Взгляд с потолка. Глава 3

Глава третья



           — Подстригся? —
           Дед как мог, помогал внуку снять с себя ночной подгузник и надеть новый. Ещё один пакет влажной тяжестью ударился о дверь и упал на пол прихожей.
           — Когда тебя на свет Божий сродили, такого добра не было. —
           Кряхтит старик, переворачивается на бок.
           — Воняет? —
           Внук отрицательно качает головой.
           — Подстричься тебе дед надо, оброс весь. —
           — Пора думаешь? —
           Дед пытливо заглядывает внуку в глаза. Внук вспомнил о предвестниках смерти, смутился.
           — Значит пора. Торкни в стенку, соседка наша парикмахер, всех в подъезде стрижёт, и в ушках и за ушками. Внимательная. —
           — За деньги? —
           — А то, как же. Всегда с куском хлеба. —
           — Бабам не это нужно. —
           Внук скривил лицо в ухмылке.
           — То бабам…. —
           Дед проваливался в сладкий сон с улыбкой на лице.
           Летит в небе, облака пронзает, вниз смотреть боится, вдруг там война, проклятая в игры свои играет. А что в облаках кроме облаков можно увидеть! Всё равно хорошо летать во сне, как и в детстве, потому не будет на этот раз смотреть вниз на землю, просто полетает.

           Внук поднял пакет с пола у двери в прихожей, открыл дверь и шагнул за порог. Дверь за собой запирать на замок не стал. Спустился на три ступеньки вниз и остановился. Спину, плечи, затылок сковал взгляд соседки через дверной глазок. Повернул голову, так и есть, дверной глазок мигнул светом. Внук вышел из подъезда, закинул пакет в мусорный бак и снова зашёл. Поднимался по лестнице степенно, подобрав живот и распрямив плечи лицом к соседской двери. Ненормальная это соседка, ведёт себя странно, а если разобраться, никак она себя не ведёт. Это он к ней в дверь стучался. Почему не открыла? Тёрлась о дверь с обратной стороны и его разглядывала. Тогда и он, в таком случае, терся о её дверь и пытался услышать, если кто за дверью.

           Глазок на соседской двери снова моргнул светом. Взгляд с потолка возвращался с полёта, застопорился у своей двери, с ехидством понаблюдал за внуком, заглянул в прихожую к соседке, где онемевшая женщина, затаив дыхание, прижималась щекой к двери. Две потные ладошки оставляли следы на ней и тут же высыхали. Взгляд с потолка обследовал чужую квартиру на предмет нужной внуку раскладушки и нашёл её стоящей зачехлённой на балконе. Зацепился за пальмочку из волос на голове женщины. Та словно почувствовала прикосновение, подняла руку, затянула резинку. Внук в то время с серьёзным выражением на лице прошествовал мимо соседской двери в свою квартиру, ступил одной ногой через порог, резко развернулся и оказался лицом напротив дверного глазка соседки. Дама за дверью пулей отскочила от неё, охнула и прижалась к стене прихожей. Всем скелетом пропечаталась к ней.
           — День добрый… Деда подстричь надо, не согласитесь? —
           Мужской голос с бравой настройкой всколыхнул тишину общественного подъезда. Взял женщину за горло, подержал чуток и отпустил. Заколыхалась паутина в правом верхнем углу соседской двери. Мужчина ждал ответа, закатив глаза, кверху рассматривал шевеление паутины. Ждала неизвестно чего и дама за дверью.
           — Вы глухая? —
           Дама отрицательно покачала головой и посмотрела на потолок своей прихожей. По темечку, словно букашка пробежала. Чесать не стала. Вдруг снова чем — то нечаянно издаст звук и окажет себя. Вместо неё внук почесал свой затылок, пристально посмотрел в глазок, вздохнул, махнул рукой и зашёл к себе. Дама за дверью задышала полной грудью, даже закашлялась. Во рту пересохло. Не слышано биения сердца, оно тикало и закатывалось в глубину рёбер. Так значит, этот любопытный дядя и есть внук покойной соседки. Господи! Он же просил подстричь дедушку. Что же она не ответила ему! Ладошки женские прижаты к щекам, над ними глаза буравят собственное отражение в зеркале ванной комнаты, единственно прохладное место в квартире в летнее время. Что бы остудить жар на щеках смочила их холодной водой. В это время, ровно на том месте, через кирпичную кладку стоит внук в своей ванной комнате и разглядывает себя в зеркало. Его зеркало висит чуть выше зеркала соседки на смежной стене. То есть два раздосадованных друг на друга человека, фактически стоят друг против друга, разделяет их кладка из красного кирпича со штукатуркой и двойной слой кафеля. Написанная здесь и сейчас мысль возникла в голове мужчины, ведь ванные комнаты квартир всегда совмещены одной стеной. Или что-то почувствовав, или с целью проверить свои догадки, мужчина постучал по голубому кафелю на своей стене. С силой постучал, понимая, что кафель гасит звук, костяшки пальцев побелели. Он осмотрел их и смочил водой.

           Лицо дамы и отражение в зеркале одновременно стали вытягиваться. Рот полуоткрыт. Что значит этот стук? Маньяк? Случайность? Силы вместе со стекающей водой в раковину, покинули женщину. Она скрючилась, с осторожностью приземлилась на холодную крышку унитаза. Стук повторился. Дама стаскивает под халатом с себя трусики и писает, так как держать в себе эту потребность не в силах. Звук процедуры невыносимо громок в предложенных обстоятельствах. Сжимая и разжимая тазовые мышцы, дама пытается звук нормализовать. Всё равно громко, ну и пусть слышит! Естественная нужда. Ему же захотелось постучать по стене! А ей захотелось пописать! И дама расслабилась и закончила процедуру. Встала с унитаза, специально со стуком опустила крышку, умышленно резко сдвинула кольца занавески, ещё раз и ещё раз. Пустила воду в ванну. А внук за стенкой размышлял, слушая доносящиеся звуки от соседей. Вдруг это вовсе не соседка. Она только что была у дверного глазка, и в ванную мог зайти кто угодно. Кто угодно это кто? Брат, сват, муж, любовник, друг, подруга. Выходит соседка над ним издевается с кем — то? И чего они прячутся? Мозг выдал ответ – варят самогон. Версия рассмешила внука и была она вполне приемлемой, в стране кризис, а в такие времена самогоноварение процветает, особенно в квартирах на первых этажах старых престарых домах.
           — Ты тут? —
           Донёсся до внука вопрос деда из комнаты.
           — Тут я дед. Соседка твоя случаем не варит самогон? —
           — Выпить хочешь? —
           — Хочу тебя подстричь, а она дверь не открывает. —
           У деда радостно заблестел глаз. Один. Второй ещё не проснулся, а когда проснулся, неизвестно откуда взявшиеся силы подняли руку деда и постучали ею о стену. Внук опешил. Дед расцвёл в улыбке.
           — Я ей уже стучал и в дверь и в…. —
           Внук споткнулся на слове стена. В стену стучать не прилично.

           Звонок в дверь огласил дедовскую квартиру ровно через десять минут. У внука за грудиной ёкнуло. Человек мгновенно вспомнил, что не брит, и свитер вытянулся от долгой носки почти до колен, катышки на животе делают ткань рельефной, если смотреть на неё, как смотрит сейчас внук.
           — Иди, открой. —
           Дед старательно расправил одеяло на груди.
           — Сам иди. —
           На автомате огрызнулся внук.
           В дверь настойчиво постучали. Глянь, какая настырная! Как ему дверь не открыла, а по зову деда тут как тут. Внук убрал с лица растерянность, слепил, как мог из себя «мачо» и с напускным равнодушием распахнул дверь, за которой стояла его мать.
           — Чего затаились? —
           Мать перешагнула порог квартиры и что-то вспомнив, обернулась, протянула руку и громко пробарабанила в соседскую дверь. Внук вздрогнул и снова опешил. Сделал шаг в прихожей назад, что бы его ни было видно тому, кто сейчас откроет соседскую дверь. А самому посмотреть, очень хотелось. Ну, хоть голос услышит. Соседская дверь открылась.
           — Привет! Это я. —
           Мать раздевалась и разговаривала с соседкой одновременно.
           — Здравствуйте! Давно вас было не видно. —
           — Сын меня сменил, пока не работает. —
           Сына покоробило.
           — Раскладушку одолжишь? Сын ночевать с дедом собрался. —
           — Пожалуйста. Дедушка так плох? —
           — В одной поре. Высох как мумия. Лежит, никому не мешает. —
           И сыну:
           — Иди, давай, с балкона раскладушку забери. —
           И посторонилась мать, освобождая сыну дорогу.

           И сын пошёл, ступая ватными ногами в бездну, мимо матери, мимо женского расплывчатого силуэта в сторону света от большого окна с распахнутой дверью на балкон. Потом он нёс зачехлённую раскладушку мимо женского силуэта. Силуэт остановил его ледяной лапкой. Внук встал у раскрытой спасительной двери и провалился сам в себя. Холодные лапки стащили чехол с раскладушки, обозвали чехол пыльным.
           — Берите. —
           Услышал он и взял и шагнул в свободу мужского замкнутого пространства с великим облегчением.
           — Сын! Ты чего? —
           Голос матери пискнул. Она откашлялась и повторила вопрос привычной интонацией.
           — Тебе плохо? —
           — Нет. —
           — Ты белый весь. —
           — Холодно в подъезде и у соседки балкон настежь. —
           — Так лето на дворе. —
           — Имею право. —
           Рявкнул сын и скрылся на кухне.
           — Дед! Чего это с ним? —
           — Засмущался. —
           Отозвалась беременная хозяином кровать.
           — Чего несёшь дед, я мать. —
           — То-то и оно…. Мать своих детей до конца никогда не знает. —
           — Не про меня. —
           Мать сжала и разжала ладонь, вперив в неё уверенный в своей правоте взгляд.
           — Как яйцо, облупленное, так я его знаю. —
           — Чего вопросы задаёшь? —
           — Так он у тебя штаны протирает. —
           — Внук мне жизнь скрашивает. —
           Мать зашлась в истерическом смехе, вспомнив заросшее лицо внука и деда,
замусоленный вид обоих. Смех стал походить на плач. Наконец женщина успокоилась, отдышалась, огляделась, отслонилась от стены в прихожей, провела по лицу ладонями. Лицо как по волшебству стало прежним сурово осунувшимся, как у женщин с военных чёрно белых фотографий.
           — Ежели так и сей феномен имеется, пусть и мне мою жизнь скрасит. —
           — Я никому ничего не должен. —
           Заявила на весь мир кухня голосом сына. Мать собралась поскандалить с сыном, дед перебил.
           — Скрасит. Вот соседка меня подстрижёт, его подстрижёт под себя и всё у него наладится.—
           Мать думала. Сурово так, будто задачку решала.
           — А раскладушка на что ему тогда? —
           — Ить быстрая какая! Ещё никто никого не стриг. —
           Голос у деда прорезался, непривычно звенел в ушах матери.
           — И что тогда? —
           — А то сама не знаешь. —
           — Я - то знаю, а вот сын забыл давно про всё это. А соседка мохом поросла, сто летошним.—
           И красноречиво указала рукой на кухню, и головой в сторону входной двери зло мотнула.

           Истерично звонит дверной звонок. Звонит ровно столько, сколько длилась последняя фраза матери. Закончилась фраза, закончилась трель звонка. В коридоре застыла мать. В кухне сын кипел от ярости. Часы на стене гордо и внятно озвучили своё существование среди людей. Тик            — так. Тик-так.
           — Открыто. —
           Подал голос дед с кровати и конечно его не услышали за дверью и позвонили снова.
Мать с большой надеждой, что соседка не слышала последнюю не лестную фразу в свой адрес, приоткрыла дверь.
           — Чего звонишь дорогая? Знаешь ведь, я за дверью стою. —
           — Дедушка стучал в стенку недавно. —
           Ответила соседка.
           — Дед! Ты стучал? —
           Заорала мать на деда из прихожей и на весь подъезд.
           — Стучал я, стучал. —
           Разволновалась кровать и заходила ходуном.
           — Он что-то хотел? —
           Мать снова накрыл истерический смех.
           — А то чего же, конечно хотел. Мужики и в старости хотят. —
           — Будет вам над дедушкой шутить. —
           — Так я на полном серьёзе. —
           — Мне уйти? —
           — Ей уйти? —
           Снова заорала мать на деда из прихожей.
           — Пусть идёт. Как ты уйдёшь, так постучу. —
           — Как захочет, так постучит. —
           Захихала мать, словно с подружкой разговаривала.
           — Что с вами такое сегодня? —
           Голос соседки стал подрагивать.
           — Сегодня? У нас так всегда. —
           Мать явно играла голосом, пытаясь достать сына на кухне.
           — Я не замечала. —
           Голос соседки сник совсем.
           — А замечать надо. Ты деваха одна. Сыночка моя одна тоже. Развороши его, и он тебе поворошит, где надо. —
           Хлопнула соседская дверь. Хлопнула своей дверью мать.
           — Хамка, будто не за этим приходила. —
           Женщина постояла оглядываясь.
           — И я за чем-то приходила. —
           Наморщила лоб. В памяти всплыла раскладушка и вечерний разговор с сыном.
           — Ах, да! Раскладушку принесли, пакеты разгрузишь сам. Дед! Как себя чувствуешь? —
           — Хорошо. —
           — Ну и ладненько. —
           Женщина надела на себя трикотажный кардиган.
           — Я пошла, кавалеры! —
           Дверь за ней закрылась, в квартире повисла тишина.

           На площадке взгляд матери заострился на соседской двери, и носик заострился в том же направление, глаза и губы сузились, мысли в голове тоньше лезвия. Ишь, как складывается, не успела она ещё получить наследство дедовское, а за стеной на него раскрыла рот соседка с огромным аппетитом. Мысль злая, мысль скверная. Другая догадка мягкой тканью протёрла сознание матери. У соседки своя квартира, сыночек в неё может уйти. Какая прелесть!

           А за соседской дверью, за изменениями в лице матери внука дедова наблюдает соседка, обмирая от страха. За что к ней такое отношение? Если одинокая, значит гулящая! И с кем? Со стариком больным? На пол капнула тёплая слеза обиды. Ещё одна и ещё одна. Человек плакал в одиночестве своей квартиры у двери. Стук в дверь заставил снова отскочить одинокую даму в сторону. Смотреть в глазок не смела. Снова внучок деда? Господи! Он точно маньяк.
           — Я чего сказать хочу. —
           Раздался отдалённый дверью голос соседки с подъезда.
           — Ушла я. Деда подстриги, когда время будет. Деньги, как всегда с пенсии. —
           Мать прислушалась к эху собственного голоса в подъезде и добавила:
           — Договорились, значит. И научись шутки понимать. Одичала совсем. —

           Шмыгнула носом, поправила лифчик, выдернула ткань зажатую «ладонями» попы наотлёт, и зашагала вниз по лестнице, раскачивая тело вправо, влево. За раскачиванием наблюдала в дверной глазок соседка и возмущалась про себя, как деда стричь, если в квартире внук маньяк находится. Вопрос конечно интересный. Пошла женщина на кухню его решать. Ой! Так получается, что внук маньяк сегодня у деда будет ночевать, она и раскладушку дала. Длинная шея склонила голову на бок. Пальмочка из волос на лбу качнулась, соглашаясь с женщиной. Когда уже она отрастёт! Вскочила, с досадой рванула на себя форточку, пусть воздух зайдёт свежий. Ой, что-то его не хватает! Ринулась на балкон, распахнула халатик, подставила свежему воздуху тело. Тело заволновалось, отвечая на прикосновение воздуха. Вот зараза! Женщина запахнула халатик и так, как балкон был балкончиком и на первом этаже, буквально вывалилась с него, что бы обозреть соседский балкончик деда. Навстречу её любопытствующему лицу, буквально вывалилось лицо предполагаемого внука маньяка.
           — Маньяк! —
           Взвизгнул цветок, захлопнулись лепестки женской души перед необъяснимым поступком соседа. С силой захлопнулась балконная дверь и от того тут же отрылась.
           — Боже! Он лез ко мне на балкон…. Зачем? —
           Неизвестно кому доложила женщина севшим голосом. И тут же кинулась закрыть балконную дверь на шпингалет. Не вышло. В проёме, очерченный светом, как карандашом на белой бумаге, чернел мужской силуэт. Чей? Конечно маньяка.
           — Не лез я…. два шага по земле, дверь открыта, я и зашёл. Балкон от земли на полметра всего. Кричали вы, вдруг вам плохо? —
           Чёрный мужской силуэт разговаривал и не шевелился, будто приклеенный.
           — Я не одета…. Я одна…. Мне действительно не хорошо. Уйдите. —
           Женщина буквально свалилась в кресло, подобрала под себя ноги. Когда она брила ноги в последний раз? Наверное, заросли, как щеки у маньяка.
           — Вы одеты. Я тоже один. Мне тоже не хорошо. Не уйду. Пока вам хорошо не станет. —
           — От того что вы здесь, мне не станет хорошо. Уйдите. —
           Мужской силуэт переместился по комнате и сел на диван. Дневной свет мгновенно представил его женщине.
           — Уже побрился. —
           Удивительно безликим голосом проговорила для себя женщина, перешла на «ты» и не смутилась, видимо просто не заметила.
           — Да. —
           — Совсем другим стал. —
           — Наверное. —
           — Я же вижу. —
           — А до этого, каким был? —
           У женщины замелькали картинки перед глазами. Вот сосед с силой выбивает скатерть редкой красоты, как коврик коридорный. Вот маньяк прижимается к её дверному глазку. Вот стоит перед ней с отсутствующим взглядом, удерживая у ног раскладушку в пыльном чехле. Надо будет чехол выбить!
           — Не очень…. —
           — Совсем, совсем? —
           Женщина поправляет края халатика на коленях.
           — Не очень совсем. —

           Тут дама на троне вспомнила о пальмочке из волос на лбу. Кажется, пальмочка в этот момент вспыхнула огнём. Дама закатила глаза под брови, ладошкой как шапочкой накрыла связанную резинкой чёлку.
           — Не смотрите на меня. —
           Маньяк смотрел на неё. Женщина продолжала сидеть в нелепой позе, с поджатыми ногами и руками, покрывавшими её голову. Нет! Она не решала, что делать ей дальше, она умирала. Хотите, верьте, хотите, нет. Маньяк обеспокоенный странным её поведением встал и шагнул к женскому трону.
           — Тебе резинка стянула волосы, вот ты и мучаешься. —
           Руками развёл её руки и очень больно почему-то стянул резинку с волосяного кустика. Наступило облегчение в женской головке. Кустик остался стоять, как по стойке смирно с болезненным ощущением у основания.
           — Легче? —
           — Легче. —
           — Ты помочи его водой, он распустится. —
           — Он стоит? —
           Женские глаза снова закатились под брови.
           — Стоит. —
           В женскую ладонь упёрся остолбеневший край чёлки.
           — Отращиваешь? —
           — Отпускаю. —

           Мышкой скользнула мимо гостья дама в ванную комнату, смочила чёлку водой. Та покорно легла на бок. Как вроде и неплохо. Вышла из ванной. Маньяк встал ей на встречу.
           — Пойду я. Дед проснулся, наверное. Кормить буду. Вы голодная? —
           Женщина прислушалась к своему желудку. Тот сжался в нервный комок и не подавал признаков жизни.
           — Нет. Не знаю. —
           — Я пошёл, я ещё приду. —
           — Через дверь, пожалуйста. —
           — Уйти? Или придти. —
           — Да делайте что хотите. —
           Взвизгнула женщина, не зная ответа.
           — Ты опять кричишь. Я не уйду. —
           — Как мне не кричать! Я не одета. Я одна. Я вас не знаю. —
           — Не правда. Вы одеты. Ваша раскладушка у меня. Я на ней спать буду. —
           — Вы на что намекаете? —
           — Спать буду на вашей раскладушке, так прямо и говорю. —
           Мужчина и женщина перешли на «вы».
           — Ну и спите. —
           — Ну и буду. —
           Маньяк легко перешагнул, перелила, спрыгнул на землю с небольшой высоты. Женщина подскочила к балкону и закрыла дверь, задвинула шторы, разбежалась по комнате и запрыгнула на диван с ногами, сгребая вокруг себя подушечки, натягивая на голову, плечи и туловище покрывало. Спрятала себя под ним, и что бы вы думали? Она заснула. Крепко, крепко.

           — Дед, ты спишь? —
Внук подпрыгнул и перевалился через перила балкона в комнату.
           — Ты как кот, он тоже через балкон являлся. Чего она там? —
           — Кто? —
           Сделал удивлённое лицо внук.
Дед сверкал глазками, ждал ответа.
           — Всполошилась вся. —
           Получил ответ дед и с хитрым выражением на лице потёр руки, выпростал их из-под одеяла.
           — Давай чай пить. Мать твоя бабу ромовую принесла? —
           Внук убежал на кухню. Вскоре вынес и поставил на стол всё, что необходимо для чаепития.
           — Дед! Может, рискнем и сядем. Простыню сменю. —
           Не ответил дед. Раздумывал. Ногой пошевелил, согнул в коленке. Второй пошевелил, согнул в коленке. Махнул рукой.
           — Давай. —
           Внук помогал, как мог. Тяжело не было. Старик высох телом.


Продолжение: http://www.proza.ru/2016/06/12/1960