Любил ли Пьеро Коломбину...

(рассказ-аллегория)

... Пурпурный занавес закрылся. И в зале стало пусто. Зрители разошлись - и театр тоже опустел. Как только это произошло, занавес снова раскрылся, разойдясь в стороны и обнажив пустое, тёмное пространство сцены. Зал освещал теперь уже приглушенный, желтый свет софитов и одинокого далёкого прожектора... В воздухе зависала прозрачная, словно стеклянная, театральная пыль...
Она давно знала её особый запах, поскольку всегда ждала Его за кулисами.
-Ну, что, Пьеро? - спросила Она чуть насмешливо, когда Он уселся перед зеркалом в грим-комнате и начал смывать краску...
- Я не Пьеро... - чуть обиженно ответил Он. - Пьеро был грустным вечным воздыхателем Коломбины. Этой кокетливой, жеманной вертихвостки!
- Ну, и я тогда не Коломбина! - заговорила Она с лукавой улыбкой. - И ты знаешь, по секрету сказать, Арлекин был мне всегда неприятен. Этот интриган и повеса, одерживающий победу в своих авантюрах! Я думаю, и сама Коломбина в тайне любила не его, а именно Пьеро...
Он подошёл к рукомойнику, открыл кран и стал умываться тёплой водой. По Его щеке потекли остатки грима. Одна половина Его лица теперь смеялась, а другая - плакала... Он задорно приподнял одну бровь и улыбнулся белозубой улыбкой.
- Мой дорогой Пьеро! - порывисто коснулась ладонями Она Его щёк, заулыбавшись в ответ. - Какой ты у меня многоликий!

Её губы прильнули к Его губам. И Она почувствовала лёгкий, едва уловимый привкус извёстки.
- Мне кажется, или тебе какой-то "доброжелатель" подсыпал в грим немного извёстки? - спросила Она.
- Тебе кажется... - ответил Он.
Ей на ум пришёл один незатейливый стишок:

Снимает маску Арлекин. Окончен карнавал.
Под утро дождь испортил грим, и шут смешить устал.
Рассветом наступает день - уже на полпути.
Разносит ветер с площадей цветное конфетти.
Погасла рампа, нем оркестр, и пуст огромный зал.
Усталый мим смывает грим. Он всё, что мог, - сказал...

Она вдруг немного погрустнела. А Он вдруг расхохотался тем смехом с особыми нотками, которые могли бы показаться слегка распущенными, но выдавали в Нём лишь зрелого мужчину и поэтому были чертовски привлекательными.
- Уж лучше иногда быть проворным Арлекином, чем занудой Пьеро... - заговорил Он.
- Нет, Пьеро! Пьеро! Пьеро! Пьеро! - запротестовала Она...

Иногда они спорили с какой-то наивной ребячливостью, иногда даже тонко, остроумно подшучивали друг над другом. Она называла Его нарочно "Пьеро", а Он Её - "Коломбиной". Хотя оба они весьма отдалённо напоминали этих персонажей площадного театра, комедии дель-арте.
И все эти разговоры носили характер забавной, юмористической игры, которая только распаляла их обоих. На самом деле они жить друг без друга не могли...
Теперь Она звонко хохотала, сидя у Него на коленях.
- Ну, хорошо-хорошо... Пьеро так Пьеро! - соглашался Он.
И их голоса разносились обрывистым шёпотом по углам притихшего театра: по его многочисленным закуткам, переходам и помещениям...

Она любила неспешно прохаживаться по сцене, когда спектакль уже давно закончился, декорации размонтированы и убраны, а публика разошлась по домам. Она не играла в театре. В театре играл Он, Её Пьеро... Но Она определённо прониклась незримой, неосязаемой душой театра, будто отчасти слилась с нею.
Её зачаровывало разноцветное мерцание хрусталя в гаснущих люстрах, прикосновение к бархату занавеса переносило в особый микрокосм, а блуждающие ветра с отголосками разных звучаний скрывали в себе подчас нечто магическое. Оставался ещё глухой свет софитов и одинокого, потухающего прожектора в глубине зала.
Теперь Она часто смотрела спектакли по ту сторону сцены. Из-за кулис, а не из зала. Это был совсем другой взгляд... необычный... как маленькое волшебство. И ждала Его там, чтобы пойти со своим Пьеро под руку, вдоль по дорожке домой...

Но время от времени они засиживались в театре допоздна, насколько это возможно. Просто так. Потому что не хотелось спешить... У них был свой мир. Даже своя маленькая планета.
Опасаясь того, что всё-таки кто-то может подсыпать в Его грим извёстку или что-то ещё, Она стала забирать коробочку с собой тайком и каждый день так же тайком ставить на место, когда Пьеро приходил в театр.
Привкус извёстки исчез с Его губ...
Однажды зеркало в Его гримёрке треснуло. Он как раз смотрелся в Него, когда по серебряной амальгаме вдруг расползлись стеклянные змейки.
- Не надо! Не смотрись в него больше! - воскликнула Она. Всё это время Она стояла у Него за спиной, чуть поодаль. И теперь в Её голосе чувствовалась тревога.
Он обернулся к Ней, потом встал, подошёл вплотную, заглянув в Её испуганные глаза.

- Ну, что ты! Разве можно так волноваться по пустякам? А ты сейчас совсем как Пьеро, моя Коломбина...
По Её щекам потекли немые слёзы:
- Просто я... беспокоюсь за тебя... - прошептала Она. - И боюсь...
- Не надо так... - обнял Он Её за плечи. - Зеркало-то очень старое было... Оттого и лопнуло... У нас будет новое зеркало. Не волнуйся...
- Ты меня... любишь? - спросила Она.
Он добродушно засмеялся:
- Ну, конечно... Конечно, люблю, глупенькая...
И Она ещё крепче прижалась к Нему:
- Мы ведь всегда будем вместе?..
- Ну, конечно. Конечно... Что за вопрос? Мы всегда будем вместе, моя Коломбина.

На следующий день в Его гримёрке засияло новое зеркало. И после спектакля Он смывал краску с лица обычной водопроводной водой - и оно становилось ненадолго двуликим, слегка ироничным. И Коломбина по-прежнему сидела на коленях у своего Пьеро, обняв Его за шею и звонко хохоча... Их укрывал воздушной магией театр и жизнь, вплывающая в город мягкими летними сумерками, расцветающая золотисто-розовой утренней зарёй - предвестием нового дня.

13.06. 2016 г.