Мальчик, купающийся в водопаде

***
Мальчик, купающийся в водопаде… Купающийся в водопаде мальчик…
Я могу как угодно коверкать слова. Я могу сколь угодно долго менять их смысл, переставлять местами или бросаться ими точно бисером. Единственное, чего я сделать не могу – я не могу сложить их в единый узор, дабы описать все те чувства, что я испытал, увидев тебя лишь раз купающимся в водопаде.
И кажется, мне, что на этом можно завершить повествование, которое я так и не начал. Но что-то меня отчаянно толкает к тому, чтобы писать дальше. Словно я написал уже целый роман, длиною в жизнь, и лишь теперь решился писать к нему продолжение.
Зачем? Кому?   
Не важно.
Важно лишь то, что в этой вселенной я смогу запечатлеть тот дивный образ, который мне удалось увидеть. Или хотя бы попытаться запечатлеть то, что запечатлеть невозможно.

***
Помнится тогда, я направился в какую-то отдалённую и никому ненужную страну. Брать меня не хотели. Но я отважился и напросился ради того, чтобы немного развеяться.
Мне осточертел удушающий город, в котором я тогда обитал и который не желал меня отпускать. Мне осточертели постоянные ледяные дожди, обжигающие ветра и холод, забравшийся мне под самые кости.
И сколько же во мне было благодати, когда я сумел сбежать от самого себя! Будто стены, окружающие мой закостеневший мозг, кто-то сумел разрушить ударами солнечных бликов, голубизной невыносимого неба и острым изумрудом травы.
Да. Всё, что мне нужно было – жёлтый, зелёный и синий. Три цвета, в смешении которых бурлило нежное счастье.
Как только мы приехали, я смог впитать в себя всё то, о чём мечтал. Для меня мечта воплотилась в реальность. Для меня бегство стало отдушиной. И не потому, что я какой-нибудь трус. И не потому, что во мне мало мужества. А потому что я сбежал в свободу.

***
Я несколько лениво шатался по развалинам какого-то древнего городища и пытался себе представить, каково жилось его жителям. О чём они думали, когда коротали погожие деньки? Чем делились друг с другом? Или что друг от друга скрывали?
Наверняка у каждого из них была какая-то тайна, которую этот кто-то боялся поведать близким.
И у меня есть такая тайна. Она называется «вожделение». И пусть наименование ни о чём не говорит. Но признаваться в этом мне страшно даже себе самому.
Меня будто настигают псы. «Греховность», «разврат», «стыд» - вот эти псы, глумливо преследующие свою несчастную жертву. С укором они ловят её и бросают сверху свою епитимью.
Так же происходит и со мной.
Как только я цепляю краем взгляда хорошенького мальчика, я тут же взгляд отвожу. Мне невыносимо даже смотреть на их ресницы, густо обволакивающие глаза. Мне кажется, что когда я так на них смотрю, я их растлеваю. Я совершаю нечто низкое, постыдное и ужасно греховное.
Я их развращаю просто глядя им в глаза!
И на меня набрасывается стыд. Я будто религиозный фанатик, свято верящий во все наказы церкви. Я хлещу себя ужасными словами так же, как некоторые из них хлещут себя плетьми по спине.
Я никому не могу рассказать об этом. Даже птаха, сидящая на дереве, не знает о моём проступке. Даже маленький дождевой червь не слышит моих мысленных признаний. И ни одно растение никогда не шелохнётся в сторону такого распутника как я.

***
Я был точно паук, запутавшийся в собственной паутине. Я был точно муха, которой удалось вырваться из страшного плена.
Да, я действительно заблудился.
В прямом смысле этого слова.
Я закончил какую-то глупую работу, я шатался вокруг городища и случайно услышал плеск воды.
Мыслей тогда не было никаких. А если бы и были, я бы ринулся себя стегать с ещё большей силой.
Но плеск воды меня успокоил. Помнится, я где-то слышал, что если выпить стакан воды во время особенного беспокойства, можно мигом о нём забыть.
И здесь вода текла спокойственным серебром. И вот почему я люблю водопады. В них и беспокойство и спокойствие перемешиваются в какую-то невообразимую квинтэссенцию.
Я вижу, с каким беспокойством вода бежит со скалы вниз. И я вижу, как спокойна она на земле.
И среди этой густой прозрачности и прохлады я вижу причудливый человеческий силуэт. Или не человек это вовсе? А видение, рождённое водой, воздухом, небом и любовью? Я не могу понять. Я приглядываюсь и действительно вижу фигуру совсем юного мальчика.
Он только-только вышел из поры детства, но он ещё не мужчина, не юноша даже. Я бы сказал, что так выглядели евнухи древности. Что-то было в них от детей, от ангелов и от женщин. Но по сути это были мужчины, лишённые того, что делает мужчину собой.
Неимоверно странный союз получается: женщина – не женщина, мужчина – не мужчина, не ребёнок, но ангел во плоти.
Я видел его черничные кудри, наполненные тяжестью пресной воды. Я ласкал глазами нежный лунный абрис его лица. Мне казалось, я вдыхал голубоватую белизну его благоухающей кожи. Я думал, чувствую свои губы на его губах, чуть влажных, мерцающих, сладковатых маковых лепестках. Я глядел в его невероятные глаза, что были бездной. Я растворялся в них. Я больше не существовал, не чувствовал себя, не знал, кто я.
Был лишь он – древний эротический идол, посланник любви, её человеческое олицетворение.
Он стал для меня всем на свете. Он заменил мне близких, любимых, друзей. Всё то, к чему я был так привязан ранее, вдруг перестало вообще чего-то стоить.
Он был моей скорбью, моей болью, моими слезами от того, что я не мог к нему подойти. Я не мог сказать ему того, что вертелось на моём языке. Я не мог сказать того, что было моей душой. Ведь душа – это не набор слов. Но я хотел превратить свою душу в буквы, чтобы преподнести её ему в виде признания. Я готов был вырвать из груди сердце и отдать его, ещё бьющееся, ему, мальчику, купающемуся в водопаде.

***
Но он исчез. Точно так же внезапно и быстро, как появился. Будто его и не было вовсе. А может он был? Но я не увидел его из-за суетных и глупых мыслей.
Одна яркая вспышка и человека уже нет рядом.
Но он – не человек. Он – божество, опустившееся с небес тонким видением передо мной. Он коснулся меня своей красотой. Подарил мне лишь малую её частичку. И как бы я не молил его дать мне ещё мгновение, он был неумолим.
Я рыдал. Я звал его. Я рвал на себе волосы и одежды. Но всё было тщетно. Я видел его лишь раз, но этого раза мне вполне хватило, чтобы перестать быть самим собой.
И с этого момента я думаю о нём каждый день. Он – моя боль. Моя скорбь. Мои слёзы. Он – вся моя жизнь и вся моя смерть.
Он – моя исповедь на крови.    
Мальчик, купающийся в водопаде…
Купающийся в водопаде мальчик…