Страшный сон

    Яркий свет ламп, растекаясь по подвескам хрустальной люстры, залил радужными бликами огромную гостиную. Коричневое кресло из крокодиловой кожи нежно поскрипывало, любовно обхватив сидящего в нем Сяву.

     Он выглядел как всегда великолепно, но именно сегодня для подчёркивания важности события по рекомендации жены Зинаиды добавил несколько дорогих аксессуаров. Надел часы "Chopard" в бриллиантовом корпусе, общим весом 67 карат; манжеты голубой шелковой рубашки украшали запонки из сапфира, закрепленного тонкими лапками в платиновое обрамление. И очки! Шикарные очки, выполненные по его заказу. Дымчатые фотохромные итальянские линзы, менявшие окраску в зависимости от температуры и освещенности, были прочно вмонтированы в массивную оправу из панциря черепахи, которую он сам поймал в Мозамбике.

     Не веруя в приметы и в очередной раз наплевав на предрассудки, решил праздновать сорокалетний день рождения. Сервировка стола подходила к концу. Две темнокожие служанки, грациозно покачиваясь на длинных ногах, заносили в комнату, наполненные едой, большущие расписные тарелки из китайского фарфора времен правления императора Канси.

     Наблюдая за происходящим, Сява пребывал на верху блаженства. Взглянув на прислугу, он вспомнил, как два года назад летал в ЮАР охотиться на антилоп, но что-то не заладилось, и чтобы не возвращаться с пустыми руками, в качестве трофея пришлось привезти в Россию чудесных молодых близняшек. Девушки были признательны новому хозяину за то, что он не только вытащил их из нищеты и обучил русскому языку, но выдал замуж за садовника и водителя.

      Служанки с радостью потакали всем причудам хозяина. Сегодня он нарядил их в новую униформу. По сути не одел, а раздел - они ходили по дому в туфлях на высоких каблуках, в белых коротких фартуках, ажурных чулках и малюсеньких трусиках-стрингах. Босс жадно пялился на их упругие ягодицы, а девчонки, перехватывая его взгляд и улыбаясь, придавали своей походке изящество поступи молодых черных пантер.

     Сява взял с журнального стола, стоящего рядом с креслом, небольшую коробку ручной работы из желтой слоновой кости. Открыл крышку и, зажмурившись, с наслаждением втянул запах сигар "Gurkha Black Dragon", лежавших внутри. Вытащив одну, аккуратно обрезал стальной гильотиной закругленную шляпку и начал с упоением втягивать аромат. Этот ритуал приносил такое же удовольствие, как и сам процесс курения.
"По-другому нельзя, - подумал он. - Сигара стоимостью более тысячи долларов за штуку требует индивидуального подхода".

     Нежный огонек спички лизнул табачный лист, и воздух гостиной наполнился благоуханием терпкого ореха, смешанного с мускусом.

     Хозяин тихонько присвистнул. На знакомый звук веселым тявканьем откликнулась собака, дремавшая в углу. Роскошная афганская борзая встрепенулась, подбежала и положила острую мордочку на его светло-коричневые туфли, украшенные золотыми пряжками в виде голов дракона.

     "Как прекрасна жизнь! - думал хозяин, посасывая сигару. - Мне сорок лет, и у меня есть всё, о чем можно мечтать. Здоровье, деньги, жена. Что еще нужно для счастья?"

     Сява никогда не разделял мнение друзей о том, что для настоящего счастья нужна любовь, как говорится, с милым рай в шалаше. Зачем? Он взял и просто купил себе жену, зная, что никаких чувств она к нему не испытывает и кроме денег ей ничего не надо. Он окружил Зинаиду такой роскошью, что она готова, как этот пёсик, лежать у него на туфлях и делать все, что он пожелает. В случае развода ей не останется ничего, а что будет после его смерти, уже не важно. Виртуозно составленный лучшими юристами брачный контракт тридцатью страницами текста связал Зинаиду и стер из её головы даже мысли о мыслях о том, чтобы какими-нибудь методами ускорить уход мужа в мир иной.

     "Хозяин! Мы закончили, - сказала, широко улыбаясь, африканская красотка. - Когда гости рассядутся, вынесем еще несколько блюд. Пойдете проверять?"
"Конечно!" - ответил Сява, осторожно вытаскивая ногу из-под морды спящей собаки. Он бросил докуренную сигару в хрустальную пепельницу с серебряным ободком и пошел за девушкой, поглаживая её по спине.

     На разделочном столе блестящей нержавейкой кухни стояли серебряные блюда. На одном - румяный фаршированный поросенок с коричневой корочкой и красными вишенками на ушах дразнил нагло, высунув малюсенький язычок. На другом - замаринованный в красном вине и овощах копченый кабаний бок, украшенный зеленью и рубиновыми зернами граната. На третьем разместились запечённые целиком куропатки, окруженные пенёчками из теста, кедровыми орехами и корзинками с перепелиными яйцами.

     Утвердительно покачав головой, хозяин цокнул языком и воскликнул, повернувшись к вытянувшимся по струнке поварам в высоких колпаках: "Превосходно! Молодцы! Пойду посмотрю, как накрыли в зале".

     Он вернулся в гостиную и стал обходить накрытый бледно-розовой скатертью дубовый стол. Чего тут только не было! Нарезки из красной и белой рыбы, камчатские крабы, красная и черная икра, тарелки с французскими и греческими сырами, салаты из свежих овощей. Небольшие пирожки с мясом. Мармелад из баклажанов, сладкого перца и кабачков, оленина с апельсинами. Мясное ассорти манило чесночным запахом заливки. Рядом на стеклянном столике с бронзовой отделкой стояли редкие спиртные напитки, доставленные хозяину с разных концов света.

     Сява посмотрел на часы. "А где же Зинаида? - подумал он. - Через пятнадцать-двадцать минут начнут гости подъезжать, а её нет. Ушла переодеться и уже часа три не выходит. Может, заснула? Пойду посмотрю". Опираясь на массивные перила из карельской березы, он быстро поднялся по гранитным ступеням лестницы на второй этаж и, пройдя по коридору, тихонько приоткрыл дверь спальни. Раздетая Зинаида лежала на черной шелковой простыне и спала. Одна рука прикрывала грудь, другая лежала на животе, казалось, что женщина защищается от чужого взгляда. При тусклом свете желтой луны, пробивающимся через тюль, она была похожа на ожившую статуэтку из прекрасного мрамора, высеченную острым резцом великого Микеланджело.

     Сява открыл дверь шире и застыл. Рядом с женой, уткнувшись лицом в подушку, тихо посапывая лежал голый мужчина.

     Мысли громко застучали в висках. "Как такое может быть? - кружилось в голове. - Ну не любишь, черт с ним! Но устроить такое в моем доме!" Он взглянул на коллекцию холодного оружия, развешанную на персидском ковре. Неожиданно ногу охватил сильный жар. Превозмогая боль, он выхватил из висящих на стене ножен стальной клинок и, хромая, подошел к жене. Зинаида проснулась и, увидев мужа, закричала: "Приди в себя! Приди в себя!" Сквозь туман, заполнивший голову, он понимал, что жена трясет его за ворот рубашки и откуда-то издалека до него доносился её голос: "Приди в себя! Приди в себя!"

     Сердце билось со страшной силой, его удары, как кувалдой, разбивали тело изнутри, ступня ныла мучительной болью.  Он открыл глаза. Перед ним стояла Зина. "Наконец-то! - выдохнула она. - Чуть сам не сгорел и картошку не сжёг, чертяка! Взгляни на подошву".

     Сява огляделся, смахнул примерзшие к бороде снежинки и посмотрел на ногу. Подошва, примотанная медной проволокой к старому рабочему ботинку, полностью обуглилась.

     Он задумчиво замотал головой и вдруг неожиданно для себя вспомнил, как десять лет назад похоронил жену и начал пить. Потом выгнали с работы. В пьяном угаре за бесценок продал квартиру и стал бомжом. Хотел броситься под машину, но спасла незнакомая женщина Зина, такая же бездомная, как и он. С тех пор стали бродяжничать вместе. Суета улицы засосала по полной, и к нормальной жизни возвращаться не хотелось.

- В чем ходить-то будешь, зима только началась? - спросила Зина.

     Он посмотрел на свою подругу. Замерзшая, она стояла перед ним в изношенной нутриевой шубе с поднятым воротником, обвязанным мохеровым шарфом, её лоб и уши закрывала мужская кроличья шапка.
- Найду, что-нибудь, не волнуйся, - ответил он.
- Давай мой руки, - сказала Зина широко улыбаясь. - Пока ты тут воздушные ванны принимал, я стол накрыла. Будем твой день рождения праздновать, хотя говорят, что нельзя сорок отмечать. Но мы на это дело плюнем. У меня и подарок есть.

     Сява поднялся с деревянного поддона, подтянул вверх рукава засаленного пуховика и начал оттирать руки обжигающе холодным снегом.
Он спустился по расколотым кирпичным ступеням. Отогнув грубую полиэтиленовую пленку, защищавшую разбитую дверь подвала от зимних ветров, зашел в жилище. При тусклом свете одинокой лампочки он увидел Зину. В красном свитере с заштопанными дырками она была очень привлекательна.
- Ну, давай, садись, - сказала подруга и плюхнулась на старый скрипучий диван без ножек.

     Сява по-хозяйски оглядел стол, сделанный из сдвинутых вместе деревянных ящиков. На расстеленной свежей газете стояла бутылка водки и два пластиковых стакана. Одноразовые тарелки были наполнены разной едой. Чего тут только не было! И печеная картошка, и аккуратные, слегка пожелтевшие, кусочки селедки. Нарезанный крупными кольцами лук блестел выступившим промерзлым соком. Свежие, но очень мятые овощи, осыпанные капельками растаявшего снега. Копчёная покрытая белым налетом колбаса манила острым запахом пищевых добавок.

- Ну, вот мой подарок, поздравляю! - сказала Зина и протянула ему новые теплые шерстяные носки ручной работы.

     Сява присел на край дивана и пробормотал:
- Спасибо, моя заботливая. Ну, что, начнем!
Он взял бутылку, посмотрел на Зину и спросил:
- Скажи! А ты меня любишь?
- Конечно, люблю! Я даже не представляю, как жила без тебя раньше, - нежно ответила она и поцеловала его в седую бороду.

     Сява улыбнулся. Ему очень хотелось поскорее забыть приснившийся только что страшный сон.


11.06.2016