4. Хочешь мира - готовься к войне

Что до новшеств у нас — недостатка здесь нет,
Значит, в мире в делах и порядка здесь нет.
Понапрасну не надо терзать себя горем —
Ведь от жизни такой нам не сладко здесь, нет!

Алиса неловко себя чувствовала в кресле напротив генеральского стола. Слишком большое, под крылатых ангелов. Черный бархат был таким приятным на ощупь, но она сидела, как на иголках, исподлобья следя за генералом. Комната пропиталась ароматом кофе и перца, пряных трав и терпким запахом крови гарпии.
Все бумаги были убраны, расставлены по углам, в шкафы. Генерал смотрел на принесенный дар — бело-бурые крылья Люциферы, прижав кулак к губам. Он почти час так провел, думая о своем. Стоял над столом, забыв про остывающий кофе и главу охотниц, и молчал.
Если бы он хоть слово сказал, было бы лучше! Алиса места себе не находила. Кусала губы, разглядывала все вокруг, пыталась отвлечься. Длинное окно, занимавшее почти всю стену, мало походило на окна всех остальных комнат и коридоров. Возможно, оно было единственным оставшимся со времен правления кошек — крылатые заменили окошки на огромные проемы с витражными створками, чтобы можно было залетать в помещения, минуя двери. Старые черные окна генеральского кабинета делали его недоступным снаружи, как темницу, как крохотную крепость.
Совершенно все здесь было подчиненно минимализму, никаких картин, как в приемных покоях императрицы Изабель, никаких статуй и барельефов — голые стены рыже-песочного цвета. Такие же массивные, как стол и кресла, черные шкафы, заполненные бумагами. Ни ковра, ни подушек. Ни даже дивана, а ведь Лион часто ночевал в своем кабинете. Из всех личных вещей здесь был только меч и перевязь наград, что лежали на полке у двери. Вот и весь Лион. Лаконичный, странный. Один только бог знал, какая буря бушевала в его голове.
— Скажи, Алиса, — вдруг произнес он.
И Охотница встрепенулась, чувствуя, как сжимается все нутро. Даже не ощутила, что вцепилась в подлокотники изо всех сил.
— Какая самая важная потребность человека? — спросил Лион и поднял глаза.
Алиса растерялась. Она ждала вопросов про Ариный лес, потерянный отряд, чертовы ножи, которые она забыла забрать, Люцию, ее крылья. А он, как всегда, размышлял о другом.
— Жить? — прошептала она и нервно облизнула раздвоенным языком губы. — Инстинкт самосохранения?
Лион покачал головой, сложил руки на груди и снова уставился на крылья Люции.
Охотница поджала губы, честно размышляя над его вопросом. Нет, ответ она знала, этому их учили. Голод и жажда, инстинкт продолжения рода, безопасность. Но его вопросы никогда не были просты.
— Все неверно. Даже то, что ты вспомнила — неверно, — он пристально следил за ней все это время и не пропустил даже тени на лице. — Первейшая потребность человека — хоть в какой-то мере распоряжаться своей жизнью самому. Все остальное лишь вытекает из этого.
Алисе хотелось спорить, но она одернула себя, понимая, что это может плохо кончиться для нее самой. Спорить с Лионом на равных могла только Люцифера.
Генерал поднял со стола крылья и ловко закинул на плечо.
— Поэтому Люция воевала. Поэтому сбегала. И поэтому выбрала борьбу, — усмехнулся он, подходя к двери.
Охотница проводила его взглядом, пытаясь понять, ждет он ее ответа и стоит ли идти за ним. Но Лион окликнул дежурного ангела.
— Она остается в моем кабинете, проконтролируй. Для твоей же безопасности — не выпускай и не разговаривай.
— Да, мой генерал! — только восклик.
Дверь захлопнулась, ключ провернулся в замке, и все погрузилось в тишину томительного ожидания.
 
Совет, не имея никакой пищи для ума, был занят перемыванием костей тельцу Онуфрию из округа Быка. Когда Лион вошел в зал круглого стола, все были настолько увлечены разговорами, что не заметили его. Громче всех кричал ящер Эхион из округа Змеи, соседствующего с округом Быка. Его крайне возмущало, что в такой напряженный для империи момент Онуфрий вздумал навестить родину и обсудить со своим господином Меруром важные дела. Ящер стоял на высоком стуле и жестикулировал тонкими чешуйчатыми лапами, которых обычно стеснялся. Совсем не замечал, что его темно-зеленый хвост мотыляется, грозясь ударить Морану — пышную даму, по пояс опустившуюся в просторную бочку. Морана кокетливо закатывала глаза и хлопала ресницами. Она была мудрой женщиной, но двадцать пять лет работы портовой куртизанкой наложили на нее отпечаток в виде странного кокетства. Только мягкое розовое щупальце колотило бочонок снаружи, выдавая ее недовольство.
Совершенно без окон, зал совета денно и нощно освещался кристальными лампами под потолком, и белые стены в их свете казались полотном для театра теней. Фигуры советников плясали в отсвете пурпурных фонарей словно в спектакле чудовищ — рогатых, хвостатых, хищных, диких.
Иллюзия ночи и выпитого кофе.
Лион пересчитал присутствующих — ровно одиннадцать, не считая тельца. Хоорс еще не прибыл, Алиса же в этот раз была отстранена.
Лис Алан надрывно тявкнул, прижал к голове рыжие уши и вжал голову в плечи — первым заметил генерала. Все обернулись сперва к нему, а только потом, заметив, как нелепо дергается его черный лисий нос — к Лиону.
— Нет нужды пересказывать все, что произошло прошлой ночью, — процедил Лион сквозь зубы и положил крылья на стол. Оттолкнул в центр, чтобы все могли убедиться, что они и впрямь принадлежат гарпии.
Оддер из округа Выдр нервно задергал головой и, ухватив маховое перо, потянул на себя. Обнюхал, мусоля в маленьких черных пальцах, и положил обратно.
— Так слухи не врали? — его огромные глаза смотрели недоверчиво, с опаской. Он дергал губами, словно раздумывал над происшествием.
— А я говорил, что нужно лишить ее звания маршала! — прогремел Берихард из округа Медведя и сложил на груди руки. Весь совет обернулся к нему. Да, он первым предложил это. И его поддержал телец и волк. Его кто угодно бы поддержал, хищный взгляд глубоких карих глаз на черном лице был способен убедить любого. Маршала спасло лишь то, что сам Лион, советник императрицы Хоорс и глава охотниц Алиса были против, а их голоса значили больше.
Вот и сейчас Берихард всем своим видом показывал, что толку в совете нет. Повел плечом, поправляя мантию черного меха на широких плечах, и выжидающе уставился на Эйтри из округа Скорпиона. Но его товарищ и друг, сцепив темные пальцы несоразмерно больших рук, думал о своем.
— Алиса упустила Люциферу. Остались только крылья, — Лион предпочел проигнорировать выпад медведя. И без того было ясно, что звания маршала она уже не заслуживает. Но это — позже. А сейчас она была беглянкой, и притом, крайне опасной беглянкой. Нужно дать совету время. Тогда Хоорс наверняка вернется и доложит о своих успехах — генерала уже оповестили, что он улетел.
Совет загалдел. Почти все сошлись во мнении, что Алису нужно наказать, послать новый отряд, лучших воинов. Снова и снова, пока не получится вернуть Люциферу.
Двадцать лет прошло, а при одном упоминании ее имени половина прятала глаза и нервно тянулась промочить горло. Даже несмотря на то, что она ничего им не сделала, а кандидатуры некоторых выбрала сама, они всерьез ее опасались. Вот и сейчас каждый клялся, что расскажет своему вассалу об этом происшествии, они поднимут местные армии и будут начеку каждую секунду! Они сплотятся! Они не дадут себя в обиду! Вот только самыми отважными оказались советники тех районов, что как можно дальше находились от места побега Люции. Лис Алан, ящер Эхион и Веспа, добродушная пожилая леди из округа Ос, были всерьез обеспокоены и не торопились с громкими обещаниями. Они явственно понимали, что их территории под угрозой. Предстояло еще донести тельцу Онуфию о надвигающейся проблеме и услышать в ответ натужное мычание, что новая напасть свалилась на его голову. Не волновалась только Морана, округ ночных рыбок и рыбаков не мог привлечь Люцию. И стоило отдать ей должное, она не клялась защитить империю, как Берихард, который размахивал огромными кулачищами и с пеной у рта уверял соседей, что защитит их от предательницы. Морана поправляла объемную прическу белокурых кудрей и снисходительно поглядывала на членов совета.
Дверь распахнулась, и все тут же обернулись. Смолкли. Выжидающе и с опаской смерили взглядом вошедшего ангела.
Дежурный доложил:
— Советник императрицы прибыл, товарищ генерал!
Лион ждал еще. Ждал, что дежурный скажет, что пришла и Люция, но он молча закрыл дверь.
— Докладывай, — бросил генерал через плечо, дожидаясь, пока крылатый подойдет к своему месту — между скорпионом Эйтри и Фритьофом их округа Хорька.
Фритьоф был весьма пронырливым и нервным человеком с круглыми белыми ушами, которые вечно прятал под разными головными уборами. И сейчас он только приподнял треуголку голубого цвета, любезно приветствуя советника императрицы.
— Я нашел ее, попытался заговорить, — Хоорс развернул стул за спинку и сел верхом. — Но у нее были жуткие галлюцинации, она говорила странные вещи, совсем несвязные, безумные. Ничего о планах, совсем ничего. Когда я стал спрашивать, она убежала от меня в густой лес, там я не смог ее преследовать, — пожал плечами и, опустив сизые крылья павлиньим хвостом, облокотился грудью о спинку стула. — Пегаса с ней не было.
Его последние слова не услышал никто, кроме Лиона. Волна негодования и паники снова захлестнула совет. И они наперебой принялись обсуждать, что же их ждет.
— Догадки есть? — Лион недоверчиво смотрел на Хоорса, мусоля во рту последние песчинки кофе. Все это ему не нравилось.
Совет смолк, и все повернулись к советнику императрицы, ожидая ответа. Хоорс кивнул.
— Это не секрет, что многих крылатых интересует, кем они родились, кем они были, прежде чем стать избранниками Бога. Многие ищут своих настоящих родителей по округам, пытаются украсть архивные списки, любые данные о них до получения крыльев. Она могла пойти искать семью.
Повисла тишина, все косились то на генерала, то на советника, в глубине души снова и снова пытаясь углядеть за их крыльями те самые корни. Может, когда-то эти мужчины были мальчишками из их округов, может, они даже знали, откуда родом. Но черный ястреб и сизый голубь не были похожи ни на кого из совета, крылья изменили их полностью.
Хоорс верно подметил проблему, ежегодно с десяток крылатых уходило в поисках семей. Возвращались, отмаливали грех и служили снова. Но неизменно — улетали искать родных.
Лион хмыкнул, сверля Хоорса взглядом. Оба они знали, что Люция из округа Быка. Оба прекрасно понимали, какая это удача, что Онуфрий отбыл несколько дней назад.
Генерал нарушил молчание первым.
— Нужно поднять архивы. Ее родина в глубине империи, — он пристально смотрел советнику в глаза, ожидая, что тот его подставит. Но Хоорс согласно кивал, как и весь совет. Почти весь.
— Она явно не из моего округа, — в голос отозвались вечно молчаливые Ламберт из округа Кротов, управляющий пещер, и Эреб из округа Летучих мышей. И тем даже лучше, они не уделят должного внимания деталям и бедам соседей. Свои проблемы — недостача металлов или эпидемия бешенства заботили их куда больше.
Совет согласился с их категоричными доводами. Им казалось логичным, что ангелица из рода летучих мышей будет обладать такими же большими серыми ушами, странным сморщенным носом и кожистыми перепонками меж пальцев, как и Эреб. Или что, будь она из рода кротов, была бы слеповата, а морщинистые руки прятала бы в перчатки, совсем как Ламберт. Они отказывались видеть очевидные вещи — крылатые почти теряли родовые признаки. А значит, еще некоторое время займет спор, на кого же больше похожа Люция. Бесполезный и бессмысленный спор.
Так и произошло, каждый норовил обвинить соседа, что у того рождаются такие безумные женщины, как Люция.
Волк Жоккару, поправив сползающие очки на переносице, коротко взвыл, привлекая к себе внимание. И Хоорс, и Лион встрепенулись. Волк был умен, и мог что-то знать. Его вассал Инпу знал, отлично знал! И вопрос был лишь в том, рассказал ли он об этом Жоккару.
— Люция могла найти родных на войне, как и многие другие ангелы. Но она этого не сделала, как я полагаю. Значит, ее близкие живут или похоронены на территориях, которые не затронула война. Серп гор, храмы Самсавеила и эти территории за сим нас не так интересуют, она пройдет их, — размеренно говорил он, и все покорно слушали.
Совет, как и всегда, держался лишь на нескольких людях — медведе Берихарде, скорпионе Эйтри, быке Онуфрии, кроте Ламберте, Моране и самом Жоккару. Лион бы оставил только их, но недовольство других округов было недопустимо.
— Уточните территории, господин Жоккару, — попросил Лион, упершись кулаками в стол.
— Да, генерал, — волк кивнул, положил на стол жилистые руки, покрытые жестким серым мехом, и продолжил. — Под угрозой округа Выдры, Медведя, Волка, Хорька, Скорпиона, возможно, Лисы. Я очень сомневаюсь, что искать стоит в округе Ос, простите, мадам, — обратился он к Веспе с вежливым поклоном.
Представители упомянутых округов переглянусь, осознавая реальную угрозу. Каждый понимал, что Люция может прийти к любому из них. Или даже ко всем.
— Я согласен, — нарушил томительную тишину Лион.
Совет отозвался так же.
— Я пошлю в эти округа усиленные отряды охотниц, и по отряду крылатых в подмогу местной армии, — генерал обвел взглядом всех собравшихся.
— Вынужден отказаться от помощи, — вежливо отозвался Жоккару. — Моего господина обидит ваше недоверие. В нашем округе по-прежнему две местных армии, мы в состоянии справиться с Люциферой, — с нажимом произнес он, исподлобья смотря на генерала.
— Остальные согласны принять помощь империи?
Они были согласны, так Люцифера не страшна, по крайне мере, они в это верили.
Хоорс выглядел удовлетворенным. Его устраивало усиление позиций в определенных округах. И он явно что-то знал. Значит, искать Люцию стоит в оставшихся пяти округах.
— Хоорс, проверь архивы. Когда узнаешь, откуда родом Люция, сообщи в нужный округ, — генерал подтянул крылья к себе и закинул на плечо. — Собрание окончено. Всем ясны дальнейшие действия?
Совет переглянулся. Им предстояла долгая ночь — рапорты, приказы, письма вассалам. Кто-то наверняка вернется в свой округ, кто-то предпочтет более безопасное место в этой ситуации — императорский замок. В любом случае, они все забыли об Алисе, своя шкура всегда ценней.
— Да, генерал.
 
Алиса сидела в черном бархатном кресле, подобрав ноги, и вертела в руках нож. Меч остался за дверью, таковы были правила, но для успокоения нервов хватало и любимого клинка. Каждый поворот извитого лезвия был создан, чтобы причинять неимоверную боль, каждый край — отогнут, чтобы раны было тяжелее лечить. Но сейчас Алиса разглядывала его, поправляла тугую кожаную шнуровку рукояти и думала о своем.
Все мысли поглощала угроза, нависшая над ней. Сперва она пыталась отвлечься от тягостных дум, но не сумела и позволила им поглотить себя. Совет таких ошибок не прощает. А когда из глоток охотниц вытащат метательные ножи, и они поймут, что она убила свой же отряд, все станет еще хуже, еще сложнее. Выхода из этой ситуации просто не могло быть. А если и могло, то она скорее поверит, что это злая шутка, ловушка, и ничего больше.
Но можно было выбраться! Окно маленькое, ни один крылатый не пролезет, но у ящерицы нет крыльев, и она достаточно худа, чтобы выбраться наружу. В ночь никто не увидит ее. И Алиса кинулась к ближайшему черному окну. Поводила руками в поисках ручки, и не сразу обратила внимание на засохшие задвижки. Вытерла вспотевшие руки о штаны и, упершись коленом в маленький подоконник, с усилием сдвинула щеколду.
В лицо дохнул уже прохладный осенний ветер, полный ароматов диких горных трав. Ночь была молчалива и безветренна. Алиса выглянула, свесившись по грудь, но все затмевала темнота. Как назло — новолуние, хоть глаз выколи.
Тем не менее, она имела представление о том, что находится снаружи. Из леса, ее постоянного поста, было видно генеральскую часть замка, а эти окошки-бойницы ни с чем не спутаешь. Придется прыгать. И Алиса закусила язык, пытаясь вспомнить все до мельчайших деталей. Под кабинетом генерала снаружи только крутой склон. Можно ноги переломать, и то, если повезет. Охотница хмыкнула и, высунув руку, провела ладонью по каменной кладке. Просветы между глыбами большие, можно было зацепиться пальцами. Спуститься на землю на одних руках не проблема, это не сложнее каната над пропастью.
Решено! Она сбежит по наружной стене. А дальше — будь, что будет. Повторить подвиг Люции вряд ли удастся, но все лучше, чем пытки и смерть. Ведь даже умирать ей придется на голых ледяных камнях в толще горы, чтобы никто не узнал, что ангелы способны карать, а не только править, следуя воле Бога. И Алиса принялась разворачиваться на маленьком подоконнике, чтобы сперва коснуться ногами наружной стены.
Но стоило ей это сделать, как она увидела черные штаны, высокие кожаные ботинки на шнуровке, и едва касающиеся пола медные маховые перья. И только потом, сглотнув, осмелилась поднять глаза. Лион смотрел на нее сверху вниз, сложив руки на груди. Не собирался хватать, тащить внутрь. Все равно он выйдет из кабинета, вылетит и настигнет ее снаружи прежде, чем она успеет даже спуститься.
— Сядь, — спокойно произнес он.
Алиса уткнулась лбом в подоконник и тяжело вздохнула.
— Тц!
Он настолько бесшумно зашел в кабинет, сложил крылья Люции в углу и встал над ее душой, что она и не заметила. Так сильно увлечена была мыслями о побеге и не подумала, что он мог предугадать такой ее шаг. Может, он и не уходил ни на какой совет, а только летал снаружи и ждал, пока она откроет окно. Может, это была ловушка, проверка на верность. А она ее с треском провалила.
— Я жду, — все так же спокойно сказал он, наливая себе кружку горячего кофе.
И Алиса поежилась. Может, лучше все же вылезть из окна и упасть, разбиться. Но она только прошептала:
— Да, мой генерал, — и слезла с подоконника.
— Совет крайне недоволен твоим провалом на задании и логичным считает отстранить тебя от службы, — начал Лион.
Алиса поджала губы. Отстранение от службы — легкое наказание за такой громкий проступок. И слишком тяжелое. Без службы ей не достать лекарств в необходимом количестве, а значит, за полугодие лепра поглотит ее настолько, что боевые навыки упадут в половину, а то и больше. Еще через полгода она будет в ужасе трястись от любой трещины на чешуйках лепры, всерьез опасаясь заболеть. Еще через год лепра охватит всю нервную систему, а это хуже смерти.
— Дайте мне шанс, мой генерал, — прошептала она, стиснув кулаки до скрипа перчаток.
Лион молчал, равнодушно посыпая кофе специями и пробуя на вкус. Затем достал проштампованные бумаги для поручений, и сердце Алисы сжалось. Генерал отпил из кружки, смакуя глоток, и начал писать. Изредка вертел в руках перо, формулируя предложения, машинально попивал горький напиток. И выглядел слишком спокойным. Охотница знала, что спокойствие генерала всегда означает лишь одно — он уже принял решение.
Генерал размашисто подписался, вытащил из шкафчика стола печать с крыльями, обмакнул в покрывшиеся тонкой пленкой чернила и оставил размазанный оттиск.
— Зайди! — окрикнул он дежурного за дверью. И юноша в то же мгновение отворил дверь.
— Да, мой генерал! — привычно отдал честь и подошел к столу, принял документ и просмотрел. Глаза его округлились, и он повернулся было к крыльям Люции, сваленным в углу, но одернул себя. — Понял, бумагу доставлю, проконтролирую! — отчеканил он, отдал честь и, развернувшись на пятках, ушел.
— А теперь — ты, — вздохнул Лион, поднимая глаза на Алису.
Охотница кивнула и вытянулась по струнке, ожидая решения.
— Берешь новый отряд, комплектуешь сама, снаряжаешь тоже сама. На рассвете отбываете в округ Змеи вместе с Эхионом, приказ выдам.
Алиса опешила. Первой и единственной мыслью было, что ее возвращают на родину, где она будет доживать свой век под охраной своих же охотниц. Ловко. Чудовищно. Справедливо.
— Да, мой генерал, — отозвалась она дрогнувшим голосом.
— Твоя задача — проконтролировать военное положение округа, усилить посты. Есть риск, что Люция придет туда. Возможен сговор между ней и Мерт, выясни. Через пару недель я загляну к вам с проверкой, к моему прилету все должно быть в полном порядке.
— Задачу поняла, товарищ генерал! — протараторила Алиса, отдав честь.
— Свободна, — кивнул Лион, наливая новую кружку ароматного кофе.
И Алиса ушла заниматься его странным поручением. Возможно, он специально сказал последние слова с расчетом на то, что для борьбы с Люцией она возьмет не дежурный отряд, а сильных отлично подготовленных воинов. А потом ловушка захлопнется — одна против лучших охотниц она не справится никак. В любом случае, стоило быть начеку. На размышления оставалась половина ночи.
 
Люция подошла к ветхой избушке, подняла к лицу ладони — руки как руки, в ссадинах и шрамах. Щупальца исчезли, чешуя тоже. Но клейма не было.
Запрокинула голову — синеватое небо, затянутое тучами, вроде как было настоящим. И даже горы как горы. И домик самый обыкновенный. И дверца. С ручкой в виде головы муравья и кольцом-усиками. Нет, ее все еще преследовали галлюцинации. Днем исчезнут совсем. Ночью вернутся кошмарами и паранойей. Но она, кажется, пережила одну ночь. Переживет и следующую. И Люция постучала в дверь, придерживая свободной рукой крылья на плече.
Открыла крохотная низенькая бабушка; большие черные без радужки и белков глаза таращились на гостью, изучающе рассматривали. Вспомнили.
— Ты же Люция! — засмеялась старушка, прижимая к груди все четыре тоненькие ручки. — Я уж думала, помру, а ты и не заглянешь! Все жду тебя, жду, а ты забыла по бабушку!
Она со старческим кокетством покачивала головой, разглядывая гостью с головы до ног. Это немного нервировало бескрылую, ведь минутное промедление могло стоить ей жизни. Рабочие муравьи заступили в утреннюю смену, деревенька практически вымерла, но ведь кто-то мог и вернуться. Дети могли выбежать играть на улицы, а не в лес и горы. А занятые ремеслом — выглянуть в окна. Старушка прочла тревогу на ее лице и, заметив, что громадных крыльев за спиной Люции нет, посторонилась у двери, пропуская гостью.
Люция зашла, пригнувшись, в скромную обитель. Ее никогда сюда не пускали, женщина боялась что, не совладав с крыльями, девочка разнесет все шкафчики и полки. В этом был смысл, потому что Люции и так было жутко тесно. Она свалила крылья грудой в пустом углу и, согнувшись в три погибели под низким потолком, искоса огляделась.
Все стены были в хлипких старых стеллажах и полках. Забитые доверху, ветхие дощечки прогибались от засилья баночек, скляночек, жестяных коробочек и мешочков с травами. Вот травы Люция помнила, ей старушка-муравей доверяла сбор редких экземпляров, растущих на самых вершинах гор, куда добраться можно было только небом. Даже пыталась научить готовить отвары и настои, но толку с этого не было, куда интереснее Люции было летать в поисках удивительных растений.
Закуток заканчивался дверью, но даже добраться до нее было практически невозможно при росте бескрылой, только ползком, и то с трудом. На полу были разложены льняные полотенца, на которых сушились ягоды, ступить некуда. По-над потолком развешаны связки трав, так и норовившие запутаться в волосах. Терпкие и мускусные запахи забивались в нос и щекотали горло.
Все склянки были подписаны и начисто вымыты от пыли и паутины — сокровища старушки. Люция знала, что еще та умела гадать на камнях и предсказывать погоду, вечно ссылаясь на дряхлые кости, но не хотела ни о чем спрашивать.
— Эть что, твои? — хмыкнула пожилая женщина, глядя на крылья в углу. Уперла все четыре крохотных рыжих кулака в бока и нахмурилась.
— Пегасьи, — усмехнулась Люция, отвязала склянки с пояса и поставила рядом, — и кровь тоже.
Ливр был выгодно отдан мяснику, взамен он сровнял выступающие кости отрубленных крыльев с лопатками и вынул осколки обсидианового меча. Один из них Люция даже оставила на память. Но такая драгоценность, как шкура и кровь священного животного, выдали бы маршала с головой. А старушке все сгодится, и она никогда не выдаст.
— Помнишь, — заулыбалась та. — Помнишь, что давно мечтаю. Не забываешь старушку! Спасибо, милая! Ты не уходи! Погодь! — и завертелась, закрутилась в своей каморке, зазвенела стеклом, перебирая всеми четырьмя ручонками бутыльки на полке: то достанет, то положит, то снова возьмет. Покачивала головой, косилась на изуродованную спину гостьи и грязные седые волосы.
Люция улыбнулась. Хорошо, что зашла. Со шкуры, завернутой в крылья, и пегасьей крови получатся отличные лекарственные настойки и порошки. А значит, эти жалкие полочки пополнятся новыми запасами.
— Вот! Держи! — бабушка раскрыла две ладошки прямо перед носом бескрылой. Чистый холщовый мешочек был даже подписан, но не разобрать. — Это хна, а то ты такая бледная, да еще в зеленом — як болотна лягушка! А это облепиха, она раны заживляет, — и лихо всунула под руки большую, запаянную воском, склянку с ярко-оранжевым содержимым, вторую такую же придерживала сама, ногтями очищая горлышко. — Давай, поворачивайся! Водицей какой, небось, лопатки залила и счастлива. Ишь ты!
И Люция повиновалась. Села на пол, уткнулась лбом в стену, подставив спину четырем жестким ладошкам. Ей была приятна забота, и она старалась почерпнуть хоть немного тепла от забавной женщины-муравья. А та принялась снимать плотную пленку бутираля, платочком отряхивать пыль спиленных костей и промакивать холодной водой.
— Ох! И чего рубила, глупая? Вон какая красавица была! Высокая, статная, а крылья роскошные. А? — причитала старушка, срывая остатки пленки. Кровь уже схватилась, но нежное мясо страшно чесалось.
Люция усмехнулась про себя — та еще красавица, подойти страшно. Зато крылья и впрямь были сокровищем, единственным предметом гордости.
— Так было надо, — тихо отозвалась она, поглаживая левое запястье. Под грубыми пальцами чувствовались цифры клейма. Иллюзии исчезли окончательно.
— А тощая чего такая? Не кормют? — усмехнулась бабушка, размазывая жесткими пальцами масло облепихи по лопаткам.
— Не кормют, — кивнула бескрылая и даже улыбнулась. Если бы только можно было остаться так и умереть. Без борьбы, без страданий. Но она не умерла на войне, не умерла в госпитале. Значит, еще рано, значит, она должна сделать что-то еще. А сделает это что-то для мира — тогда смерть заберет ее. Что же в действительности она должна была сделать? Но пока все складывалось в пользу ее мести. Быть может, это и был тот самый путь.
Люция усмехнулась, вертя в руках мешочек с хной — нет, Мерур должен знать, кто к нему пришел, а вот после она, может, и воспользуется ею.
Старушка ловко обмотала бинтами грудь бескрылой, потуже затянула, заправила непослушные концы и, довольная своей работой, похлопала по спине.
— Кушай хорошо, бестолковая девчонка. Совсем скелет, и кожа серая! — деловито пробурчала, подавая Люцие мешок с мясом.
— Буду, буду, — кивнула бескрылая, неуклюже поднимаясь в закуточке старушки-муравья. Ей было смешно, что ее зовут девчонкой и просят лучше кушать. Как давно подобное было, и как же сильно она скучала. — Прощайте!
И Люция вышла на улицу, приставила ладонь козырьком и огляделась. Деревенька муравьев была почти пуста. Стоило поторопиться в кузницу, пока еще не сменились муравьи в шахтах.
 
Но в лавке кузнеца она была нежеланным гостем. Ее встретил хозяин — заслонил собой широкий проход в саму кузню, сложил четыре мощные руки на груди, и недовольно смерил взглядом.
Люция уже предложила Конфитеор — лекарство от лепры — в обмен на оружие. Но кузнец только нахмурился.
— Ловушка это. Не положено нам просто так лекарство, — пробурчал наконец. — Уходи.
Но Люция стояла, перебирая меж пальцев крохотные пузырьки с белым порошком. Ну уж нет! Остаться безоружной она отказывается!
— Вся империя — Лепрозорий! Нет никого, кто бы ни болел лепрой. Эта зараза мучает каждого, как можно отказываться от Конфитеора? — скривилась, разглядывая просторное помещение лавки. Сюда другие муравьи возвращали инструменты на починку, а ангелы — оружие. Здесь можно было купить все, что душе угодно.
Муравей был прав — риск чрезвычайно высок, это самая ближайшая кузница к югу от императорского дворца.
— Не вся! — хмыкнул он, кивая на Люцию. — Ты из ангелов, вон спину как держишь, будто разом с плеч сорок килограмм сняли. И Лепры у тебя нет. Не бывает Лепры у ангелов. Вам этот ваш Кафиор, порошок покаяния, как вы кличете, и не нужен вовсе. Во как, — он развернулся и направился в свой закуток, мимо груды походного тряпья и одежды.
Люция осталась стоять перед стойкой, разглядывая оружие. Слева на стене мечи, один краше другого. Надоели! Справа луки. Люция всегда стреляла посредственно, но время идет. А над луками по-над потолком арбалеты. Самое то!
Вот только муравей так и остался стоять у дверей кузни. Вроде правильно все сказал, но словно и не верил. Сомневался, терзался, соблазнялся. Ждал, что незваная гостья скажет что-то еще. Но Люция рассмеялась.
— Чего ржешь, треклятая? — огрызнулся он.
— У ангелов тоже есть лепра, — Люция сняла с плеч охотничью байку, разорванную на спине; обнажила перебинтованную грудь, живот и ребра в паутине лепры, маленьких алых трещинах и чешуйчатых серых корках, в многочисленных шрамах и царапинах.
Кузнец сглотнул. Он поверил. Поверил, что эта бескрылая гарпия даст ему лекарство, и корки на его спине больше не будут трескаться, причиняя ему невыносимую боль. И даже ноги заживут, он перестанет хромать. Один пузырек сделает его свободным от страданий на целый год.
— Крылатые скрывают свою лепру, ведь это признак слабой веры. Лепра есть у всех, абсолютно, — усмехнулась Люция, одевшись. — А у меня есть Конфитеор, единственное лекарство от нее.
— Ты не обманешь? — тихо спросил кузнец, упершись ладонями в стойку.
— Я хочу лучшее оружие, — сощурилась Люция, выкладывая на стойку три пузырька с лекарством.
Кузнец сглотнул. Три года! Да ему снится!
И стало плевать, что делает бескрылая ангелица в его кузнице, зачем ей оружие, откуда у нее лекарства. Он сгреб пузырьки и спешно спрятал под половицей, несколько раз оглядываясь и прислушиваясь, не следит ли кто, не подслушивает ли.
— Выбери себе куртку, — бросил он и торопливо, прихрамывая, побежал к мечам. Он даже от боли не кривился, так был счастлив.
— Я возьму арбалет, — отозвалась Люция, вытаскивая из груды вещей несколько курток. Примерила. Как была она благодарна природе — все мужские куртки под нее. Выбрала каштановую, кожаную, на пуговицах до горла. Как же давно у нее не было новой одежды! Чистой! Приятной на ощупь! Ее собственной.
— Вот! Сокровище мое, — улыбнулся кузнец, кладя перед ней блестящий черный арбалет. — Для себя берег, когда ноги здоровее станут, но тебе отдать не жалко.
Люция сняла со стойки арбалет и, уперев его стременем в пол, взвела одной рукой. Защелкнула болт и, подняв, прицелилась в угол. Клац, и деревянную обшивку пронзила стрела. Отдача показалась легкой, плечо лишь немного вильнуло. Бескрылая довольно погладила отполированное до блеска черное дерево, взвесила оружие в руке и отложила в сторону.
— Если найдешь обсидиановые стрелы, колчан и перевязь — буду благодарна.
— Стой здесь!
И вот он снова заметался, закопошился муравьиными ручонками в своих запасах, отсчитывая стрелы, блаженно улыбаясь и все глубже погружаясь в фантазиях в свою мечту, где никакая хворь его не потревожит. Люция усмехнулась. Как же мало людям нужно. Как же легко сделать их счастливыми.
— Смотри, а нет, возьми лучше! — и кузнец всучил гостье в руку арбалетный болт.
Тот был гораздо тяжелее обычных, и Люция не могла понять, почему. Смотрела на хитро оскалившегося мужчину, недоумевая.
— Осмиевая! — захохотал он. — Стальной шлем пробьет и голову насквозь! — глаза горели, нервно бегая с Люции на половицу и обратно. Дождаться не мог.
— Беру, — кивнула она, надевая принесенную перевязь и защелкивая арбалет на спине в крепления. Проверила, легко ли вытащит, но все такое податливое, надежное.
Кузнец подал два колчана — открытый на спину и закрытый на бедро, помог Люции их закрепить, затянуть жесткие ремни. Он светился от счастья.
— Сколько здесь? — она хлопнула по колчану на бедре.
— Семьдесят пять обычных стрел. На спине пятьдесят обсидиановых и одна осмиевая.
Люция кивнула и вышла из-за стойки. Перекинула через плечо мешок с мясом, рядом с колчаном.
— Тебе не тяжело? — обеспокоено спросил кузнец.
— Нет. Сорок килограмм отрезала, тридцать пять надела, — сощурилась Люция, поправляя перевязь и ремни. — Даже дышать легче!
Открыла дверь кузницы бедром и вышла на пустые улицы. Успела до обеденной пересмены. Сверилась по ясному небу и горам и, вздохнув, направилась на запад, в округ быков.
Дверь, спружинив, захлопнулась за гостьей, и кузнец кинулся к половице, судорожно вытащил ее четырьмя руками. Родные мои. Прекрасные! Спасение мое! Покаяние мое!