Айболитша

Джек лежал под столом, не поднимая головы, уже почти сутки. В другое бы время хозяйка, как обычно, давно бы спровадила его веником. На эту часть двора, где всё большое семейство собиралось за ужином, ему забегать строго-настрого запрещалось. А сейчас Джека никто не гнал. Мало того, ему хозяйка целый день предлагала разные вкусности, даже колбасу. Но Джек только тяжело дышал, глядя на неё сквозь щёлки полуприкрытых глаз. У него всё болело. Такой боли он за свою полуторагодовалую жизнь ещё не испытывал. Ему даже дышать было больно. А всё из-за того чужого мотоцикла, который нагло заехал на территорию охраняемую Джеком. Мотоцикл-то, Джек, конечно, прогнал, но тот сильно ударил его колесом, на который Джек особенно усердно лаял….

Временами пёс тихонько скулил.  При этом лицо хозяйки дома морщилось, как от зубной боли. Она шёпотом выругалась, присела на корточки перед собакой и несколько минут пристально в неё всматривалась. В это время из комнаты, покачиваясь с послеобеденного сна, вышла «мелочьпузатая», двухлетнее чудо с голубыми глазами и выгоревшими до ковыльного цвета кудельками и тут же сунулась под стол. 
- Амина, не лезь к собачке, она болеет! – рыкнула на внучку бабка.
- Боеит, да? – выдохнула девчуха, сдвинув шалашиком бровки, вот-вот заплачет.
- Да, болеет, не трогай её. Хорошо?
-Хаясё, ибуду тъёгать.… Ей бойно, да?
- Больно, её машинка задавила.
-Масинка задаия? – эхом отозвалась внучка.

Девчонка сложилась пополам, опираясь ручонками в почти горячий, прогретый южным солнцем цементный пол и смешно выпятила из-под стола попу в трусиках в горошек, потом присела на корточки и, заглядывая в глаза собаке, лежащей под столом не шевелясь, спросила:
- Сийно боит, да?
- А-ми-на!.. Я кому сказала?! Уйди от собаки! Иди руки мыть, кашу кушать будем.

К вечеру двор наполнился многочисленным семейством, вернувшимся с работы. Все заглядывали пол стол к Джеку, спрашивали: «Ну, как он?», - а потом, не находя, что и сказать, непривычно затихали. Было неуютно, как при покойнике. Кое-как поужинав, и дети, и внуки разошлись кто куда по комнатам.

Валентина, грозная, но справедливая глава семейства, осталась за столом одна. Она раздражённо курила, покусывая губы, и сосредоточенно перебирая в уме рецепты, которые бы могли помочь собаке, но так ничего подходящего и не нашла.

Вскоре вернулась с пляжа отдыхающая, с которой они были знакомы столько, сколько некоторые не живут.

- Да неуже-ели?! О-ой!Вернулась-таки … гулёная! Никак, наплавалась? А я уж думала до утра там останешься! – прищурив глаз от дыма, съехидничала хозяйка, и без перехода, - рагу приготовила, будешь?
- Привет, тёзка. Конечно, буду, дура я, что ли от рагу-то отказываться?! Скажешь тоже!
-То-то ж!
- О то ж.

Женщины, посмеиваясь друг над другом, стали накрывать на стол.

- Ба, глянь-ка, набегался за день, развалился в холодке, - заметив пса, хмыкнула отдыхающая.
- Да не "набегался", - мотоцикл придавил! Вот и лежит, б@ять, не шевелится, - выплеснула, наконец, раздражение, хозяйка.
- Да ты что?!
- Ну!.. Сколько раз говорила, не выпускайте со двора! Дак разве меня кто слушает, мать иху?! Да и этот тоже, дурак, прёт вечно под колёса!
 - Почему ж "дурак-то"? Служба у него такая.
- Слу-ужба!..  … Вообще-то, ты права, действительно - служба.
- А ты чего злишься?
- Я не злюсь.
- Ну, я ж вижу.
- С чего-й-то я злюсь?! … Ну, злюсь…. Так ведь … жалко ж, заразу!.. И поделать ничего не могу…. Если б он, гад, отравился, - так хоть знала бы что делать. А тут….
- А что б ты сделала, если б отравился?
- Водкой бы отпоила. Чо ты ржёшь-то? Правду тебе говорю, у меня же всю жизнь собаки были, не одну так спасла.

- Похоже, - плох, - снова посмотрев на собаку, произнесла приезжая Валентина.
- Да. За день даже не перевернулся ни разу. Сдохнет, наверно, зараза, - через сигарету в зубах чуть дрогнувшим голосом констатировала хозяйка.
- Думаешь?
- Ну, а чо, не видишь что ль?! …
- А если к фельдшеру?
- Ага, ты его самого найди у нас сначала, - огрызнулась с ещё бОльшим раздражением Валентина, номер раз. 
- Что, разве нету?
- Близко - нету, а далеко – машины нет. Да и денег тоже.

Посидели, помолчали. В четыре руки, не сговариваясь, убрали со стола.

- Чай, кофе, потанцуем?..
- А травки никакой нет, а то ведь не уснём?
- О-у, на … травку нас потянуло? – с нажимом на «травку» съёрничала хозяйка, - Есть, а как же?! Мяту, мелиссу?
- Два в одном.
- Тоже правильно.
- Слушай, тёзка, может, ему хотя бы обезболивающее сделать?
- Сделай, - немного оживилась хозяйка, - А у тебя есть?
- Остались ещё три ампулы. Только шприцы кончились.
- Хоссспади! Да эт я щас найду.

 Через несколько минут она вернулась со шприцем.
- На. С моей снохой не пропадёшь.
- Не-не, делать сама будешь.
- Щас!.. С ума сошла?! Я не смогу. Делай.
- Валька, я животным сроду не делала. Не знаю даже, куда и сколько.
- Себе-то делала!
- То - себе, а то - собаке! А вдруг хуже будет?
- Куда ж хуже-то?! Глянь на него!.. Делай, давай, говорят тебе, и не рассуждай!
- О, Господи, … помоги! Ну, давай тогда ... что ли…

Набрав в шприц лекарство, обе женщины присели около собаки.
Разгладив шерсть так, чтобы было видно кожу, и щедро плеснув на неё водки, одна держала на всякий случай лапу, другая, перекрестившись, сделала укол. При этом хозяйка прыснула:
- Шо ж ты себя-то крестишь, Айболитша? Ты пациента крести, шоб, зараза, не окачурился!
- Щас добубнишься под руку, сама делать будешь.
- Всё, молчу-молчу.

Джек впервые за несколько часов приоткрыл глаза и посмотрел на обеих долгим взглядом. Потом закрыл и снова затих.

- Ну, всё, теперь только ждать, - вздохнула хозяйка.
- Чего?
- Ой, да иди ты, … ну тебя!
- Кудой?
- Тудой!.. Спать я пошла, время уж ночь-полночь.
- Ну, пошли, спать, так – спать.

Но как ни ворочались, ни та, ни другая уснуть не смогли. Обе думали, как там собака, выживет или нет.

Лёжа на животе, отдыхающая почувствовала, как дверь в её комнату осторожно приоткрылась. Она прислушалась, потом повернула голову. В проёме она увидела силуэт хозяйки. Вид у неё был, надо сказать, залихватский: в зубах сигарета, подбоченясь и плечом подпирая косяк, привычно прищурившись от сигаретного дыма, сверху вниз взирая на подругу, она изрекла:
- Ну, Айболитша, и чего ты теперь молчишь, всяку фигню про меня думашь?! Не спишь, тоже ворочаешься?
- Никак что-то, ага.
- Вставай.
- Зачем это? 
- Укол делала собаке?
- Чо, сдох? – упавшим голосом спросила «Айболитша».
- Ага! Сдох. Иди теперь, лови его по двору, паразита.
- Не поняла.
- Чего ты не поняла? Хватит, говорю, переживать, вставай чай пить, я уже согрела и кашу сварила.
- Какой там «чай-каша», ... слушай, а сколько время-то?
- Время, дорогая, - пора вставать. Десять минут четвёртого, давай-давай, поднимайся!
- Валь, - ну, ночь же. Кто жрёт ночью?
- Я. Ночью жру - я. И ты сейчас со мной будешь, всё равно не спишь! Вставай, тебе говорю, каша стынет…. Ну, вставай, етит-т-твою, не зли меня, и так нервы ни к чёрту! Заодно ща и воскрешение из полумёртвых отметим.
- Нет, не врёшь, правда, жив?
- Да жив, жив, успокойся! Вон, по двору носится, прижав уши.
- Да ты что!
- Слушай, мать, а чем это ты его подняла?
- Обезболивающим, - она назвала лекарство.
- А оно от чего?
- От ревматоидного артрита.
- А-а, ну это, как раз для ломаных костей.
- Ты думаешь, они ломаные у него?
- Ха, а я зна-аю? Но бегает же, - помогло! Можно опять дураку гавкать на колёса.
- Так-то так, но надолго ли….

Выпив чаю и успокоившись, обе женщины, наконец, уснули.

Проснувшись, гостья ушла на море, потом (в самый солнцепёк) – в парк. Вернулась уже после заката. Открывая калитку, она услышала:
- О, вот, наконец-то, твоя Айболитша пришла! Терпи, Джек, немножко осталось, сейчас уколет…. ... Привет, Серёговна, а мы тут все заждались тебя, пациенту опять поплохело, лежит, тебя ждёт, не дождётся никак. Я уже в аптеку сбегала, шприцы купила. Но сначала поешь.

- Валь, что-то у меня сомнение, сильное ведь лекарство. А у нас с ним разные весовые категории.
- Да ладно! Сама ж видела, что ему лучше стало.
- Ой, смотри, хозяйка, потом меня не кори.
- Не буду, не боИсь. Ну, что, сразу сделаешь, или поешь сначала?..
- Ну, давай.

Она надела очки, стала набирать лекарство в шприц. В это время Джек поднял голову, потом медленно поднялся и почти переполз поближе к «Айболитше», положил голову ей на ногу. Все переглянулись.
- Ни хрена себе, - обронила хозяйка, - А? Понятно тебе?.. Так что, тёзка, колИ, давай, не сомневайся.

«Тёзка», вздохнув, взялась за ватку, чтобы намочить приготовленной уже водкой. В это время Джек, будто подставляя, вытянул во всю длину заднюю лапу.
Женщины аж ахнули.

Во время инъекции Джек даже не дёрнулся. Через пару часов он уже бегал, как ни в чём не бывало.

А на третий вечер произошло просто невероятное. Джек САМ пришел в комнату «Айболитши». Сначала он постоял у порожка, просунув только голову, но услышав: «Привет, как дела?», - пёс весь вошёл, лёг на пол и протянул заднюю лапу, мол, на, колИ.
 Обе женщины, забыв про фильм, который смотрели, щёлкая семечки, оцепенели.

- Вот и скажи теперь, что они понимают только команду. Сказать кому – не поверят! Да я б сама не поверила, если б не видела, - словно мысли вслух высказала хозяйка. Потом взглянув на подругу, добавила:
- Ладно уж, куплю я тебе эти ампулы, не жалей.
- Я и сама куплю, без сопливых  обойдусь. Водку неси.
-Слу-ушаюсь, мать вашу.

Воспользовавшись тем, что его не прогнали, Джек отлёживался здесь же, в комнате.
Когда наутро «Айболитша» снова уходила на море, она почувствовала, что сзади ей что-то мешает, прилипло что ли к шлёпанцу что-то?.. И вдруг заметила, что это Джек идёт следом и ловит языком пятки. Догадавшись, что пёс благодарит её таким образом, женщина даже слезу пустила, растрогавшись. Она присела и обняла псину за большую лохматую морду. С тех пор, до самого её отъезда, Джек встречал, провожал и слушался свою спасительницу с первого раза.

 Когда на следующий вечер, Джеку, как бы спрашивая, показали вату, пёс опустил уши и отошёл чуть подальше.
- О! Значит, больше не трэба! – подытожила хозяйка, - нет, вы видали, а?! А я-то, грешница, его дураком называла. Да он у нас не Джек, – Сократ, блин!   
- Тогда уж – Диоген. Конуру только на бочку замени.
- Придётся.