А она любила помечтать

А она любила помечтать. Любила, знаете, ютить в себе зародок надежды, что все будет по-другому.  Возраст у нее был такой.

Эмоциональное стекло, которым она отгородила себя от мира  в конечном итоге завел ее в кому. Эмоциональную кому. Правда стала такой же потерянной, как и смысл. Ей было всего 18 лет. На лице ее светилась россыпь веснушек, подчеркивающие детские черты. В тщетной попытке скрыться они маскировались грубой железкой в носу. Вьющиеся темные волосы к грубо-белой коже, несуразная фигура и ветееватый взгляд. Карие глаза отдавали сталью. Вечно угрюмая, вечно злая, как романтический герой, в постоянной борьбе с окружающими. Вечно сдающаяся. Страдающая внутри поминутно.

В белой комнате сложно собрать мысли в кучу. Они подобно молекулам бьются хаотично о стенки и прилетают обратно, назойливо мазоля и без того покалеченный разум. Она сидела в ванной полностью белого цвета. Поза олицетворяла полную потерю интереса ко всему: к бегущей воде из крана в ванну, к стлеевшей до фильтра сигарете  в руке, безжизненно лежавшей на белой плитке; к шуму за дверью, где стонущий парень в порыве злости и отчаяния пытался пробить ее. Ко всему. Рассеянный взгляд туманно собирал развевающий дым в воздухе, оттеняющий серостью белизну потолка. Спиной к тумбочке, а сил хватает согнуть только одну ногу в колене, голова опрокинута назад и рот слабо раскрыт . Даже слезу смахнуть нет сил. Та бежит по ее щеке в простой физической попытке ускользнуть от нее. Раньше были одним целым, а теперь и она, бездушная, маленькая -и та бежит скорее, подальше, чтобы не вернуться. И в знак победы с грохотом падает на пол, разбиваясь вдребезги о белую плитку на полу. Это как психушку.


Рев за дверью сменяется воющим стоном, криком, плачем и мольбой.


Ей всего каких-то 18 лет,  «как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок». Импульсивность, чувствительность- слегка петляющий, но все же путь к боли. И все вокруг к ней с таким ударом, ведь будто впервые, ведь будто единажды за всю историю существования ничтожных людей происходит  и именно с ней. И будто больше ни с кем не будет. И будто единственная избрана бороться. Из тела вышли все соки жизни, мозг будто потерял контроль над телом. Сразу поле последней попытки управлять чувствами.

Скетч бук такой же белый, как и плитка, с которой он сливается ,как и ее мысли где-то лет 10 назад, а рядом черная гелевая протёкшая ручка, как ее сознание сейчас. Так всю жизнь живешь в крике о непонятости и неуслышанности, сдаешься чаще, чем начинаешь бороться, любишь, веришь, врешь, говоришь правду, ненавидишь, а в самый ответственный момент твоей ЕЩЕ жизни и сказать будто нечего. Слишком много всего свело тебя к этой секунде ада и зачем говорить, когда сам не узнаешь, услышат тебя или не услышат, поймут или как и раньше -пройдут мимо, не заметив искренней души в словах.


Мольба за дверью превратилась в мантру, брань на самого себя за слабость, порицание своих же ошибок. Кульминационное, неожиданное, но до жути громкое слово тихим голосом, падшее зыбким «прости».


Поздно. Одно слова, перелив привычных миру звуков, а чувствами- это дар сил. Она повернула голову, чтобы не захлебнуться в истерике, подступившей от слияния глупых букв . Вот ведь загадка, всю жизнь представляешь себе слова; ситуацию, когда их долгожданно услышишь, свои чувства и будто с каждым разом переживаешь ее по-настоящему ,да до такой степени, что кажется будь это в реальности, пережив их тысячи раз в себе, не отреагируешь ничем. Не внутренне ,не внешне. Никак. Но в дело вот в чем: пока слова не озвучены, они кажутся загадкой, ложью, небылью….мечтой, неправдой. Стоит озвучить их, как они дьявольски обращаются в ту правду, которую боишься,  внутренне веришь будто уже безразличен к ней. Слова, их звучание рождают взрыв эмоций. И вот истерика, от которой есть силы согнуться эмбрионом на полу и покачиваться в искренней вере в скорейшее успокоение.


Отдаленные слова за стеной, признания в чувствах, попытка объясниться, оправдаться, но поздно. Тщетно. Только усугубляет положение. Чем больше знаешь, тем труднее. «Истинное незнание-подлинное незнание».


Трясущаяся рука касается скетч бука и чернильной палочки. Озноб по конечностям, в коленях, руках, локтях, суставах, бежащей истерикой по телу. С ума сходить можно не только психологически. Физическое сумасшествие «предел» достижений.
 Кривой размашистый подчерк нарочито медленно выводит слова поверх давно забытого рисунка из того мира, где все еще было хорошо, где еще было место этому мечтателю, но свежая чернильная строка поверх старого, забытого рисунка лишь подтверждает невозможность вернуться обратно, украшая текст по краям абзацев размазанным вкраплением свежих слез. И даже те скоро иссохнут. Как и она.

Соблюденный баланс почти чистой тишины в белой комнате и кромешных адских криков в темной комнате за дверью.


Резкий удар в дверь и крик.


 Ручка выпадает из рук. Одежда медленно соединяется с полом, расставаясь с телом. Последний взгляд в зеркало. Глаза еще при жизни потеряли былую живость и радость. К последней минуте ситуация лишь усугубилась, подтверждая правильность намерений.

Кран больше не бьет напором по налитой воде в ванной и контраст становится чище. Белая комната наполненная вакуумной тишиной и темнота за дверью, пропитанная адским воплем с летающим в воздухе отчаянием.
Плеск воды. Последняя ванна. Последняя записка. Последний свет.

За дверью первый голос, первая ошибка, первая важная роль. Отчаянная попытка соединить воедино первое и последнее в единственном в мире поступке, который нельзя изменить. Нельзя дать обратный ход, нельзя вернуть.


Блеск. Холод по кончикам пальцем от прикосновения. Слеза. Полоса, полоса, слеза, всхлип, полоса, и еще полоса. Назойливая мысль о единственном выходе. Легкая рука рассекает и работает как нельзя чище. Это лучшее, как она думает, что она смогла сделать за свою жизнь.


Удар в дверь. Вопль, стон, удар, Удар. Захлебывающийся голос когда-то мужчины, сравнимый сейчас только со щенячьим писком. Кольцевое повторение оправдания, объяснения. Последние моления, что еще могут быть услышаны.

Еще одно касание и ванна будет цвета вина. Густого, алого и терпкого.
Туманный взгляд стеклянных глаз. Они еще могут стать живыми если захотят. Если дадут себе шанс на эту живость. Снова сигарета, последняя сигарета, поджигаемая последним огнем, и больше никогда не повторившимися  вдохами воздуха- парфюма- госпожи с косой.
Последняя затяжка.


Удар.


Полоса. Полоса. И……Полоса..

Удар кулаком  по двери и вопль сползающего по стене на пол когда-то сильного парня.

Последний вдох.

…….
Скорая помощь с полицией приехала не сразу, как это бывает в России. Когда уже было совсем поздно. Парень еще не пришел в себя, он потирал ладони ,избитые дверью, в которую он так отчаянно ломился. Дверь сломал с большим трудом сержант полиции с помощью бензопилы. В ванной лежала она, на полу белая книжка, наполовину измазанная черной ручкой.

В блокноте нацарапаны слова, прямо поверх рисунка, подаренного когда-то им ей в знак благодарности судьбе за встречу. «Нет, не об этом я мечтала, я мечтала о том, чего у меня никогда не было, что отняли еще до того, как я прикоснулась к желаемому. Я хотела жить, и вам этого было не отнять. Я отняла это сама. Сама хранила и мечтала, сама и отобрала»