Первый

ПЕРВЫЙ

В 16 лет, кажется, что мир круглый, все барышни твои, а природа – это лишь продолжение убегания, скольжения, исчезновения, исчезания, торопливости, скорости, быстроты, бумеранга, молотка, ножа, удара.
Вздоха, холода, марш-броска, выхода на сцену, поцелуев.
Торопливой близости, наслаждения, счастья, опустошённости.
Но любовь, ах, эта адская любовь, мучительная, слезливая, нежная, мрачная, ласковая, минутная.
Поминутная, без родителей, в гримёрке, между репетициями, между… когда вырываешься из плена, муки, околдованности, чар, влечения, торопливой страсти, шёпотов, стонов, влажности, фонарей, ночных маршрутов пешком, сидений в подъезде, слёз, билетов, поездов, вагонов, полок, выхода на Казанский.
Там, в душной страсти  рампы, надежды, мудрости, наивности, знания, умения, мастерства, юности, поставленной программы, получаешь телеграмму. «У тебя будет сын».
И счастлив, огорчён, забываешь, пьёшь, плачешь, радуешься, теребишь тела абитуриенток, студенток, преподавательниц, стучишь им словами, буквами, слогами, стонами, водопроводным шелестом, шелестением простыней, трусов, лифчиков, наволочек, звонков, скрипов дверей, балконов, выходных, и снова на улице «Я отец».
И календари, дни, часы, листья. Зелень опавшая, портвейн, марихуана, справки, зачисление, общаги, пружинистые кровати, комендатура, менты, удары, портвейн, счастье, радость, голый на козырьке, голый в бульдозере, опять менты, письма, мелочь, бычки, сигареты, рестораны, барышни, кошельки, карты.
И через время, остановки, фотографические карточки.
Междугородние звонки, дворничество, комнаты, гитары, опиум, мысли, сны, видения, обнажённость перекаченного жизнью тела, телеграммы, молчание, гудки отбоя, отъезды, отчисления, исчезновения, форму, оружие, стрельбу, убийство, презрение, жестокость, потери, слабость, малодушие, награды, пыль, возвращение, пощёчины от деда.
Тишина.
Глухо.
Вата в ушах, ножевые ранения.
Звери, снег, Сибирь, выживание, боль, боязнь.
Почти выдыхаешься, почти чист, почти умер.
Но снова туда, в то, в ту, в то, в это. И по кругу. И так много, много лет, ни для себя, ни для радости, водка, командировки, разведка, горы, моря, страны, другие люди, возвращение к троллейбусам, в госпитали, в прошлое, что волной откинуто, обратно, и снова года, люди, интервью, деньги, машины, квартиры, съёмы, заграницы, баксы, евро, тёлки, чаты, суки, тюрьма, плен, кино, институты.
И на окончании – ждёшь, рад, надеешься, обманываешь, скрываешь, сокрываешь, прячешь, таишь, изображаешь любовь, оказывается правдой, врёшь, обманываешь, предаёшь, что бы не лезли, чтобы никого рядом, что бы отстали, что бы спать, что бы только вода и снег, что бы голым по льду и там…
Матрасы, одеялы, больничный запах, утки, отремонтированные командирские часы, телефоны, знание группы крови, дети, их взгляды, движения, встречи, прикосновения, слёзы, жалости сказки.
А вот телеграмма «Коля умер».
Мой первый, тот, другой, в той жизни, врач, хирург, а столом, и ему мало лет было, а я жив, я ни первый, кто через это идёт, бредёт, живёт, молчит, пишет, стонет, воет, калечит сам себя.
Но он «Первый»… ни я, ни она, ни они, ни те.
Он – Первый…

Н. Антонов
Г. Сухум- Москва
06 - 11 июня 2016 г.