Зима слишком длинная. Музыкальная повесть. Глава 4

Глава четвёртая



            Респектабельный мужчина с первого балкона стоя на нём, стал мёрзнуть. Смотреть нечего. Задвинули штору в окне напротив. Сама хозяйка сделала это. Но…. В квартире находились двое мужчин сразу. Перебор. Второго при заключительной сцене с закрыванием штор не было. Выходит не вернулся и разборок не будет. Как она его! Он даже не понял сначала, чего это мужик с пакетом прогнулся, и засмеялся, когда до него дошло. Что происходит сейчас за окнами предположить можно и скорее всего, так оно и есть. Мужчина в темноте улыбался своим мыслям. Молодость, молодость! Перебор на эту тему, может быть только в это время.
Представляем мужчину с первого балкона. Врач, хирург, онколог. Пятьдесят восемь лет для дам. На самом деле шестьдесят два. Полный, лысый по собственному желанию. С мясистым носом, полными губами, густыми бровями. Щёки просвечивают сосудистыми сине красными звездочками. В ухе серьга гвоздик с брильянтом, что бы ни сглазили. Больной человек невольно переводит глаза на поблёскивающий гвоздик, чем прерывает своё пристальное внимание, сосредоточенное на враче. Какие глаза у онкологических больных догадаться не трудно, наполненные страхом и мольбой о помощи. А врач не Бог. Он ведёт лечение по ранее разработанным схемам. И только чутьё да опыт порой подсказывает небольшую и нужную коррекцию в уменьшении или увеличения доз в химии терапии и облучения. Хирургия для него сродни фотографии. Разрезал, посмотрел, как сфотографировал. Память феноменальная у мужчины врача. Полистал ранее сделанные снимки в голове, сравнил, сопоставил и сделал выводы на дальнейший ход операции. Сродни охотничьей собаки взял след и вперёд. Одинок хирург, а женат был всегда и часто. Все отношения с женщинами спешил узаконить, что бы дать каждой веру на свою любовь. Те верили и довольно хорошо себя чувствовали в его комфортных квартирах и домах первое время. Хирург знал толк в уюте. Каждый раз, новое гнездо блистало новинками в отделочных материалах и открытиями в дизайне. Каждое новое гнездо вереницей шли смотреть родственники, друзья и знакомые новой жены. Они то и заполняли день, давали новой жене общение. Она блистала перед ними дорогой посудой, винами и продуктами, и никогда им самим воочию. Муж был предан работе, как охотничий пёс хозяину. Влюблялись в хирурга, как правило, молодые сестрички и студентки, именно за талант, мастерство и преданность делу и больным. И был он Бог в их глазах и глазах больных всегда, когда как очередная самочка в гнезде начинала скучать и клеваться.
Квартира за спиной замёрзшего респектабельного мужчины находится в стадии ремонта. Длительного и нудного, как никогда. Наверное, потому, что это гнездо он вил без самки. Прожил на этом свете солидный срок, выдохся, может быть, ежедневные встречи со смертью поубавили его пыл и темперамент в этом вопросе. Не только поубавили, возникло чувство отвращения к женскому полу и грустное недоумение ко всему с ним происходящему. И не врач он совсем, и не лечит вовсе, а продлевает жизнь пациентов без боли. И не мужчина, раз его бросают женщины, так часто. И…. Махнул рукой с досады респектабельный мужчина с первого балкона и зашёл с балкона в квартиру. В ней ляжет спать и пред сном, будет размышлять о странных женщинах из квартиры дома напротив.

            Лариса вымоет обувь, притрёт пол у двери, и пока она всё это проделает, несколько раз оглянётся на зашторенное окно в комнате. Одиночество достало молодую женщину в конец. Зашторенное окно усиливало это ощущение. Она его открыла, не зажигая света. Свет падал из прихожей и давал возможность мужчине со второго балкона видеть женский силуэт в бинокль. А женщине из комнаты без света было легко разглядеть эти его действия. Она вздрогнула и накрыла себя шторой. Постояла пока внезапное сердцебиение прекратилось. От самого края окна отодвинула штору и посмотрела на соседний балкон. Ты смотри, как мама соседей раззадорила. Это у неё лучше всего получалось и получается. Мужчина раздет, стоит в одних трусах. Почему? Это опасно. Зима на улице.
А мужчина со второго балкона действительно раздет, потому как горит душа, просит, и просит так остро впервые исполнить мужскую нужду в новизне ощущений. Испепелила всего, как просит. Мужчина сетовал на неё даже. Не молодой он ведь уже – пятьдесят. На кой ляд ему в его годы любовные приключения. Не было их у него по жизни никогда. Так и нечего начинать. Но толкает мужчину изнутри неисполненная и такая желанная мечта, и при первом храпе жены родненькой, вновь выскакивает на балкон в одних тапках и трусах.
            — Спряталась… —
            — Неуч-то, меня видит и стесняется. —
            Душа мужчины со второго балкона зашлась от умиления. Сосед справа не спит, только, что зашёл к себе в квартиру. Хорошо. Как бы он выглядел в его глазах в трусах и на морозе.
            — И ведь не чувствую совсем холода. Я ещё молод, кровь кипит. Я ещё ого-го! —
            Мерзкий скрип балконной двери за спиной примораживает бинокль к глазам. Мужчина на балконе стекленеет от ужаса. Ждёт оклика жены. Не дождался. Распускает плечи и зло оборачивается. То дверь балконная самопроизвольно открылась. После внутренней встряски начинает чувствоваться холод. Мужчина крадётся в супружеское ложе. С облегчением вздыхает в горизонтальном положении. В мечтательной неге прикрывает глаза и тут же их распахивает.
            — Господи! С кем я живу! Полночи в кровати, а муж ледяной, как уж колодезный. —
            Жена сердито накрывает мужа одеялом.
Пронесло!
            — Спи родная моя. Малокровный я в детстве был. Помню, мама говорила об этом. —
            Жена тянет край одеяло до самого мужнего подбородка и утаптывает его рукой у мужского кадыка.
            — То-то и оно, что я твоя вторая мама. —
            — Как бы ты жил без меня. —
            — Что верно, то верно родная. —
            — Господи! Завтра внуков приведут! —
            — Так радость это…. —
            В комнате недоумевает тишина.
            — На день рождения поведёшь внуков к сестре, сама из дома выйдешь. —
            — И то верно. —

            Лариса осматривает ежедневный наведённый порядок в прихожей. Окидывает взглядом залу. Хмыкает от понимания неправильности этого слова. Представляет, какие залы в новом доме напротив. Дом построен по новой планировке. Потолки там высокие говорят, а в прихожих не виданные колонны стоят. За ними сразу зал с панорамным окном. Звонит городской телефон истошным криком. Только бы не мама! Только бы не мама! А кто же ещё.
            — Да, мама. —
            — Не мама я. Не спящий сосед за вашими окнами. Вы уж простите за поздний звонок. —
            Мужской голос замолчал. Подождал ответа. Его не последовало. В трубке тихо дышали. Продолжил.
            — Что у вас происходит, вы, будто прячетесь от кого-то за шторы. Приседаете всё время.—
            — Не прощу! Вы рассматриваете меня в бинокль. Как не стыдно! —
            — Да никогда и ни за что, у меня и бинокля нет. —
            — Не вы? А кто тогда? —
            Лариса идёт к окну.
Респектабельный мужчина подходит к своему. Оба смотрят на свои силуэты в ночных окнах. Для верности поднимают руки.
            — Это не вы…. Тот стоял на балконе рядом с вашим балконом. —
            — Так закрывайте шторы, чёрт возьми! И почему они у вас всё время открытые! —
            У Ларисы зашлась душа в тёплом предчувствии мужского участия к себе. Неуклюжий и большой человечек женского пола прожил половину жизни без мужского участия, но тянулся к нему всеми силами. Лариса старалась ходить к несостоявшемуся папе в детстве, напрашиваясь в гости. Встречала там лица без выражения, и слышала голоса без него. Беглые взгляды вскользь не согревали её всегда холодные от волнения и напряжения пальчики. Сколько могла, терпела и уходила, печально и неловко прощаясь у двери. Городок маленький, и жил отец с семьёй недалеко.
            — Получила? Так тебе и надо! К папочке она хочет! Перехочешь! —
            — От козлов молока не бывает. —
            Ребёнок внимал горькую материнскую правду и не верил. Это как дед Мороз у порога. Ждёшь чудо, а вытаскивают из новогоднего мешка с подарками совсем не то. Куда деть недоумение? Оно на лице написано. И страшно стыдно за взрослых и за деда Мороза.
            — Вы, почему молчите? Я вас обидел? —
            Мужской приятный баритон в трубке городского телефона вернул женщину к действительности.
            — Неприятно мне, когда шторы закрыты. Тесно мне от того в комнате. —
            То выражение, с каким были сказаны, вернее шёпотом произнесённые слова, мгновенно выдали доктору диагноз. Что бы подтвердить это он задал вопрос:
            — Давно так? —
            — Давно. Лет двадцать, может больше. —
            — А вам сколько? —
            — Тридцать восемь. —
            — Не убавили? —
            — Так плохо выгляжу?
            — Сложно разглядеть. У меня возрастной плюс. Мне шестьдесят два. —
            Хирург впервые озвучил точный свой возраст даме.
            — Как моему папе. —
            — Живой? —
            — Конечно и мама! —
            — Маму видел. Как спите? —
            — В кровати, не на диване. —
            — Засыпаете как? —
            — Перед сном много думаю. Посмотришь на часы, а там четвёртый час уже…. —
            — Поправим. Вас посетители сегодня атаковали? Не обычные…. —
            — Да… —
            — Расскажите? —
            — Так вы, наверное, половину видели. —
            — А кто они? —
            — Один ваш сосед по балкону через балкон, второй мой сосед через стенку. —
            — Кто плохой, кто хороший? —
            — Ваш плохой, мой хороший. Мой сосед лампочку на лестнице вкрутил. Кто дал вам номер моего телефона? Мама? —
            — Нет. Друзья помогли узнать по адресу. Мама всем раздаёт ваш номер телефона? —
            — Только соседу с третьего балкона. —
            — А! С третьего…. Со второго ещё не приходил? —
            — Нет. —
            — Цирк! А вы белочка в колесе. —
            — Большая такая. С большими ногами. —
            Горестно так, согласилась с мужским высказыванием женщина.
            — Не хорошо вы о себе как-то…. —
            — Какая есть. —
            — Вы себе не нравитесь? —
            — Всегда. Вы с виду не сильно большой. —
            — Я компактный. На сегодня вам хватит треволнений. Ложитесь спать. Вам завтра не на работу? —
            — Я уволилась сегодня. —
            — Поправим. Спокойной ночи. И закройте на конец шторы! И давайте договоримся! Шторы будете открывать половина девятого вечера. В это время я буду вам звонить. —
            — Зачем? —
            — Общаться будем. Поправлять то, что нужно. —
            Лариса вспомнила соседа через стенку и сказала:
            — Лампочку вкрутим, если темно. —
            — О чем это вы? —
            — О соседе. Я же говорила. —
            — Вот не достают мои руки, что бы отшлёпать противную девчонку! Быстро в постель! —
            — И не сметь открывать дверь никому! И дверь держать всегда закрытой! —
            Лариса срывается с места и бежит к входной двери.
            — Куда это вы так быстро? —
            Кричит ей телефонная трубка вдогонку с подоконника.
            — Проверить, закрыта дверь или нет. —
            От двери отвечает ей Лариса, деловито исполняя то, что было велено.
            — Молодец. До свидания. —
            — Завтра в половине девятого? А почему? —
            — Что бы «Время» посмотреть и новости об олимпиаде. А вы должны смотреть олимпиаду вместо меня до половины девятого. Красота, задор, молодость! Ясно? —
            — Буду смотреть! —
            — Смотри у меня, проверю! —
            Респектабельный мужчина грозит молодой женщине пальцем из ночного и зимнего окна напротив. Жестами велит закрыть шторы. Лариса тут же исполняет его приказ и выглядывает в щёлочку. С окна напротив ей снова грозят пальцем.

            Бельё на кровати свежее. Кровать не пугает одиночеством. У женщины много и много, ну очень много новостей и их необходимо обдумать. Просветить насквозь тем жизненным опытом, который она имеет. Что она и делает. Снова трещит в ушах звонок телефона. Два шага страусиных ног в его сторону и телефон смолкает на всю ночь. Это уж точно была мама! Слишком долго был занят городской номер телефона дочери. А сотовый телефон в темноте сумки осип голосом и издох. Его давно не заряжали.

            Лариса ещё раз пытается выполнить приказ мужчины с первого окна. Спать! Спать! Спать! Она уже лежит и начала прокручивать уходящий день в памяти, но…. Тихий стук. А тихий звук в ночи в общественном доме, самый громкий звук на свете. Этого ещё не хватало! Ждёт. Только собралась с мыслями…. Снова стук от стены с левого плеча. Сосед через стенку стучит тихо и миролюбиво. Он проявил сегодня по отношению к ней мужскую заботу. Она не одна! Вокруг люди о ней думающие. Лариса, почти ласково отвечает на стук стуком и засыпает.

            Сниться ей она сама. И почему-то очень красивая. Вся такая правильная, и в осанке и в походке, и ноги её стали красивыми и лёгкими. Ей не стыдно ими ступать перед мужчиной, смотрящим на неё влюблёнными и восхищёнными глазами. Её силуэт освещён ярким светом и вся она в его ореоле, как святая. А самое главное, это ощущение полной эйфории счастья и удовлетворённости собой.
            — Как в раю! —
            Подумает она и проснётся.
Глаза встретятся с обыденной действительностью.
            — Что за видение? Может, я скоро умру? И меня поместят в рай. —
            — Нет, не хочу. Мне в половине девятого вечера штору отодвигать и общаться. —
            При этой мысли Лариса улыбается.
            — Проснулась корова? Ты в лежачем положении ещё коровистей выглядишь. —
            Мама Ларисы сидит рядом с кроватью. Не могла её душенька вытерпеть неизвестности, вот и зашла к дочери по дороге на работу. Тяжёлый взгляд матери лизнул аппарат городского телефона.
            — Телефон отключила вонючка. —
            — Не правда. Не пахну я. Постель вчера сменила, и купалась вчера. —
            — Коровы все воняют, как их не купай. —
            Лариса собралась терпеть материнский гнев, как всегда. Мать осматривает комнату, выходит в залу.
            — Вижу, что был. Конфетки дешёвые. Это по началу. Почву прощупывает. —
            Поднимает крышку с коробки конфет.
            — Не ела. Всё правильно. Дала понять, что дерьмо.
            — День влюблённых на носу, подарок приволочет. Намекни какой! —
            Сапоги выносила уже. Шаг у тебя тяжёлый, коровий, всё снашивает. —
            — Холодильник пустой. —
            Мать выразительно смотрит на холодильник, возвращается к дочери.
            — Рассказывай, спешу на работу. —
            — Так не о чем. Всё сама уже рассказала. —
            — Вот! Мама знает всё. Мама всё видит. —
            — Так и продолжай. Да! Утюг у меня сгорел. Помнишь? —
            — Помню. —
            — Намекай! —
            Дочь кивает головой.
            — И если за первые дни никаких материальных подвигов с его стороны не будет, гони в шею. —
            — А то пустит славу, что тут на халяву всё и сразу! —
            — Мама! Выходной сегодня. Ты зачем на работу? —
            — Сторожей проверить. Как он из себя? На какой ниве куёт деньги? Если в таком доме оторвал себе квартиру, значит, деньги у него есть. —
            — Значит есть. —
            Эхом повторяет дочь с кровати.
            — Мама! Я далеко уже не молода. Ты пенсионер. Разве мужчинам такие женщины нужны?—
            — Может не надо всего этого? —
            — А то я не знаю. Открыла Америку. Это мне они не нужны. С козлами жить не хочу и не буду. —
            — А рожать детей? —
            — Родить каждая дурра сможет. —
            — Вот ты меня и родила. —
            — Потому что дуррой была. Тебя от этого всю жизнь предостерегаю. —
            Мама Ларисы удалилась в прихожую. Там есть волшебное зеркальце, при свете лампочки которое прячет явные признаки старости на лице заведующей. Найдя подтверждения своей неотразимости, женщина возвращается в комнату. Приваливается плечом к дверному косяку.
            — И вот это ты нарекаешь старостью? —
            Рукой проводит вдоль своего тела.
            — Мама, ты хорошо выглядишь для своих лет. И только…. —
            — Да, я хорошо выгляжу. Я хорошо мыслю. Я занимаю приличную должность с копеечной зарплатой и пенсией и, не смотря на всё это, я хорошо выгляжу. Потому что знаю, как надо жить.—
            Резкий прокол в подреберье останавливает женскую браваду. Лицо и мысли в голове напрягаются. Вена на виске вздувается. Её даже дочери со стороны видно.
            — Мам? —
            — Что мам? Вызывай скорую помощь, корова! —
            — Может корвалолу, чаю сначала! Ты зря нервничаешь. —
            — Сейчас как тресну! —
            Мама замахивается рукой на дочь у двери.
            — Мама зря нервничает по её мнению! Лежит коровой в собственной квартире, всё в квартире есть! А мама у неё зря нервничает! —
            Мама передвигается по квартире в сторону дивана с внутренним прослушиванием себя.
            — Кажется, проходит…. —
            Усаживается на диван, откидывается головой на его спинку.
            — Не прокатит первый, возьмёшься за второго. —
            — Главное не терять время. Дом богатый и люди в нём богатые живут. —
            — Хорошо мама. —
            — Посмотрим в чём твоё «хорошо» проявится. —
            Слово «хорошо» мама кривит гнусным неприятным на слух голосом.
            — Я встаю. —
            Говорит дочь.
            — И что мне аплодировать, в пляс пустится?! —
            — Просто так сказала. —
            — У тебя всё просто так! Всю жизнь! Взяла и забеременела во мне! Взяла и родилась! —
            — Так не бывает, мама. —
            — Как это не бывает? Раз ты стоишь передо мной! —
            Лариса разглядывает в руках телефонный провод, отключенный от розетки. Она подняла его с пола, что бы подключить телефон. Голова её низко опущена. Наматывает провод на руку. Стоит спиной к матери. Ссутулилась. Затылок наполнился до краёв гневом. Полыхает и бурлит сознание. Нет, это не сознание! Кому придёт в голову желание задушить собственную мать телефонным проводом! А ей пришло. А ей захотелось, чем угодно перекрыть этот нескончаемый поток ереси с почти сорокалетним стажем.
Мама что-то почувствовала. Спина дочери сигналила об опасности. Мама настораживается, сбавляет обороты вечно не проходящего гнева.
            — Ты чего застыла? Ты чего? —
            Дочь оборачивается к маме. Сейчас это крупная женская особь, с опущенным на грудь подбородком, взглядом исподлобья. Руки посинели, нарушился кровоток в перетянутых телефонным проводом руках.
            — Портить имущество не хорошо. —
            Как истинная заведующая пискнула мама и обмякла скоропостижно как-то. Как будто воздух вышел из воздушного шарика. Сморщилась, скукожилась и сошла на, нет. Страх мамы был велик и достоверен своей реальностью. Он то и раздавил скорлупку, под которой пряталась маленькая и уже старенькая, ставшая ненужной мужчинам женщина, которая посредством дочери продолжала укореняться в них изо всех сил. Дочь смотрела на маму ненавидящим взглядом. Дочь задумала насилие над мамой и нависала над ней образом умалишённого маньяка и чувствовала в себе великую силу против матери не свойственную дочерям и редко встречающуюся в природе. Мама закрыла глаза, потому как не было сил видеть то, что видится, и не было сил прокричать приказ с последующим оскорблением.
Не громкий стук в смежную стену между двумя квартирами, прогремел, прогрохотал в раскаленной голове Ларисы. Проделал брешь в Ларисином сознании, и стало из бреши вытекать лютая ненависть, к женскому существу сидящую на диване. Вниз, вниз по горлу, по груди и животу. В освободившемся пространстве вспыхнула лампочка общественного подъезда. Стало светло. Лариса оглядела свои синие и вспухшие руки, в них нестерпимо пульсировала кровь. Взгляд опустился ниже. А вот и крупные коровьи ноги.
            — Ну что мне их отрезать что-ли, что бы ты меня любила! —
            Крик пронзил старушку с мертвенно бледным лицом на диване. Она дёрнулась всем телом к дочери. Та шарахнулась от неё и упала на пол. Тяжело упала, как подобает корове. Опёрлась руками об пол. Запрокинула голову и завыла:
            — Уходи…. Уходи…. —
            И затопала крупными ногами об пол.


Продолжение: http://www.proza.ru/2016/06/12/1846