Кровь на снегу

  Мы стоим в очереди на выставку Игнаты Магрижан. Привезли всего-то одну картину и месяц уже показывают, а очередь по-прежнему на три километра. Мой спутник молчит и дуется, он не понимает, за что ему эти культурные мучения. Чтобы развлечь его, я рассказываю ему историю моего знакомства с творчеством художницы.

  Несколько лет назад я наткнулась в интернете на горящие билеты в Барселону и соблазнилась ценой. Причину такого везения узнала в самолёте: соседка рассказала, что в Испании выдалось необычно дождливое лето, несколько раз случались небольшие наводнения, поэтому туристы предпочитали соседние страны. Это была далеко не первая моя поездка в столицу Испании, поэтому все известные музеи и достопримечательности я излазила вдоль и поперёк, теперь же из-за погоды отменялись и запланированные прогулки по моим излюбленным улочкам.

  Моя разговорчивая соседка по самолёту уснула, и я, от нечего делать, достала журналы из кармашка кресла впереди: они могли подкинуть мне идею, как провести пару дней в залитом водой городе. Я перелистывала страницы в полусонном состоянии: самолёт был утренний, а кофе я выпить не успела. Сплошная реклама, ничего интересного. Я уже закрыла журнал и собиралась подремать, но напоследок бросила взгляд на заднюю обложку журнала. Она то и завладела моим вниманием на оставшиеся два часа.

  Это была реклама временной выставки: всю обложку заняла фотография картины написанной акварелью, на ней нарисован какой-то непопулярный район Лондона. Я узнала его только по граффити на стене одного из трущобных домов: худой мальчик в оборванных джинсах сидит на уступе скалы, смотрит на парящую в небе птицу.

  Я не люблю находиться в толпе - сразу начинаю паниковать. Если приезжаю в какой-нибудь город и оказываюсь на улице излишне переполненной людьми, то сбегаю в какой-нибудь узкий переулок и потом долго брожу по изнанке блестящих туристических картинок. В этот лондонский район я тоже зашла случайно - завернула в какое-то ответвление с оживлённой улицы и потерялась в нагромождении одинаковых зданий. Дома я, естественно, не запомнила, только это граффити с мальчиком и царившее там ощущение обречённости. Люди там были под стать строениям: серые, унылые, одинаковые.

  Я изучала срисованный урбанистический пейзаж и не могла понять, что же с ним не так. Всё было на месте: дома, мальчик, птица, сутулые тени на дорогах. Атмосфера же разительно отличалась от того, что помнила я. Там, в самолёте мне не удалось разгадать эту картину, но я записала адрес галереи, где проходила экспозиция пока ещё неизвестной Игнаты Магрижан. Теперь мне было чем заполнить дождливые барселонские дни.
 
  От аэропорта до отеля я добиралась на такси: в окне мелькали тени зданий, больше ничего было не рассмотреть - лило как из ведра. В центре города мы встали в пробку: машины еле ползли по улицам, больше напоминавшим гигантский бассейн. По прибытии я закинула чемодан в свой маленький уютный номер и слегка перекусила в ресторане отеля - погода убила надежду на посещение моих любимых кафе. Я довершила этот маленький обед двумя чашками кофе и вызвала такси. К счастью, галерея оказалась недалеко от места, где я жила, и дорога до неё заняла совсем немного времени.

  Внутри было пустынно - сказывалась погода. Старичок на входе в галерею протянул мне одинокий билетик и кивнул в сторону зала, где проходила временная выставка. Я зашла в помещение, совсем небольшое, метров сто пятьдесят в периметре и провела там весь оставшийся день. Картин было немного: в основном окраины европейских городов. Я посмотрела на билетик. Всё верно, выставка так и называлась – “На краю”.

  Некоторые из нарисованных мест я узнавала - там мне уже удалось побывать. Некоторые города были мне не знакомы, но картины вызывали непреодолимое желание туда поехать. Просто чтобы увидеть всё своими глазами. Потому что я не верила, что это может существовать в реальности.
 
  Эзотерики бы сказали, что эти картины наполнены силой. Киноманы вспомнили бы “Жизнь прекрасна”. Я бы сравнила это с глотком воды в пустыне, концентратом надежды и жажды существования. Это были картины безнадёжно усталых жилых пейзажей, поющие о радости.

  …бедный покосившийся домик. Во дворе стоит искусно вырезанная деревянная лошадка, рядом валяется обычный резиновый мяч. Чуть поодаль на траве цветные кубики. В этой картине скрыто послание, какие-то импульсы, поступающие в прямо сознание. На ней нет людей, но я знаю, там за этими стенами семья: талантливый мастер, молодая девушка, решившая стать его женой, и их маленький сын. Этот мальчик вырастет и станет архитектором, он успеет прославиться раньше, чем его родители состарятся, и построит для них новый дом.

  …разрушенная кирпичная кладка у асфальтовой дороги, мусор, куцые кустики и деревья. На дорожных знаках кириллица, на фоне одинаковые многоэтажки. На камнях сидит парочка. Длинные волосы девушки сбивает сильный ветер, она обеспокоенно смотрит на парня. Тот отвернулся от неё, изображает брутальность, в глазах его трепетный восторг этой секунды. Я вспоминаю свою детскую влюблённость, первый раз разукрасившую серый мир вокруг.
 
  …футбольное поле с дряхлыми воротами, перекладины заржавели, верёвки местами порваны и заново перевязаны узлами. Мяч залетает в ворота, обе команды остановились, красные и синие игроки потрясённо смотрят на героя момента. Это низкий черноволосый пацан с горящими глазами, он не улыбается, для него это просто ещё один шаг к далёкому будущему на стадионах с трибунами полными зрителями со всех концов земного шара.

  Когда я остановилась перед картиной из самолёта, то ещё раз вгляделась в граффити. Вот оно! Депрессивный трущобный район и нарисованный мальчик. Художница цветом акцентировала внимание на ярко-голубых глазах изображённого героя – и в них нет боли, нет отчаяния. Мальчик смотрит на птицу в небе и знает - когда-нибудь он тоже будет летать.

  На выходе с той маленькой выставки я взяла брошюрку со справкой о художнице. Она была ребёнком войны: чудом выжила во время религиозной резни в её родной горной деревне. На них напали перед рассветом, пока последние мужчины оборонялись, женщины подхватили сонных детей и попытались спрятаться в окружающих деревню снегах. Мать Игнаты успела отдать девочке свою белую шаль перед тем, как их настигли. Девочка в белой сорочке накинула шаль на свои чёрные волосы и бросилась на землю – её не заметили. Когда звуки стихли, она, не чувствуя тела от холода и страха, поднялась на ноги. Землю усеивали трупы, её мать была среди них. Игната прошла пять километров до соседнего поселения и без чувств свалилась на пороге дома, где жила её старшая сестра, вышедшая замуж за местного.

  Мой собеседник слушал меня с возрастающим интересом, мне показалась, что он уже не жалел о приходе сюда. Он больше не хмурился и хотел скорее посмотреть на магическую картину. Наша очередь наконец приблизилась к кассе. Мы купили билеты и пошли в зал. На входе висел большой щит с цитатой, выдержкой из интервью с художницей:
“Когда это случилось, я сошла с ума. Своим детским разумом я не могла постигнуть, почему люди, которых я никогда не видела и которым не сделала ничего плохого, убили мою семью и моих друзей. Я не могла принять этот ужасный мир, в котором я осталась одна. Я отрицала его, и, возможно, продолжаю отрицать до сих пор…”

  Мы подошли к картине. Большая, два на два метра, она начиналась от пола. Казалось, это у твоих собственных ног лежит чёрно-бурый снег, но чем дальше вперёд, тем реже становятся красные пятна и вот только чуть-чуть разбросаны везде розоватые следы. Вот всё исчезает и сменяется ослепительной белизной. Ты смотришь на равнину перед собой, подножье безучастных гор. Единственное яркое пятно в этой картине – перевал, там показалось солнце, и его первые лучи начинают заливать чёрные пики.

  Картина называется “Выбор”. Я почти слышу голос художницы: “Я могла бы рассказать, что ненависть заполнила моё существо и думаю, многие бы одобрили бы это. Но я была ребёнком. И меня никогда до этого не учили ненавидеть. Я чувствовала боль и не могла справиться с ней. Я искала спасения, но вокруг не было никого, кто мог бы мне помочь.

  Это чувство пришло ниоткуда. Не знаю, с неба ли оно или родилось где-то внутри меня. Я смотрела на рассвет и ощущала покой, радость, любовь к этому миру. Сейчас я понимаю, что это не было нормальной реакцией на окружающую действительность, но это было, и я не стала этому сопротивляться. Я до сих пор вспоминаю этот момент и мне кажется, только этот несознательно сделанный выбор между любовью и ожесточением защитил меня тогда и спас.”