Это кто тут такой дюже умный?

Героиня  рассказа носила красивое имя Лара. Это странное, по деревенским понятиям, имя дал отец, когда вернулся к родам жены из города.
Говорили, что у него в районной чайной была зазноба - Лариса.

Деревенского мужика волновали ее карминовые губы, беленькая накрахмаленная корона и фартучек на тоненькой талии. Была и была, что теперь делать?!
Наша Лариса совсем на нее не походила, она была похожа на своего отца, большого сутулого рыжебородого детину.

-Ларка, занеси солому в хлев да бабе дай молока теплого.
-Щас.
-Брось ты свои книжки читать, проку - то от них никакого.
-Я уроки учу.
-Кому говорят…

Дебелая, не аккуратно одетая, деваха с неохотой откладывает в сторону большую в серой обложке книгу «Повесть о настоящем человеке».
-Это что теперь у вас такие учебники? – мимоходом интересуется мать.
-Да, по внеклассному чтению, - зевая и потягиваясь, объясняет Лара, вставая с дивана.

Выйдя во двор, она присаживается у собачьей будки на корточки и шепчет что – то Шарику в ухо. Ее рыжие кудрявые волосы спадают на морду собаки, и, та, чихает.

-Это ты на меня чихаешь?! – шутливо возмущается девочка и треплет собаку за ухо.
-Ну что ты с ней будешь делать! - восклицает мать. В руках у нее таз с бельем, - отходить бы тебя мокрым полотенцем.

Ларка спохватывается и бежит к свинарнику. Оборачиваясь, кричит:
-А Арсений Куприянович говорил, что детей бить нельзя.
-Это ты – то «дитё»? Кобыла ты ленивая.
-Зато я в школе лучше всех в группе успеваю, на пятерки.
-Успевай, успевай. Кто только тебя замуж такую лыдачую возьмет?!
-А я замуж и не пойду. Я учиться в город поеду.
-Езжай, там тебя прямо ждут.

Смоленск. Пединститут. Ларка успешно сдает все экзамены, и вот она уже студентка. В общежитии, как всегда, шумно, в коридорах накурено. Кто-то бренчит на расстроенной гитаре и поет гнусавым голоском.

В приоткрытую дверь Ларкиной комнаты заглядывают девчонки из ее группы:
-Лара, ты с нами на танцы идешь в ЦПКиО?
-У меня – семинар по истории партии, надо подготовиться.
-Конечно, это важная причина.

Лара старается не замечать саркастической интонации однокурсниц.
Главная же причина отказа идти на танцы – туфли, вернее их отсутствие.
Беленькие парусиновые тапочки на низком каблучке она бережет для особо торжественных случаев.
Усыпанные битым красным кирпичом городские танцевальные площадки оставляют несмываемый бурый след на обуви.

Ларка вздыхает и углубляется в чтение, покачиваясь на панцирной сетке новой кровати.
-Сидишь? - спросила, забежавшая Зойка, - сиди, сиди всех парней расхватают. Она открывает свой дерматиновый чемоданчик, и в нем отчаянно роется.
-Слушай, дай ка ты мне газовый шарфик.
Лара, не отрываясь от книги, молча, отвязывает от никелированной спинки кровати шарф и протягивает подруге.
-Все, я улетучилась.
Как только захлопнулась за соседкой дверь, Лара сразу расхотела готовиться и сникла. Нет, она не заплакала, просто загрустила.

По распределению, Масленникова Лариса Николаевна попала в одну из центральных школ города.
На то были, по тем временам, веские основания: блестяще законченный институт и ходатайство горкома ВЛКСМ.

Школа традиционно пользовалась особой любовью Заведующих ГОРОНО и «абы кто» туда не попадал.
В коллективе было много мужчин - учителей. Бывшие военные переводчики учили языкам, штабисты вели математику, географию и историю, командиры подразделений преподавали военное дело и физподготовку.

Они имели разные звания, награды, боевой опыт, но в послевоенное время их называли общим словом - фронтовики.
При направлении на работу учителей - женщин, немаловажным был «супружеский» фактор.
Как правило «везло» женам чиновников высших эшелонов власти города.
 
Перед зданием классического сталинского ампира стояло «наше все».
Бюст изваял местный скульптор, и Пушкин был, на удивление, цивилен и миролюбив.
Но символом школы того времени, пожалуй, могла бы стать знаменитая Ростральная колонна, где обитые металлом носы кораблей - рострумы, в переводе "клювы" использовались для тарана противника.
 
В целом композиция: и здание, и поэт, и школьный сад воспринималась, как некий корабль, идущий на всех парусах в будущее, где, все – таки, надо быть бдительным.


Капитанами этого уникального педплавсредства в разное время были мужчины, как и положено по морскому уставу.

Но сейчас на капитанском мостике, вопреки морским традициям, стояла женщина, закаленная борьбой с оккупантами в партизанском отряде.

Попасть в школу было трудно и ученикам. Несмотря на конституционное право, гарантирующее всем доступное и обязательное образование, осуществить его именно в этой школе мог не каждый.

Рекомендации, характеристики, телефонные звонки, обеспечивали лояльность директора по отношению только к отдельным юным претендентам.
В «поцелованную ГОРОНО» школу шли учиться дети и внуки знакомых и друзей, друзей знакомых.
 
Те, кому не удалось убедить приемную комиссию в своем праве учиться в этой школе, направлялись прямиком к директору за «справедливостью».

На личном приеме, директор – дама содержательная и упакованная по тогдашней моде, долго держала паузу с полуулыбкой.
Потом, глядя, куда - то вдаль, не твердо обещала сообщить свое решение позже.
 
Телефонная трубка директора была подключена только через секретаря, которая, как и положено фильтру грубой очистки, отметала случайных претендентов.
VIP персоны соединялись немедленно с главным селекционером и уже оттуда поступали завучам записочки с кратким указанием: «Это наш человек…».

Такая система искусственного отбора обеспечивала выращивание элиты и получение школой всевозможных бонусов, званий и регалий.

Тем не менее, даже она, не могла на все сто процентов обеспечить защиту от попадания в школу некоторой доли балбесов.

Но в «чистой среде» они хирели, вяли и удалялись самовыпалыванием.
В «элитной школе» все и вся должно быть элитным, особенно самосознание.

По выше обозначенной причине Лара не должна была бы попасть в эту школу, но, видимо, вмешалось провидение.

Приход новой учительницы был вежливо никем не замечен.
Оглядевшись, и что - то решив для себя, она стала искусственно вырабатывать автономную линию поведения.

В пору своего ученичества в их деревенской школе работали учителя старой дореволюционной формации с глубокими университетскими знаниями и благородными манерами. Тогда еще народничество не исчезло навсегда. Учителя не копались в огороде и не выращивали свиней.

Ребятишки и их родители души не чаяли в этих кристально чистых разночинцах.
Дальновидные представители Советской власти всячески старались задержать их в богатых деревнях, обеспечивая выживание семей учителей продовольствием и уважением.

Лара обожала учительницу естествознания.
Изящная, белокурая с тонкими пальчиками она демонстрировала виртуозное умение работы с микроскопом. Знала всех птиц и хорошо их рисовала, как настоящий анималист.
Говорила очень тихо, и обертона ее голоса завораживали слушателей.
А если все же делала замечание, какому - то расшалившемуся постреленку, то взгляд ее устремлялся поверх головы нарушителя, потом она замолкала, словно обижалась на себя.
Шалуну становилось жутковато от этого взгляда, и он замирал соляным столбом.
Через мгновение учительница уже улыбалась ласковой улыбкой и продолжала урок, как ни в чем не бывало.

Эта лицедейская манера общения с учениками нравилась Ларе, и она часто потом пользовалась ею в своей практике.

Своего жилья у Ларисы не было. Пришлось поселиться прямо в школе в комнатушке без окна.
Дверь, обиталища была железной, когда-то здесь располагалась оружейная комната.
Поначалу ей предлагали обосноваться с другими учителями в актовом зале, часть которого отделили фанерной перегородкой, но она предпочла иметь свое маленькое, никем не нарушаемое пространство.

Там она могла без помех «работать», как сейчас принято говорить, над имиджем.
Волосы Лариса не «зализывала», как большинство учительниц, а слегка взбивала, такая прическа называлась «лирическим беспорядком».

Над движением рук и походкой она трудилась долго. Устроив на полу небольшое зеркало, закрыв дверь на ключ, Лара дефилировала туда - сюда держа ровно спину, слегка приседая и вытягивая носок, как в полонезе.

Массивная фигура, не знавшая балетного станка, протестовала и была не в состоянии понять, чего от нее добивается хозяйка.
Учителя посмеивались над чудачествами коллеги.

Однажды, Лара, допоздна проверявшая ученические работы, проспала подъем.
Уже дали первый звонок для учеников.
Быстро одеваясь, неосторожно подтягивая капроновые чулки, она порвала их.
Надо было срочно зацепить петлю, что бы «не поехала» дальше. Других чулок не было.

Лара сняла юбку и села поближе к лампе. Подцепила петельку и тут раздался второй звонок на урок.
Схватив конспект, она выскочила из комнаты.

В широком школьном коридоре было пусто.

В этот момент, как обычно, директор начала обходить школу.
Выйдя из своего кабинета, она увидела бегущую ей навстречу Лару, в приспущенных чулках и шелковой комбинации с конспектами под мышкой.
Та, в спешке, забыла надеть юбку, которая сиротливо осталась висеть на спинке стула.

Обнаружив, под строгим директорским взглядом, оплошность, Лара повернулась и не торопясь направилась обратно, демонстрируя директриссе свои нелепые «па».

Так был обозначен первый пункт, в череде аргументов на удаление любым способом из знаменитой и славной школы, странной учительницы.

Пункт номер два, был весомее, идеологический.
К тому времени состоялся 20 съезд КПСС.
Сразу же по окончании съезда текст доклада издали в виде маленькой красной книжки.
Для ознакомления с Материалами съезда повсеместно были проведены собрания, в том числе и в школах.
 
Культ личности признавался одной из черт сталинского периода, однако это явление рассматривалось исключительно как следствие личных недостатков Сталина.
Лариса Николаевна же на своих занятиях выводила "золотом" портрет "Гениального отца всех времен и народов».

Посетив ее уроки, администрация школы сделала ряд замечаний по этому поводу, но она не вняла им, и продолжала гнуть свою линию.
 
Этот факт был осужден на партсобрании, но окончательное решение не было принято.
Бывшие фронтовики, в душе солидарные с бунтаркой, «воздержались».
Тень великого вождя еще вставала в тумане их воспоминаний.

Обсуждая дома ситуацию, директриса получила от мужа наставления – пока не трогать учительницу и ограничиться устным порицанием.

Но ничто женское не чуждо женщине.

Однажды она вызвала Ларису в свой кабинет и спросила, как укусила:
-Лариса Николаевна, когда вы купите себе приличное пальто?
Такого рода вопрос мог бы вызвать психологический срыв у любой женщины.
Да, у любой другой, но только не у Лары.
 
Она посмотрела своим знаменитым взглядом, поверх головы, на директора, выдержала паузу, взбила волну из рыжих волос на виске и произнесла:
-Если вас не устраивает это пальто, то купите мне новое. Впрочем, я могу сделать это сама, когда вы повысите зарплату.
Потом спокойно переспросила:
-Это все? До свидания.

Денег у Лары действительно не хватало.
Она много тратила на книги, экскурсии. Часть посылала в деревню маме, не из милосердия, а скорее из вредности, хотела ей доказать, что вовсе «не лыдачая», а работящая.
 
Однажды на очередной экскурсии Лара, слушая подвыпившего экскурсовода, заметила в его комментариях некоторые неточности, и даже грубые исторические ошибки.
В конце концов, она не вытерпела и возмутилась вслух.

-Это кто тут такой дюже умный? – прошлепал мокрыми губами горе – экскурсовод, и сунул в руки Лары микрофон.

Так началась ее вторая новая жизнь.
Окончив курсы, она теперь все свободное от основной работы время, колесила по дорогам между городами и весями.

Вторая работа приносила небольшие деньги, но главное, там она реализовывалась полностью.
Со временем городские власти, дали ей маленькую однокомнатную квартирку.
Лара мечтала о своей семье.
 
Шли годы, но никаких серьезных предложений не было.
Молодая шоферская братия туристических автобусов явно ее не устраивала.
Те, в свою очередь, посмеивалась над чудаковатой училкой, однако заходить за флажки расставленные Ларой не осмеливалась.

Лара стала пристальней рассматривать мужчин – экскурсантов.
Они, чаще всего, были с женами или подругами.

На одной экскурсии в Белоруссию ей приглянулся грузноватый мужчина, который не выходил из автобуса на остановках.

Он подсела к нему и прямо спросила:
-Не нравится экскурсия или экскурсовод, - и лукаво улыбнулась.
Лицо мужчины подобрело, и он сказал, что нравится и экскурсия и экскурсовод.

Лара наступала:
-А что больше? Нет, нет, сейчас не отвечайте. Только в конце экскурсии.
Она слегка тронула мужчину за руку, приглашая выйти из автобуса. Он поддался ее мягкой силе.

Лара строила планы на будущее.
Но однажды он не пришел на свидание, передал через водителя записку о том, что они больше не будут встречаться.
Вот так, просто, без всяких на то явных причин.

Башня из песка, построенная фантазией одинокой уже не молодой женщиной рухнула.

Беременность была тяжелой, но Лара приняла ее как божественный дар.
Она не считала нужным извещать о грядущем событии никого, даже родных.
И без того не красавица, она покрывалась пигментными пятнами.
Ее громоздкая от природы фигура приобретала далекие от совершенства формы.

Эти изменения первыми подметили родительницы детей, у которых она была классным руководителем.
Их брезгливость к беременной не замужней учительнице передалась ученикам, хихикающих прямо на уроке ей в спину.

После педсовета директриса попросила Лару задержаться.

Не ожидая ничего хорошего, внутренне ощетинившись, вошла в кабинет.
Не предложив Ларисе сесть, директор, молча, протянула ей бумагу.

Та стала читать текст, написанный аккуратным почерком, и не верила своим глазам:
 
«Мы, нижеподписавшиеся, требуем удалить из нашей школы эту падшую женщину, ведущую непотребный образ жизни. Она не достойна, воспитывать наших детей… растлевает своим поведением…».
Ниже шла подпись: родительский комитет.
Лара медленно опустилась на стул и уставилась в стенку невидящим взглядом.

-Лариса Николаевна, вы понимаете, что теперь не можете работать в нашей школе?
Лара подняла глаза и спросила:
-Почему?
-А вам не понятно?
-Нет. Не понятно.
-Ну, знаете ли… - это уже верх бесстыдства.
Вы еще можете уволиться «по собственному желанию», а иначе…
-Что иначе?
 
Мальчик изнутри толкнул ее ножкой. Лара погладила живот, встала, положила бумагу на стол и вышла из кабинета.

На очередное родительское собрание по личному приглашению классного руководителя пришли только отцы.
Лариса Николаевна немного задержалась, против правил.

Когда она вошла, то мужчины, как по команде, встали.
Она медленно подошла к столу и, не предлагая им сесть, начала очень тихо говорить:
-Я бесконечно благодарна вам за то, что вы доверили мне учить ваших талантливых детей. У вас хорошие семьи. Вашим женам повезло. У меня нет мужа. Так почему же они отказывают мне в праве, иметь сына?
 
Немного помолчав, Лара слегка поклонилась, прощаясь, и едва сдерживая слезы, произнесла:
-Благодарю за внимание.


Сказав эту маленькую речь, Лара вышла из класса.

С того самого короткого собрания прекратились насмешки учеников и в родительский комитет класса избрали новых членов, среди которых в большинстве были отцы ее воспитанников.

Директриса больше не настаивала на ее увольнении «по собственному желанию».

***

Мальчик родился большой, рыженький, как мама.
На его монгольском лице постоянно играла веселая улыбка Амура.
 
Новорожденному Лара дала имя его отца.
Будучи уже взрослым, представляясь, он глуповато шутил: «Василий в квадрате».
А негодуя, частенько задавал риторический вопрос:

-Это кто тут такой дюже умный?!