицу моющую коридорные полы. Прояснилось всё, и настроение, и серый день, навечно канули в эту ясность, когда то произнесённая клятва. Вместе с клятвой и все сомнения, по поводу разницы в возрасте и то, что он ученик, а она учительница. Он её не забыл, и это главное! Рабочий день пролетел на одном вздохе. Дорога домой заняла мало времени. Соседский бульдог с кем-то там смешанный, обиженный её невниманием в последнее время собрался было уже обойти её стороной, но был остановлен и обласкан. Пустил слюну на рукав её пальто в знак благодарности, и заскользил когтями по ступеням вниз. Цветок с интересом наблюдал за вернувшейся с работы хозяйкой. Заметил перемену в настроении, румянец на щеках.
            — Нас не забыли, нас не бросили! —
            Сообщила ему девушка, сияя глазами.
Наступил вечер. С трудом сосредоточилась на тетрадях учеников. Была объективной, но всем к оценке прибавила по плюсу. Шёл только десятый час, а она уже клевала носом.
            — Дайка посмотрю на дворового романтика. —
            — Ходит он ещё или нет к своей возлюбленной? —
            Марина встала и подошла к окну.
            — Ты посмотри, какой упрямый! —
            — И как это они так договариваются, что ему приходится по стольку ждать! —
            В тот момент, когда фонарный человек хотел поднять руку, одна нога у него покатилась, и он упал и оказался в кругу света от фонаря. Упал неловко, странно и неудобно подняв одну ногу вверх, оберегая её от удара о землю. Ясно было видна, старинная дедовская штука с капюшоном и длинными концами крест – накрест на груди.
            — Давид? Да это же Давид! —
            Марину как ветром сдуло от окна. С помощью этого же ветра, в чём была, в том и оказалась, за какие-то секунды подле лежащего человека.
            — Нет, нет! Ты меня не поднимешь! —
            — Сейчас сам попробую встать. —
            Давид стянул с себя шерстяную штуку без названия и как в первый раз замотал ею Марину. Шедший с вечернего выгула бульдог, с кем-то там смешанный, с большим воодушевлением пристроился к ним. Бегал вокруг, хрюкал и обнюхивал. Надумав что-то, задрал ногу, но тут, же получил пинок ногой от Давида.
            — Да что такое творится с собакой? Всё моё, ему обязательно хочется пометить. —
            Возмутилась Марина.
            — Что мы этим хотели сказать? —
            Засмеялся Давид, прыгая на одной ноге и рукой пытаясь поднять трость, ручка которого была украшена причудливой головой диковинного зверя. Его опередил бульдог, и опрометью кинулся в подъезд, унося трость в пасти. Ничего не оставалось, как последовать за ним. Удерживая равновесие за перила, Давид допрыгал на четвёртый этаж. В квартире Марина стащила с него пальто, а он с неё шерстяное изобретение дедовских времён. Непринужденно, легко и увлекательно лилась их беседа. Только вот, перебивали иногда друг друга, так торопились рассказать что-то или поделиться чем-то.
Марина сняла с подоконника горшок с морковной фиалкой и поставила на стол.
            — Твоя? —
            Девушка прокрутила цветочный горшочек.
            — Нет, она твоя, а ты моя. —
            Давид допрыгал до Марины, два человека прислонились друг другу.
За окном стоял одинокий столб и радовался человеческому счастью. Подбежал бульдог и пометил его. Будет теперь столб дружить с собакой.

            Энергии у Марины хватало на всё. Это потому, что Давиду очень нравилось смотреть, как она шуршит у себя на столе тетрадками и книгами, с сосредоточенным лицом под настольной лампой, или что-то готовит на кухне. Прошло неделя, как Давид вошёл в квартиру Марины. Сегодня они забыли о времени, об ужине и были заняты только собой. В дверь позвонили. Марина, пошла её открыть, удивляясь, кто это мог придти в такое время. За дверью стоял рыжий Арсений, с неизменно серьёзным лицом и большим подносом в руках. Поднос был запакован пищевой фольгой и источал вкуснейшие запахи.
            — Добрый вечер, Марина Ивановна. —
            — Мама велела пожелать вам приятного аппетита, и забрать поднос. —
            Марина Ивановна не знала, что говорить, что делать, как реагировать на это. Прихрамывая, с балкона зашел в квартиру Давид. Увидев брата, нисколько не удивился. Забрал поднос, отнёс на кухню, разложил его содержимое по тарелкам. Тщательно вымыл, вытер и вернул поднос брату.
            — Спасибо Арсений. Очень вовремя. —
            — Я скоро приду домой. —
            На что младший брат достал связку ключей и протянул старшему брату.
            — Даже так! Ещё раз спасибо. —

            Какой это был ужин! Зелень, сыр, лепёшки. Сухофрукты (кизил, инжир, курага, орехи) и запеченное мясо куском, но такое вкусное! Счастливей женщины в городе, этой ночью не было. Как поняла Марина, родители Давида узнали об их отношениях и приняли их. Давиду закрыли больничный лист, и он стал ночевать дома. Исключением могли быть только выходные дни. Марине нравилась забота его семьи. Это вкусные национальные блюда, цветы от его мамы и бабушки, а главное ни каких визитов или звонков. В классе, Арсений вёл себя с учителем как всегда.

            Зима закончилась. Всё вокруг расцветало, слепило солнце. До безобразия распоясались воробьи и стаями носились по деревьям, табунами паслись на только проклюнувшейся травке. Чириканье их было пронзительно звонким. Школа готовилась к выпускным экзаменам и выпускному балу. Давид заканчивал школу. На вопросы Марины, куда собирается поступать, отмалчивался или переводил разговор в другое русло. Таких отношений, как у этих двоих, долго не спрячешь. Поползли слухи. Вместе с весенними ручейками протекли они и в школу. Сначала были только намёки в учительской, затем коллеги не стеснялись и прямых вопросов. Прошли экзамены, прошёл и выпускной бал, куда Давид пришел с родителями, сёстрами, дедушкой и бабушкой. После вручения аттестата семья в полном составе удалилась.

            В адрес дирекции школы и педагогического совета пришло письмо, за многочисленными подписями родителей детей старших классов. В нём они указывали на ненормальные отношения учителя с учеником, порицали это и требовали убрать нерадивого преподавателя из школы. Мама и бабушка Марины знали о Давиде, но не знали, что он ученик. Выглядел парень мужественно и был обаятелен с ними. Они радовались за дочь, правда их смущала его национальность, но отношение его родителей (по рассказам дочери), навсегда закрыло эту тему. Давид стал поговаривать о том, что в ближайшее время, ему предстоит поездка с родителями в Грузию. Там была семейная недвижимость, которой надо было правильно распорядиться, там были родственники и друзья, и масса других дел. Они уехали, и уехали в тот момент, когда закончив учебный год, дирекция школы решила заняться вопиющим фактом. Досталось «морилке» крепко и основательно! Дело было рассмотрено в области, и все проголосовали за увольнение. Дошли слухи и до мамы Марины. От бабушки скрыли проступок внучки. Держалась Марина только звонками Давида. Он скучал и звонил часто. Первым вернулись его родители. Мать Давида развила кипучую деятельность вокруг истории с её сыном и учительницей. Она сплотила вокруг себя всех родителей учеников Марины Ивановны. Особо уговаривать их не пришлось, так как они были довольны ею как учителем. Им нравились отзывы и рассказы собственных детей о школе и учительнице. Они знали и видели, с каким настроением шли дети в школу и возвращались из неё. Они хотели и требовали, что бы их дети закончили четвёртый класс начальной школы со своим, родным учителем. По инициативе матери Давида, каждый ученик сам написал письмо директору школы, в котором выказывал желание учиться у Марии Ивановны. Связей у семьи Давида, было достаточно, что бы отменить приказ об увольнении или сделать наказание более мягким.

            Что бы как-то отвлечься от свалившегося на неё несчастья, Марина занялась ремонтом и воплощением своей мечты. Первым делом избавилась от старой мебели, написав объявление и расклеив его на общежитиях. Пришли две девушки, но даже такие смешные цены были им не по карману. Молодость всегда найдёт общий язык. А так как девушки работали малярами на Элеваторе, они и предложили Марине помощь в ремонте в счёт оплаты мебели. Марине как раз и не хватало общения со своими сверстницами, да и помощь была кстати. Закипела работа. В один из таких дней, пришли родители Давида. Если сказать, что этот визит был неожиданностью, это значит, ничего не сказать. Они пришли сообщить Марине Ивановне о восстановлении её в должности учителя, теперь уже четвёртого «В» класса. Были они не одни, а ещё с несколькими мамами её учеников, с тортом, шампанским и неуместными цветами. Чувствительные мамаши даже всплакнули от избытка чувств. На радостях, отвечая на вопросы гостей, Марина поделилась секретами будущего дизайна квартиры. Никто, кроме матери Давида не оценил её задумку. Вскоре визит повторился, но в другом составе – папа и мама Давида. Они переступили порог квартиры, чопорно сели на предложенные им места и выложили подарки. А это, великолепная ткань на шторы изумрудного цвета, белоснежное гардинное полотно и светлый, овальной формы ковер с каймой зеленого цвета. Все подарки сопровождались словами благодарности, за её отношение к их детям.
            — Да не за что, я просто учитель! Работаю им. —
            Тут взял слово отец Давида. Он встал, подошёл к Марине, с поклоном поцеловал её руку и начал свою речь. Из неё Марина узнала, что каждому юноше, перед вступлением в брак, необходим некоторый, но достаточный опыт в обращении с женщинами. Они очень рады, что опыт их сына, произошёл с такой умной и красивой женщиной. Они бесконечно благодарны и ни когда не забудут этого.
            — Да конечно…Я понимаю… —
            Как заведённая кукла твердила, вконец обезумевшая девушка, от всего услышанного.
На этом они расстались. Дверь за гостями закрылась. Солнышку надоело рассматривать онемевшую девушку, сидящую на подоконнике, и оно зашло. Луна от возмущения вылилась в полнолуние и вытаращилась на зарёванное лицо Марины. Удивительно то, что горе свалившееся на Марину, принесло ей новый заряд бодрости. У неё и мысли не возникло, что бы отнести подарки назад. И маме она ничего не сказала, а только показала и шторы и ковёр и гардины. Деньги, сэкономленные на принесенных подарках, будут потрачены на новую кухонную мебель. Фронт работы увеличился, и его нужно было делать. Было ещё одно обстоятельство, которое не позволяло остановиться на полпути. Это беременность. Пусть новая жизнь придёт во всё новое.
            — У тебя есть невеста? —
            Спросила Марина Давида, когда он позвонил в очередной раз.
            — Мужчина обязан жениться, так положено. —
            — Но это не значит, что я тебя не люблю. Я скоро приеду, где-то на недельку. —
            Прозвучало в ответ.
Невесте Давида столько же сколько и ему лет. Из хорошей грузинской семьи, в которой рождались одни лишь девочки. Ещё в колыбели над ними разломили лепёшку, это значит, что дети обручены с пелёнок. После свадьбы, Давид обязан жить в доме отца жены и быть ему помощником, пока очередная дочь не приведёт в дом мужа. Ни злости, ни ненависти к этим людям у Марины не было. Было открытие новой планеты, на которой живут такие вот добрые люди, которые чтут устои своих предков.

            Деньги бабушки стали заканчиваться. Ремонт подходил к концу. Полу коммерческий линолеум, лег на пол. Вставлена новая входная дверь. Три новые подружки, в носках ходили по квартире и радовались изменениям в ней, как если бы это произошло в их собственной квартире. В дверь позвонили. Вошёл радостный Давид. Когда он поставил на пол высокую, расширяющуюся внизу и вверху вазу из зелёного стекла, она была ему по пояс. Именно то, что представляла в своих мечтах Марина. У двух её подружек раскрылись рты от восхищения. Такое впечатление произвела на них красота Давида и вазы. Две хрупкости, неосторожно тронь и разобьются. И не стала Марина ничего трогать, что бы ни разбить ту красоту, в которой зародилась новая жизнь, а знать Давиду об этом не обязательно. Что бы ещё раз не поднимать шумиху вокруг себя в школе, по поводу своей беременности, она рассчиталась с работы. Родители Давида сразу же об этом узнали. Марина не успела налюбоваться квартирой, а в дверь, стали звонить люди грузинской национальности, с просьбой подготовить к школе их будущих первоклассников, или подтянуть кого-то по какому-то предмету. Вопрос заработка денег решился сам собой. Жизнь стала интереснее, свободней. Марина перестала быть привязанной к школьному расписанию. Посещала рынки и магазины, стала много готовить, поправилась, но себе самой нравилась. Мама поняла всё сразу и приняла решение Марины, а бабушка, пока ещё просто радовалась тому, что внучка перестала выглядеть подростком.

            В январе Марина Иваовна родила. Новорожденный отказывался кричать. Что только с ним не делали в родильном зале! Хлопали, шлёпали, переворачивали вниз головой, ребёнок только сопел от возмущения носом. Так и унесли мокрого, сине красного и сердито сопящего мальчика из родильного зала. Когда новоявленная мама выспалась и отдохнула от родов, ей принесли её сына. Ребёнок так же, как и мама отдохнул от родов, посветлел лицом, волосы его просохли и расплавленной медью лежали на пелёнке. Высвободившийся кулачёк и лицо, были усеяны золотой крапинкой.
            — Вот вам и чистая кровь! —
            Усмехнулась про себя молодая мама.
Весь персонал родильного дома, роженицы, и уже состоявшиеся мамы, приходили посмотреть на рыжего мальчика. А тот терпел, и сопел для солидности.

            Мама Марины, переселилась к ней и перевезла бабушку. Та, в полу сидячем положении, так ловко управлялась с рыжиком, что все только диву давались. Старушка всё время пыталась вспомнить, в каком колене, у них кто-то был рыжим. Через несколько месяцев, возобновились частные занятия с детьми у Марины. Родители Давида, ничем не беспокоили её. Не было ни поздравлений, ни пожеланий посмотреть ребёнка. Сам Давид отсутствовал. Звонки от него прекратились. Марина не чувствовала себя одинокой, брошенной или оскорблённой. Монотонность бывшего её бытия ушла, и раскрылись новые неограниченные возможности, планы и мечты. Незаметно подкралось лето. Как-то раз, осматривая горшки с цветами на подоконнике, она мысленно сравнила цвет морковной фиалки, с цветом волос её сына. И фиалка проиграла, куда ей было до него! Неуютно дрогнуло в сердце. На фонарном столбе, упираясь в него «кошками», пристёгнутый к нему широким страховочным ремнём, работал мужчина электрик.
            — Фонарный человек. —
            Подумала Марина.
Фонарный человек помахал рукой, она ему ответила, нисколько не смущаясь. Как раз пришло время прогулки с сыном. Коляску заранее спустила на улицу мама. Марина осторожно несла по лестнице потяжелевшего сына. Весь в восторге от встречи бульдог, с кем-то там смешанный, юлил под ногами и поднимал подъездную пыль. Начало дня, и жара ещё не мучила. Поставив коляску в тень, Марина присела на лавочку. Развязала чепчик и сняла его с головы ребёнка. Пусть подышит головка. Рыжий малыш тут же заснул. Прилетела ворона, уселась на дерево. Ей захотелось посмотреть содержимое коляски. Долго раскачивалась на ветке, нависающей прямо над коляской, пока не получила брезентовой рукавицей по макушке. Её кинул в ворону фонарный человек, и та с обиженным криком улетела. Марина подняла голову. Человек в каске на столбе попытался оправдаться:
            — Нагадит ненароком на коляску то. —
            Луч солнца коснулся лица ребёнка и тут же слился воедино с ним. Мать встала развернуть коляску против света.
            — Можно мне посмотреть, Марина Ивановна. —
            Вытянувшись в струнку, словно по команде «смирно», возле коляски стоял Арсений. Он подрос, повзрослел, но оставался таким же, ослепительно рыжим. Марина откинула вверх у коляски. Рыжая голова Арсения склонилась к рыжей головке племянника.
            — У вас двое таких красавцев!? —
            Удивился фонарный человек и стал спускаться со столба.
            — Как его зовут? —
            Спросил Арсений.
            — Семён. —
            — Нельзя Семён! У нас в роду, если рыжий, то Арсений. —
            Мальчик строго смотрел на Марину Ивановну.
            — В нашем роду, тоже были рыжие. —
            Мягко проговорила Марина.
Наступила пауза, и было видно по лицу младшего брата Давида, что он понял то, что имела в виду его учительница Марина Ивановна. Из арки во двор вошла строгая пара родителей Давида.
            — Здравствуйте, Марина Ивановна! —
            — Арсений, мы все тебя ищем! —
            Мальчик бросился к родителям.
            — А я уж собрался загадать желание, встав между двумя рыжими. —
            На месте Арсения стоял фонарный человек и улыбался.
            — И у вас не вышло. —
            С грустью произнесла Марина. Она почувствовала, что сейчас заплачет. Мысли её обратились к Богу.
            — Отче наш, сущий на небесах!
            — да святится имя Твое;
            — да приидет Царствие Твое;
            — да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
            — хлеб наш насущный дай нам на сей день;
            — и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
            — и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
            — Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
            С последним словом Марина открыла глаза. Перед ней, всё также стоял фонарный человек.
            — У вас получится! Загадывайте! —
            И фонарный человек снял рабочую каску. Он был рыжий. Да ещё какой! Из подъезда вышла мама Марины. Видно на роду написано Марининой маме о ком-то заботится. В руках у неё был поводок, за который она удерживала соседского бульдога с кем-то там смешанного.
            — Мам, он же сам по себе гуляет. —
            — Не дело это доченька, собака без присмотра, да и хозяин её хворает. —
            А сама не сводит глаз с рыжего человека, вдруг это рыжий родственник Давида.
            — Холодильник у них совсем пустой, хлеба и того нет. —
            — Бабушка вздремнула, вы тоже спите, а мы пойдём за покупками в магазин! —
            Она пошла по дворовой дорожке, а рядом гордо переставлял короткие ножки с кем-то там смешанный бульдожек. Он был ни чей, когда бегал один по двору, а теперь сопровождает хозяйку в магазин. Дорогу туда он ещё не забыл.
            — Я посижу с вами, пока не приедет за мной машина. —
            Это был предлог и мы все в курсе.

            Спустя полгода произошло событие, на которое, теперь уже муж Марины рыжий Сергей, особо не обратил внимания, а Марина стала плотнее задёргивать шторы изумрудного цвета.
            — Ты смотри, какой романтик ! —
            — Какой день столб подпирает, видно его ненаглядная зазноба в нашем подъезде живёт. —
            — С этого столба я нашу маму увидел! —
            Рыжий папа кружил по комнате на руках рыжего сына. Он нёс сына, ступая по светлому ковру, к сидящей на светлом диване маме.

Продолжение: Дела земные. Дочь Ивана. Глава 1 - http://www.proza.ru/2016/12/04/1858