Упрямый агроном Терентий Мальцев!

          УПРЯМЫЙ АГРОНОМ ТЕРЕНТИЙ МАЛЬЦЕВ!
Есть же такие люди, о которых один раз услышишь и запомнишь на всю жизнь! Так получилось с именем народного академика Терентия Мальцева. Мне о нем рассказал житель большого города. А если уж городской житель с восторгом оценил подвиг Мальцева, то что уж говорить о крестьянах! Скромный полевод колхоза  доказал на практике, что землю не нужно пахать! Достаточно провести поверхностную обработку! Это же была революция в земледелии!

Но не все так просто. Новое всегда с трудом пробивает себе дорогу. Мальцев выступил против науки.

Году этак в 1954-м отправился я на летние каникулы из Кузбасса на Алтай, в свой Алейский район. В Барнауле  – пересадка, ждать поезда приходится несколько часов. А о чем мечтает семнадцатилетний юноша перед каникулами? Правильно: о хорошей, уловистой удочке, с которой пойдет он на рыбалку. Это сейчас капроновыми лесками хоть пруд пруди. А тогда это был большой дефицит.

А в Барнауле – крупный меланжевый комбинат. Кто-то мне рассказывал, что там освоили выпуск капроновой нити. Вот бы «достать»! В те времена слово «купить» употреблялось в десять раз реже, а вот «достать» - на каждом шагу. Вот и отправился я по городу в надежде «достать» капроновую леску.

Оставив позади центральные проспекты, я углубился в одноэтажный город, напрямую направляясь к меланжевому комбинату. Эту дорогу мне подсказали местные жители. Вдруг я услышал обращенные ко мне слова:

- Далеко направляетесь, молодой человек?

- Иду на меланжевый комбинат.

- На работу устроиться?

Открыв калитку, из двора дома вышел худощавый пожилой человек, в очках, с газетой в руках. Я рассказал ему о своей мечте. Он уселся на скамеечку у забора, меня пригласил:

- Сядь, отдохни. Леску я тебе найду, у меня сноха на комбинате работает. Ты вот послушай, что в газетах пишут. Об агрономе Мальцеве слышал?

- Нет. А чем он прославился?

- Вот! Вот именно – прославился! Всю жизнь крестьяне землю пахали, пласт переворачивали. А он доказал, что пахать не надо!

Я присел на скамеечку, готовый слушать сколько угодно и о чем угодно, лишь бы заиметь желанную капроновую леску! В деревне у нас землю в огородах пахали, под плуг сажали картошку. На полях работали тракторы с плугами и боронами. «Городской  человек,-  подумал я. – Совсем в сельских делах не разбирается. Глупость какую-то вычитал и восхищается!»

- Как это – не пахать? – спрашиваю, стараясь  поддержать разговор.

- А вот так! Свой способ внедрил. Ему не верили, не давали опыты проводить. А он доказал, что прав! И мне глаза открыл! Я ведь думал, что мне Бог помогает, а оказывается – наука! Только мы, крестьяне, - темные, понять ее не могли, а он, агроном, додумался!

- А я почему интересуюсь заметками о селе? – продолжил старик, как бы отвечая на мой немой вопрос. - Сельский я, в городе-то недавно живу, к сыну переехал на старости. Мы до колхозов жили единоличными хозяйствами. Я и пшеницу, и овес сеял, сено косил. Все делал. Хозяйство у меня было большое. Одну работу закончишь – другая подоспела. Круглый год в заботах. Иначе крестьянину не выжить.

А однажды ранней весной я простудился. Надо в поле работать, а я встать не могу, болею. Стоит моя земля сиротинушкой среди других вспаханных и засеянных полей. Я уж смирился, прикидывал, что можно продать, как выживать с семьей буду.
 По селу ропот пошел, люди сочувствуют мне. Двое соседней по пашне застыдились, пришли ко мне, говорят: «Мы тебе поможем, вспашем и посеем. Только коней твоих запряжем».

На их полях всходы уже появились. А на моем только приступили пахать. Ох, как не хотелось им работать на чужого дядю! Пахали они меленько, для отвода глаз. Лишь бы вид был! Чтобы от людей не стыдно, что не помогли. Не по-божески они поступали! Норму зерна при посеве тоже занизили. Они были уверены, что все равно ничего не вырастет…

…Передо мной разворачивалась человеческая драма. «Вот она, жизнь при капитализме!» – думал я, родившийся в колхозе. Каждый – за себя! Захотят – помогут заболевшему человеку, не захотят – они не обязаны, пусть хозяин сам выкручивается. Если есть накопления – наймет людей. А то пусть продает хозяйство, купить есть кому. Я с нетерпением спросил:

- Что же получилось при таком отношении?

- А вот слушай. У них пшеница уже с четверть ростом, а моя только всходит. Да не так густо, как всегда сеяли. И дождей совсем нет. Я уже поправился от болезни. Хожу, гадаю: верну ли хоть семена? Но ничего. Моя пшеница весело пошла в рост, догнала соседнюю. А потом стала обгонять. Дожди пошли, когда их пшеница уже прекратила рост, колосилась. А моя только в силу вошла. У них солома – чуть выше колен, а у меня – по пояс! А стебли толстые, колос тяжелый! Я ходил и думал: «Бог все видит! Хотели, чтобы я без хлеба остался? А выходит наоборот!» Колосья на моей пшенице очень большие были! И зерна – крупные. Я собрал урожай в три раза выше, чем у них, и больше, чем всегда! А они еле семена вернули. Взаймы у меня пшеницу брали. А как не дать? Помогли ведь! Тот год вообще неурожайный был.

- Вот ведь до чего умный этот Мальцев! – продолжал собеседник. - Веками люди землю пахали, а он доказывает, что это вредно. Академик Лысенко приехал к нему в колхоз, сказал: пахать, и все! Есть, говорит, одна наука – травопольная система земледелия.

Тогда Терентий лег на пашне и говорит: «Вокруг меня пашите, а этот участок не трогайте. Я вручную потом его засею». Уже недели две прошло, а Мальцевский участочек стоит нетронутый. Дождался полевод, когда сорняки проросли. После этого проборонил землю, вручную засеял. Потом люди приходили смотреть на этот клочок поля. Он был как остров среди посевов. Пшеница на нем рослая, выше, чем остальная, колос тяжелый, урожай получился высокий.

- Обязательно почитаю про Мальцева, - решил остановить я рассказчика. – Подскажите, где капроновую леску добыть?

- Сейчас я тебе вынесу, - сказал старик, но с места не сдвинулся. - Вот послушай, как дальше дело обернулось. И он стал читать газету вслух:

- Состоялось Всесоюзное совещание в селе Мальцеве, Шадринского района Курганской области, которое длилось три дня. Совещание состоялось после приезда в начале июня 1954 года в село Н. С. Хрущёва. На совещание прибыли более 1000 человек вместо приглашенных 300. Научной частью совещания руководил Т. Д. Лысенко.

Он еще продолжал читать несколько минут, но, видя мой скучающий вид, ушел в дом. Пробыл там долго. Я уже забеспокоился, не забыл ли про обещание. Наконец он вынес мне то, что называл «леской». Это были отдельные, метра по три, куски капроновых шнуров, довольно толстых и не круглых, бесформенных. Я разочарованно рассматривал их.

- Что, не подойдут? А ты их потяни. Они станут длинными и тонкими. 

Действительно, шнуры растягивались, утончались, а потом рвались. Я понял, что это - сырье для капроновых нитей, которое надо еще уметь обработать. Но – дареному коню в зубы не смотрят. Я поблагодарил старика за подарок, смотал шнуры, засунул их в сумку и вернулся на вокзал. И как ни старался уже дома получить из них леску, из этого ничего не вышло.

А рассказ о «божественной» помощи крестьянину и о Терентии Мальцеве мне запомнился. С годами стал отчетливо понимать, как всё происходило на тех крестьянских полях. Соседи свою землю глубоко взрыхлили, считай – высушили, корни до глубинной влаги не достали, поэтому растения развивались плохо. А на делянке старика пшеница сразу нетронутой земли  достигла, где влага сохранилась. Поэтому легко перенесла засуху и дождалась дождей. И взошедшие до вспашки сорняки были загублены.

 В степном Алтае я стал свидетелем пыльных бурь, которые пронеслись над целинными землями. Это был результат пахоты на огромных степных пространствах. Эта беда заставила-таки задуматься, а потом и внедрить безотвальную систему земледелия с оставлением стерни.

Позднее я узнал о работах многих и российских, и зарубежных земледельцев, которые успешно заменили плуг дисковой бороной.

Что интересно, Сын Никиты Сергеевича Хрущева переживал за ошибки отца. Он вспоминал, как вели полемику между собой ученый Лысенко и практик Мальцев, втягивая в нее руководителя страны.

«Бич целинного края - весенняя засуха, да ещё с ветром. В 1951 году Т.С. Мальцев, тогда ещё не академик, а просто полевод колхоза «Заветы Ильича» Курганской области, предложил не переворачивать плугом пласт почвы, а только прорезать его, рыхлить, оставляя поверхность нетронутой, по научному выражаясь, «пахать без выворачивания почвы, без отвалов, на глубину заделки семян, обрабатывать почву, хотя и мелко, но культурно...»  При такой вспашке в почве сохранится столь необходимая растениям влага. Вывернутый же наружу глубинный слой почвы, не скрепленный корнями растений, быстро превращается в пыль, и несёт его ветер «черной бурей», в зависимости от его силы или к соседям, или вообще на край земли. Если же землю только слегка «поцарапать» сверху, то корни растений не позволят ветру хозяйничать, верхний плодородный слой почвы с поля не стронется.

В противовес этому академик Лысенко в своей записке отцу  писал, что надо «пахать глубоко, на двадцать сантиметров, хорошо переворачивая пласт». Лысенко, Мальцев и иже с ними полемизировали не только в научных журналах, но и в «директивных» общесоюзных газетах «Правде» и «Известиях». Каждый навязывал отцу свой «единственно правильный» метод. Каждый из них приводил весомые аргументы, каждого поддерживали сторонники, на дух не принимавшие любое, исходившее с «той стороны» слово.

Отец какое-то время колебался, склонялся то к одному, то к другому мнению. С одной стороны, признанный в сельскохозяйственных кругах ещё со сталинских времен «авторитет» Лысенко, с другой - не очень уж и известный в стране Мальцев. Но зато он человек местный, южно-сибирские и казахские земли знает не понаслышке.  Отец же, практически один, отвечал за всю страну. Он не рискнул идти против «науки», встал на сторону Лысенко.

 В те годы в Мальцева, кроме отца, не верил практически никто. Да и отец верил в него не до конца и поддержал Лысенко. Мальцеву же он предложил продолжить эксперименты. Уральский полевод, доказывая свою правоту, выступал на совещаниях, публиковал советы в газетах. В засушливом 1955 году, когда под палящими лучами солнца практически вся целина выгорела, на обработанных Мальцевым полях собрали урожай, пусть плохонький, но всё-таки собрали. Мальцев доказал свою правоту. И так совпало, что к своему юбилею. Отец предложил отметить шестидесятилетие Мальцева не просто орденом, а высшей наградой страны. 9 ноября 1955 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил Терентию Семёновичу Мальцеву звание Героя Социалистического труда. В следующем, 1956 году, Мальцева изберут в Сельскохозяйственную академию членом-корреспондентом.

Но, несмотря на все регалии, реальное признание к нему придет ещё не скоро. Борьба с его «псевдопахотой» продолжится и на следующий год, и через два, и через три года. Противники Мальцева объединятся, перегруппируются, снова перетянут на свою сторону отца, перейдут в наступление и, казалось бы, победят. И только катастрофа 1963 года, тогда в очень уж засушливую весну ураганный ветер унесет далеко на север перевернутый плугом, пересушенный солнцем самый плодородный слой почвы, окончательно убедит всех в правоте Терентия Мальцева, ему вторично присвоят звание Героя, его имя занесут в энциклопедию».

…А капроновую леску я все же купил, и не в Барнауле, а в Алейске. И очень хорошо провел летние каникулы, несколько раз посетив дальние старицы за рекой Алей. Лини в тот год клевали изумительно!

Я невольно продолжал следить за судьбой великого человека, с которым посчастливилось жить в одно время.  Родился Терентий Семенович 10 ноября 1895 года, а умер 11 августа 1994-го. В 1992-м году была снята последняя телепередача о Терентии Мальцеве и записана беседа с ним. Прошла она в скромном стареньком мальцевском домике, когда народному академику исполнилось 97 лет, а до его кончины оставались месяцы. Ему задавали вопросы, и он отвечал.

- Как вы считаете, колхозы – они способны ещё подняться, они способны вкалывать славно?

- Руководство хорошее надобно. Руководство и свободу. Свободу, чтобы чувствовал любой себя хозяином не только земли, но и того, что вырастает на земле…

С детства и до сих пор это у меня во главе угла стоит: натура, земледелие. Ведь без хлеба не проживешь нигде. Хлеб – главное.

А после этого я наукой занялся, чтобы урожай обретать и земельку, плодородие не утрачивать. Особенно в последнее время у меня возникла доктрина, что мы можем не только старопахотные земли улучшать, но и пустынные земли превращать в хлебородные…

- Терентий Семенович, в эти дни, в свои бессонные ночи, что больше всего волнует Вас?

- Все-таки необходимо достичь согласия, дружбы между народами. Самое важное. Помню, раньше… у нас какое-то единство было. Единство. И кажется, и сегодня этого единства достигать нужно. А вражда к добру не приведет. Нам кажется, что только раньше ошибки делали. А ныне, когда делаем, мы не замечаем.

- Вот вы что бы хотели пожелать людям...

- Давайте, дорогие товарищи, ищите людей, которые болеют за Родину, которые болеют за землю, болеют за спокойное бытие, за мир, за работу, - честную работу. Все-таки у нас национальностей много: большие и маленькие. Выбрать бы любителей мирной жизни, свободы, труда, человека по два – по три, и созвать совет ли, совещание. "Добрые люди, посоветуйте, как нам провернуть существование, чтобы нам существовать дружно, безмятежно, чтобы мы чувствовали, что мы едины…" Мнения-то разные. У одного – одно, у другого – другое. Одному нравится это, а другому – другое нравится. Дак, видимо, покумекать нужно, чтобы брать за основу - которое всем нравится. А если только будем считаться, что отдельным нравится, нам ни в жизнь не объединиться. Видимо, в чем-то нужно уступить, с чем-то ударить по рукам, - хотя в душе и не согласен бы, а если желаешь мирной жизни, - сладиться необходимо. Что поделаешь? Уступить. И мне кажется, что групповой вывод у них будет один: сойтись, что мы одни люди, общие люди…

…В кои-то годы это было! Пошел искать леску для удочки, а нашел клад для ума. Терентий Мальцев, изучив законы работы на земле, не успокоился на том, что его колхоз всегда с зерном. Он готов был поделиться с любым человеком, кто искренне заинтересован по-умному хозяйствовать на земле. А много ли таких людей, беззаветно преданных общечеловеческому делу?

…Военные, после войны годы – их не отличишь, одинаково трудные. Вскапывали огороды вручную. Позднее по очереди пахали на лошадях. Всходила картошка, а раньше ее - сорняки. Лет в семь-восемь я уже имел задание прополоть за день рядков пять-шесть. А они бесконечные, огород сорок соток. Хочется сходить на речку искупаться, удочку закинуть. Казалось, век бы не ел эту картошку!
А вот сосед, бригадир Афанасий Васильевич, каждый год что-то чудил на своем огороде. За день-два до того, как картошке взойти, он запрягает колхозную лошадь и таскает по огороду длинную лестницу, привязав ее поперек. Позже стал боронами пользоваться. Старается,  когда всё взрослое население в поле. Гладкий после этого у него огород! «А чего его гладить?» - думал я. – «У нас тоже нет больших кочек».

И только годы спустя - догадался: «Он же всходы сорняков уничтожал!» Вспоминая о Мальцеве, думал я и о соседе. Тоже ведь хлебороб. Уверен, что он знал о приеме «боронование по всходам», когда уничтожаются взошедшие сорняки. Сказал бы мне или кому другому: «Ты не жди, когда картошка взойдет, а возьми грабли и порыхли землю. Сорняки выдернутся и засохнут». Нет же, он один, из года в год, молча обрабатывал свой огород, посмеиваясь тайно над нами, когда мы работали тяпками. Так и унес в гроб свою «тайну».

…Чудны дела твои, Господи! Чего только не узнаешь, в каких только событиях не поучаствуешь! Пошел вот искать капроновую леску в городе. А нашел интересного рассказчика, который открыл для меня удивительного деревенского человека! Воистину, не знаешь, где потеряешь, а где найдешь!