станция 316. часть 5

« День 160. Если вы никогда не существовали, значит и я никогда не существовал ».


- Держи, Джек, хороший парень, - Я протянул свою тетрадку псу, он тут же схватил её зубами и, виляя хвостом, скрылся за соседним домом. Я оглянулся вокруг. Было тихо. Никого не было видно. Люди спрятались. Вопрос только в том: от кого? От тех, кто так жестоко нас грабит или же от самих себя? Сегодня на удивление солнечный день, хотя ветер уже окрасился холодом   приближающейся осени. Вдоль улицы были расположены сутулые, крошечные дома, которые стояли очень близко друг к другу. Лужайки были запущены, порой, где-то вдалеке с лаем проносились собаки. Если идти вдоль этой аллеи, можно выйти прямиком к станции 316. Железные дороги, пустота всего окружающего почему-то всегда внушали мне спокойствие. Я решил направиться именно туда. Олби? Я его так и не нашел. Я прочесал все ближайшие районы. Старался никому не попадаться на глаза. Старался ни с кем не говорить. Мне казалось, что я вынужден избегать людей. Я был вынужден не стать свидетелем чьей-то смерти. Опять. Снова не стать свидетелем чьей-то смерти. От этой мысли в голове что-то противно щелкнуло, и перед глазами мелькнули образы: темный переулок, запах гнили и мусора, женский крик, отчаяние, холодный и мокрый асфальт под щекой, медленно уплывающее сознание. Я постарался отмахнуться от этих мыслей. Знал – им тут не место. Да и с чего бы им взяться? Это всего лишь сон, который снится мне уже шестой день. Всего лишь моя больная фантазия. Что если мы убеждаем себя, ищем поводы себя жалеть, вместо того, чтобы просто не взглянуть в глаза реальности? – Завязывай с этим. – Вслух пробормотал я и двинулся в сторону станции.

Воздух был  насквозь пронизан   запахами уходящего лета. Осень всё приберет к своим рукам, она вступит в свои права и всё окрасится в серость. Лужайки перестанут быть такими зелеными. Мы будем стараться найти теплую одежду и еду. С одеждой всегда проще. Рамки сдвинулись, и понятие личной собственности растворилось в суете. Главная проблема – еда. Да, порой я ем консервированные груши, порой вынужден обчищать мусорные баки. В последнее время с этим всё сложнее и сложнее. Иногда я натыкаюсь на бункеры, которые все мы так старательно забивали припасами. Не знаю почему, точнее сказать не помню почему, но видимо, мы все чего-то боялись. Так приятно осознавать, что хоть что-то в этом городе осталось таким, как раньше. Мы все чего-то боимся и сейчас. Но теперь не помним чего. И любой случайный день можно считать праздником, когда бесцельно слоняясь по округе, в каком-нибудь дорогом, опустевшем особняке, спустившись в подвал, ты находишь железную дверь с большим замком, открывая который ты понимаешь, что ближайшие 2-3 недели ты будешь сыт.  Как жаль, что супермаркеты, забегаловки, бары, бистро всегда стоят на видном месте. Видимо их обчистили сразу же. Разумеется, никто не помнит когда, но судя по состоянию этих заведений, они пустуют уже больше года. Именно поэтому многие из нас стараются держаться в одиночестве, и не сбиваться в группы. Несмотря на потерю памяти, каждый из нас отчетливо осознает – еды на всех не хватит. Она скоро закончится.
 
Сам того не заметив я оказался на станции. Зал ожидания был крайне разгромлен: скамейки сломаны, перевернуты, в крыше была огромная дыра, через которую на белый кафель медленно падали листья. В своём дневнике я прочитал, что это здание мы раньше использовали для того, чтобы купить билет, сесть на поезд и уехать туда, где нас ждут. По привычке я решил обойти зал ожидания по кругу. Здесь всё было на своих местах. Всё было обшарпанным и выглядело сломанным, кроме громоздких белых шкафов, которые были похожи на душевые кабины. Я так и не понял, что это. Видимо это кассы. Или же что-то в этом роде. В любом случае я никогда не рисковал приближаться к ним. Все мы так делаем. Мы не трогаем то, что нам неизвестно. Были случаи, когда мы  неаккуратно прикасались к машинам, и они издавали ужасные звуки, которые, разумеется, привлекали тех, кто нас отлавливал и обнулял. По крайней мере, ходили слухи, что это такая хитроумная ловушка. Даже Олби об этом припоминал. Кстати о нём. Здесь, в зале ожидания, витал поразительно похожий запах. Запах его куртки. Точно так же пахла одежда Сэмми: едкий, химический запах, который провоцировал кашель. Как только я вспомнил про кашель, мои легкие сжались и я скрутился от нехватки воздуха. После приступа я сплюнул на пол и решил выбраться на свежий воздух, туда, где были железные пути. Открыв дверь, я внимательно посмотрел вокруг. Сердце подпрыгнуло, когда мои глаза наткнулись на какой-то маленький серый холмик, недалеко от знака «Внимание! Железная дорога!». Со всех ног я кинулся вперед, и, подбежав, со страхом упал на колени. Этот непонятный холмик был человеком. Это был Олби. Он лежал на правом боку и  рукой  он обхватывал белый столб, на котором возвышался дорожный знак. В левом кулаке у него была пустая ампула. Едкий, химический запах пропитал всё его тело, всю его одежду. Глаза его были закрыты, кожа приобрела синий оттенок. Сказать точно, сколько времени он был мертв я не мог. Может быть дня 4. Может больше. Может меньше. Слезы лились из моих глаз. Сам не понимаю почему. Видимо я слишком привязался к этому парню. Внезапно я снова закашлялся. Кашель разозлил меня и, потеряв контроль, я схватил воротник его куртки и что было сил начал его трясти.
- Сукин сын, что же ты меня не отыскал, - Кричал я. Голова его безвольно, словно у тряпичной куклы болталась в разные стороны. – Что же ты меня не отыскал.