Шоу-сознание

«Общество потребления»!
Эти два слова настолько метко и лаконично определяют характер субъекта современной массовой культуры, что на первый взгляд кажется: никаких других определений и не надо. Знакомая всем этикетка. Но этикетка, взятая сама по себе, никак не стимулирует досконального понимания предмета. Попробуем заглянуть глубже.
Вопрос должен быть поставлен следующим образом: в чём специфика сознания индивидов, составляющих «общество потребления»? Что её определяет? Какими средствами, в каких целях и с каким результатом эта специфика стимулируется?
Прежде всего: может ли сознание «потреблять»? Тело – да, может. Оно постоянно это делает, мы знаем. А на что в этом смысле способно сознание?
Конечно, в данном случае речь должна идти не о мысли и не о воображении, т.е. не о работе сознания, а о впечатлениях и переживаниях. Уровень эйфории этих переживаний – и есть тот ценностный маркер, которым определяется «потребление». Радость от восприятия всего яркого и блестящего, интерес к разного рода забавным приключениям, «прикольным» зрелищам, эротическим играм, любые вообще приятные эмоции, щедро предлагаемые шоу-сервисом, всегда будут желанны и востребованы. Наоборот: уныние, скука, разочарование, – ещё и, не дай Бог, необходимость делать усилие – это всё потребительская психика отвергает с порога.
Да, но лёгкое ли это дело – получение приятных эмоций? Сами-то эти эмоции – всегда ли равноценны?
При тщательном рассмотрении оказывается, что наши впечатления – а это и есть искомая «пища сознания» – имеют необъятную градацию в плане тонкости, духовной наполненности, сакральной силы и высоты. Высокие переживания нельзя просто «потреблять», как корова жуёт жвачку. К ним надо сперва подготовить себя, сделать своё сознание восприимчивым к этой сфере, то есть произвести работу, а это означает, что речь тут никак не может идти о «потреблении». С другой же стороны, существует обширный комплекс переживаний, для которых никакой духовной работы не нужно! Это всё то, что нас забавляет (радует ум), блестит и сверкает (радует глаз), будоражит слух (радует ухо). Сюда же следует отнести всё то, что щекочет наши животные инстинкты, среди которых на первом месте всегда три: инстинкт агрессии, инстинкт страха, инстинкт продолжения рода.
Сознание, возбуждаемое подобным образом, действительно ТОЛЬКО ПОТРЕБЛЯЕТ. Оно радуется, словно дикарь, в руки которого попало пёстрое ожерелье. И ни-ка-кой работы!
Что необходимо для того, чтобы к услугам обывателя всегда оказывались «предметы потребления» подобного рода? Нужна специальная служба, где трудились бы мастера развлечений, мастера забавы, мастера «щекотки». Это именно то, что сегодня мы называем «шоу-индустрией».
Жизнь нашей души так или иначе должна каким-то образом состояться; человек нуждается в этом не меньше; чем в стимулах жизни тела… Но какой она – жизнь души – может быть, если досуг кем-то заранее продуман, организован и распланирован? В этих условиях она будет рефлексоподобной. Это значит, что человек, занятый лишь потреблением впечатлений, не способен ни к какому виду творчества. (На творчество ведь и силы нужны, а где их взять после изнурительного рабочего дня?)
Как ни прискорбно, но именно это и есть типичное, характерное состояние члена «общества потребления»: перед нами человек, чьи силы полностью уходят на производство продуктов, которые в свободное от работы время он же и вынужден потреблять! Активное его время наглухо забито производством. А досуг?.. Досуг пожирает шоу-индустрия.
Между тем досуг – единственная возможность любому из нас нечто прибавить к багажу духовного опыта, шанс заставить трудиться не только руки, но и душу… Но шоу-индустрия в этом не заинтересована. Ей безразлично творчество. Индивид должен только потреблять, т.е. участвовать в процессе обмена дикарских радостей на денежные знаки. Чтобы с младых ногтей приучить его к этому, опутать сетями соблазна – работает корпорация железных профессионалов, в совершенстве знающих своё дело. Эти люди всеми способами убеждают нас: досуг – не время для дополнительной работы, хотя бы «духовной»! Оттянись со вкусом… Дай себя пощекотать… Удивить, позабавить, попугать, порадовать… Главное: тебе ничего не нужно самому делать, просто: позволь этому случиться!
В сущности, происходит то, что жизнь заменяется видимостью жизни, ибо никакого роста нет в душе человека: душа не трудится. Человек попадает в эволюционный тупик, в котором, сам того не замечая, он превращается в предмет чьей-то наживы, обладающий чётким набором необходимых для этой цели характеристик. Как правило, он не меняет ни своих взглядов, ни своих привычек. У него и нет потребности меняться. Машина «общества потребления» уже к 25 годам сделала из него всё то, что ей было нужно. С этих пор он живёт, изо дня в день повторяя свой монотонный и безнадёжный круг. Если же, повинуясь некоему внутреннему импульсу, человек делает отчаянное усилие, чтобы вырваться из этого круга – он приговаривает себя либо к участи пустившегося вразнос маргинала (алкоголь, бродяжничество, наркотики), либо, если повезёт и ему удаётся прорыв к какому-нибудь виду творчества, он должен сменить профессию, – например, стать участником этих же самых шоу, которыми, в течение жизни, его охмуряла шоу-индустрия. Но, конечно, и в этом случае он не перестаёт быть частью общества потребления, – правда, теперь активно действующей его частью.
*    *    *
У человека есть, по крайней мере, три способности, благодаря которым он имеет право считать себя созданным по образу и подобию Бога: мышление, воображение, страсть к творчеству. И существовала, в течение многих столетий, замечательная вещь, способная развивать все эти три свойства: КНИГА. Книга настолько привычна в массовом обиходе, что о волшебных её свойствах мы редко задумываемся. Но в наши дни, когда средства электронной коммуникации легко и успешно конкурируют с книгой, когда писк дисплея мы слышим чаще, нежели шорох страниц – пора взглянуть на «предмет», хранящий тепло наших рук, внимательно и разумно.
Ещё задолго до печатного станка, когда книга была дорогим и довольно редким «штучным» изделием, она была верной спутницей тем грамотным людям, кто любил размышлять. За безмолвием книжных строк всегда угадывался голос человека, написавшего эти строки, его сомнения и прозрения, иногда и образ его, невидимого, но близкого, так часто способного заменить живого наставника!
Замечательный факт: существовали люди, специально нигде не учившиеся, духовный багаж которых – немалый, и весьма – был обеспечен только книжным чтением. Российское дворянство рубежа XVIII – XIX вв., годами томившееся в деревенской глуши, черпало сокровища мысли и Духа единственно в стенах частных библиотек (они для того и собирались владельцами усадеб). Было ли такое чтение просто развлекательным? Есть много резонов в этом усомниться. Даже французские любовные романы, запоем читавшиеся, как мы помним, Татьяной Лариной – вовсе не «развлекали» её, а служили стимулом её воображению. Массовое увлечение, в ту же эпоху, российских дворян немецкой философией, – что это, как не работа сознания, не предусмотренный никем результат именно одинокого книжного чтения?
Благодаря книге человек мог различать две области: повседневную, обыденную (регистрируемую физическим зрением) и духовную, не видимую глазом, связанную с работой воображения и мысли. То, к чему звала книга.
Страницы серьёзных книг обычно не развлекают читателя картинками. Здесь он остаётся один на один с текстом. Текст же не способен никого «развлечь», он требует внутренней работы. Мы даже не всегда можем себе представить, какую мощную и полезную нагрузку даёт нашему сознанию текст: он зовёт не только к пониманию и анализу, но – к синтезированию, охвату Целого, нахождению новых смыслов. С книгой возможен диалог, возможен спор, возможна радость открытия: всё то, что именно с ЭТОЙ работой приходит. Сотворчество читателя и автора. Особый настрой и фундаментальную мощь такой работы предполагает так называемая «настольная» книга, из молчаливых наших спутников всегда первый и лучший друг! Настольная книга похожа на источник ключевой воды, всегда один и тот же, всякий раз чарующий и всякий раз заново утоляющий жажду.
Помню, как однажды привелось мне ехать в купейном вагоне с католической монахиней (полькой). Экзотическая соседка прекрасно говорила по-русски и часть пути добросовестно отвечала на мои бесконечные расспросы. Затем, уединившись в своём углу с раскрытой книгой, погрузилась в чтение. Это было Евангелие в старом тёмном переплёте, книга, которую, вероятно, ей приходилось открывать бессчётное число раз и текст которой наверняка она знала по буквам наизусть… Какой – по моему профанному мнению – был смысл в таком чтении? И чтение ли это было?
Несомненно, это было, чтение: вся её поза и выражение лица говорили о работе мысли и глубине погружения. Я мог лишь предположить, что в данном случае текст перестал быть «источником информации», женщина принимала энергетический поток, насыщающий всё её существо и пространство вокруг. Если допустить, что у каждой великой книги есть душа, – это был, безусловно, диалог душ. Невозможно было помыслить, будто в её руках находится всего лишь некое стандартное издание в стандартном твёрдом переплёте: это был сакральный Кристалл, источник света!
Нечто подобное (правда, в сильно ослабленном варианте) происходит между обыкновенным читателем и его любимой настольной книгой. Сама-то книга, согретая теплом его ладоней, перестаёт быть «изделием» –  «товаром» тем более – она становится частью одушевлённого мира, ему близкого и его окружающего.
Возможно ли что-нибудь подобное в процессе чтения с электронного планшета, дисплея компьютера, айпода и т.д.? Ни в коей мере. В эти устройства можно «загнать» бездну информации, уймищу текстов. Но ни с одним из них у Вас не будет сколько-нибудь прочной духовной связи. Это невозможно, ибо электронные средства чтения предназначены совсем не для тех, кто совершает неспешную, несуетную работу погружения в текст; они рассчитаны на потребителей, которым, за недостатком времени, недосуг вдумываться и вчитываться, на тех, чьим правилом стало «чтение по диагонали», чьи пальцы легко порхают по кнопкам, переводя читающий взор с одного файла на другой. Кроме всего прочего, они приучают глаза читателя к развлекающим картинкам. Картинки легко менять, так же, как сами тексты.
Следующий ещё факт необходимо взять во внимание: любой серьёзный, значительный текст не «схватывается» сразу, с одного прочтения: бездну значений и смыслов сознание обнаруживает лишь постепенно, время от времени возвращаясь к чтению, казалось бы, хорошо знакомых страниц… Точно так же, например, классическая музыка требует многократного повторного вслушивания.
Книга, которая лежит у Вас на столе, взывает к перечитыванию! Компьютерный текст – никогда. Он стимулирует не погружение вглубь, а движение вширь: бесконечное, бесцельное, обещающее на своём пути новые впечатления, способные развлечь ум… Электронный текст, как бы хорош он ни был, по сути, становится частью шоу-индустрии, а шоу-индустрия, как известно, повторов (вчитываний… вдумываний…) не терпит.
Что происходит в результате? Человека отучают как от мысли, так и от воображения. Ведь, что это значит – совершать работу мысли? Это значит, в первую очередь, уметь соединять в сознании разные точки пространства, находить – затем и устанавливать – связи между ними. Для того, чтобы, условно говоря, в своём воображении Вам найти дорогу из пункта А в пункт Б, необходимо какое-то время держать перед мысленным взором всё пространство, где предстоит найти этот путь. Если речь идёт о романе, следует прочесть последовательно весь роман, если о повести – повесть (так же: трактат, эссе, очерк и т.д.).
Человек, отвыкший держать книгу в руках, едва ли захочет это делать. Он живёт, так сказать, в импульсном режиме. Он привык к картинкам; картинки ему поставляет в огромных количествах интернет, телевизор, мобильный телефон. В картинки превращаются и фрагменты текстов, которые он урывками успевает прочесть. Вы только посмотрите на него, когда он садится к экрану телевизора: наверняка он будет поминутно переключать каналы, в поисках… чего? А ничего. Человек сам не знает, чего ищет. Им руководит привычка к смене впечатлений.
«Клиповое сознание» – вот как обозначается сегодня этот феномен, возникший благодаря одному из золотых правил шоу-индустрии: не дать потребителю заскучать, удерживать его внимание сменой ярких кадров, завлекательных картинок, феерических зрелищ. Всё Вам будет подано в готовом виде, никакой «работы ума» не нужно. Расслабьтесь, уважаемый потребитель! Расслабьтесь и получайте удовольствие… И не заморачивайтесь проблемой, как пройти из пункта А в пункт Б. Никаких долговременных связей! Посмотрите сегодня хоть на студенческие рефераты, хоть на школьные сочинения, хоть на кандидатские и докторские диссертации: у их авторов нет никаких мозговых ресурсов, чтоб как-нибудь связать друг с другом скомпилированные ими отрывки чужих работ… Клиповое сознание на это не способно.
В общем и целом, именно это и происходит с человеком, переключившим своё сознание целиком на электронные виды связи: ничего устойчивого, ничего постоянного, любой текст, который Вам вдруг понравился, может исчезнуть из памяти машины… Заодно и из Вашей памяти. С высоты сакрального постоянства электронный текст выброшен – в суету, переменчивость, зыбкость, необязательность, случайность дольнего мира. В то же время электронный текст и не прорастает в глубину: он виртуален. Всё, что мы видим на дисплее, эфемерно, ничто не важно. Таково, в принципе, любое шоу – презентация необязательного и случайного.
Мастера шоу-индустрии знают ещё один фокус: воспитать в сознании и потребителя рефлекс восторга перед конкретным исполнителем (певцом, киноактёром, рок-группой…). Это искусство сотворить всё из ничего обозначают словом «промоушн» – отвратительным как для слуха, так и по смыслу. Соорудить идола для толпы, объект массового истерического поклонения – здесь шоу-индустрия уже перешагивает собственные границы. Этим пользовались и пользуются до сих пор политические «поп-звёзды». Воспитанная шоу-индустрией пассивная готовность обывателя поверить любой заманчивой чепухе, заглотить любую блестящую наживку успешно служит для раскрутки образа конкретного «героя», а при случае  (вот что особенно страшно!) – и для пропаганды любых, даже самых античеловеческих идей.
Этому могла бы помешать – в сознании читателя, разумеется – только Книга, Страж Правды, хранитель вечных ценностей. Можем ли мы надеяться на её спасительную силу сейчас, в эпоху электронного порстмодерна?
В наши дни происходит, без преувеличения, тектонический сдвиг в массовом сознании: книга теряет престиж, теряет массовый интерес, и не сегодня-завтра ей угрожает судьба стать палео-артефактом на стеллажах книжных хранилищ, подобно тому, как в раннем средневековье остатки античной мудрости имели шанс сохранить себя лишь на пыльных полках монастырских библиотек… Означает ли это, что ценные тексты будут нам недоступны? Вот парадокс, вовсе нет: что угодно можно открыть на сайте, что угодно – «скачать». Читайте, просвещайтесь, питайтесь мудростью! Проблема лишь в том, что исчезают те энтузиасты, кому это необходимо. Те, кто помнят знаменитую максиму: «душа обязана трудиться». Те, кому этот труд даёт силу жить. Вместо человека мыслящего – человек развлекающийся.
Может быть, Интернет мешает человеку творить? Нет, ничуть не мешает. Наоборот, с его помощью он может за очень короткий срок приобщиться к огромному количеству сведений, которые совсем ещё недавно он вынужден был годами искать в каталогах разных библиотек… Синтезируй, твори! Тут и композитору хорошее подспорье: специальные программы есть для озвучивания сочинённой музыки… В чём же дело?
А дело только в том, что всё меньше на свете людей, сохранивших желание заниматься творчеством. Сознание, воспитанное шоу-индустрией, подталкивает потребителя использовать тот же самый Интернет не в познавательных целях, а именно в духе зрелища (в лучшем случае – возможности для общения на каких-нибудь «форумах», где беседы со случайными людьми почти неизбежно оборачиваются пустой говорильней).
Положение ещё усугубляется тем, что самым доступным средством общения является сегодня сотовый телефон, функции которого необъятно расширились за последнее десятилетие. Этот маленький аппарат превратился в популярнейшее средство пустой забавы. В любом случае такая вещь, как телефон, находится в Ваших руках вовсе не затем, чтобы пытаться что-нибудь в нём разглядеть, не так ли? По идее, он должен быть средством связи, и не более того. Но сейчас его роль как средства связи практически сравнялась с развлекательной ролью видео-игрушки, – пусть даже в самые крохотные моменты доступного свободного времени (автобус, метро), лишая человека охоты, по крайней мере, в эти немногие минуты о чём-нибудь серьёзно задуматься.
*     *     *
На всё вышесказанное можно резонно возразить: в конце концов, ничего особенно страшного не происходит. Вместо книги дисплей, ну и что? Не разучились же люди грамоте? И в те далёкие времена, когда они вообще не умели читать и не знали никаких книг – человечество всё равно существовало?
Существовало, да. Недавно мне удалось посмотреть документальный фильм об одном вымирающем диком племени в Эфиопии. Шаманы этого племени уверены, что ребёнок, у которого криво растут зубы, связан со злыми духами. Его отбирают у матери и убивают. Если родились близнецы, их ждёт та же участь. Эти люди никогда ничего не читали, тем более никогда не писали книг. Им бесполезно объяснять, что убийство ребёнка – одно из худших преступлений, даже если у него неправильно растут зубы…
Кто вообще мог бы им это объяснить?
Мне кажется, это могла быть только Книга. Книга с большой буквы.
Дело в том, что появление письменности среди цивилизованных народов открыло им не только счастливую возможность фиксировать на камне и глине количество овец в стаде, меры ячменя в хранилищах и тексты любовных песен. Книга призвана была выполнить другую, главную для духовной эволюции человечества работу…
В пору «первобытной ночи» – что было необходимо, чтобы люди перестали размножаться как звери, убивать близнецов, чтобы человек человеку не служил больше ни добычей, ни пищей, – чтобы, наконец, прекратилась сама эта «ночь»?
Как это ни печально, знакомясь с бытом и традициями диких племён, ещё сохранившихся на Земле (традиции эти дотошно изучались и фиксировались специалистами-этнографами), невольно приходишь к выводу, что пращурам нашим чрезвычайно трудно было самостоятельно прийти даже к самым простым основам этики – той, которую сегодня мы называем человечностью. Если перед тобой чужак, почему его не убить? Почему не поживиться добром соседа, когда позволяет случай? А утолить любовный голод со случайной партнёршей, что тут плохого? Животное «я» человека даже не задаётся этими вопросами. Этика не коренится внутри естества! Её нигде нет в окружающей нас природе. Она – пришелица, гость из Иного мира. Шёпот из этого мира древний человек должен был уметь расслышать, а затем веками собирать по крупицам, чтоб сложилось в его душе то особое, неведомое «братьям меньшим» Начало, которое мы теперь называем совестью. Причём, для кардинального поворота к человечности не просто отдельные прозрения должны были иметь место! Должна была сложиться система этических взглядов. Что для этого необходимо?
Необходимо СЛОВО.
Мудрое, повелительное, пробуждающее совесть, раскрывающее сердца и души. Кто мог владеть этим словом, кто мог породить его? Старейшины? Их мудростью была традиция. Военные вожди? Их мудростью была сила. Ораторы? Их мудростью стало красноречие, в чьи яркие одежды можно облечь любую бессмыслицу. СЛОВО, поставленное над привычками, традициями, силой и красноречием, – это СЛОВО мог бы принять, из каких-то очень высоких сфер, особенный человек, которого после смерти обычно называют святым или пророком. Лишь ему дано это СЛОВО услышать и произнести вслух, но даже ему не достало бы сил вознести его над душами сотен тысяч людей – здесь-то и понадобилась Книга.
Оговоримся: под Книгой здесь следует понимать не обязательно упорядоченное собрание страниц под общим переплётом: Книга есть текст, регулярно возобновляемый в социальной памяти. Таковым может стать и клинописная табличка, и свиток папируса, и каменная стела – но с условием, что строки, здесь начертанные, повторяют веками, из поколения в поколение, стар и млад. Для этого не нужна и всеобщая грамотность: в средневековой Европе, например, где неграмотными были даже короли, содержание Нагорной проповеди знали  абсолютно все. В вавилонских школах изучали и переписывали «Поучения Шуруппака», где, в числе прочего, говорилось:
Не кради – себя не губи. В дом не врывайся, на сито чужое не зарься. Вор-то – лев, а схватили его – раб.
Дитя мое, не соверши убийства! Топора сам не воздымай! 
С молодицей замужнею не болтай, злословье всесильно. О дитя мое, с молодицею замужнею в комнате не рассиживайся.
Ссоры не разжигай, себя не роняй.
Лжи не допускай, голову от шеи отличай. Слова не нарушай, твое слово – основа. Слова не возвращай, взгляда злого не привлекай. Краденым не прельщайся, рук своих не марай, много прибыли не получишь. Слов неискренних не говори – словно в ловушку, в них потом попадешься.
Слов матери твоей и бога-хранителя твоего не оспаривай.
Мать – словно бог солнца Уту, она рождает человека. Отец – словно бог, он свет дает.
Вот она перед нами, наконец: система этики. Середина III тысячелетия до нашей эры. Что-то очень хорошо знакомое, а?.. Каким же это чудом шумерский царь будто заранее (за тысячу лет!) знал содержание Моисеева Декалога: не убивай, не лги, не кради, не прелюбодействуй, почитай отца и мать… Эти моральные максимы прилежно переписывали ученики в вавилонских школах, их заучивали наизусть.
Не вспомнить ли и о «Книге мёртвых» Древнего Египта, о знаменитой «исповеди отрицания», которую упокоившийся должен был произносить перед лицом всемогущей Девятки богов, где были такие слова:
Я не убивал… Я не приказывал убивать… Я не лгал… Я не совершал прелюбодеяния… Я не завидовал… Я не гневался… (последнее «не» даже не к Моисею восходит, а уже к Христу!)
Эти строки, опять-таки, знал каждый египтянин. Готовясь к суду Озириса, он должен был назубок знать те слова и фразы, которые будут ему служить «пропуском» в вечную жизнь. Как видим, Книга и здесь послужила мощным резонатором этических откровений мудрецов, имена которых нам никогда не будут известны… У книги, способной выполнить эту работу, должен быть особый статус: статус сакральности. Восприятие и поклонение, питая друг друга, идут здесь рука об руку.
Не забудем, что абсолютно все мировые религии располагают духовным фундаментом, известным как Священное Писание. Они все выросли из своих Книг, изучают тексты этих Книг, осмысливают и развивают идеи, заложенные в них. Авеста, Бхагаватгита, Трипитака, Тора, Лунь Юй, Евангелие, Коран… Сам Господь, передавая Моисею десять заповедей на горе Синай, сделал это не способом устной передачи, но посредством скрижалей, на которых были выбиты письмена. Надо полагать, Он так поступил не потому, что не верил в крепость памяти Своего пророка… Слова «не убивай», «не кради», «почитай отца и мать» должны были быть  высечены в каменной Книге, ставшей затем основой Торы. Сама же Библия, выросшая из семени Торы, на тысячелетия сделалась моральным и духовным учителем многих поколений людей. Как некогда древнеримский акведук, Святое Писание доставляло во множество мест множеству людей  живую воду Откровения. Оно это делает до сих пор.
Что касается светской литературы, здесь «акведук», разветвившись и расширившись, начал разносить по городам и весям мысли мудрейших, чьи имена у всех на устах: Платон, Данте, Шекспир, Гёте, Толстой... Они не святые, не аватары, не пророки. Но их интуиция, мощь их разума и сила их духа необходимы людям любых эпох. У них всегда были и будут читатели. Разумеется, и пустопорожней, и просто развлекательной литературы за прошедшие, как минимум, два тысячелетия появилось более чем достаточно. Но фильтр коллективного разума их отсеивает. Великие же книги известны любому образованному человеку. О них, по крайней мере, знают, и эволюцию человеческого Духа определяют именно они.
Оговоримся: так было до настоящего времени.
*    *    *
Что изменилось с конца прошлого столетия? В Западном мире сошлись четыре фактора, действующие в одном направлении:
1) кризис христианства,
2) торжество постмодерна в искусстве и философии,
3) возникновение управляемых технологий досуга (шоу-индустрия, ставшая уже в середине прошлого века эффективным коммерческим предприятием),
4) бурное развитие электронных средств связи, в т.ч. сети Internet.
Всё это по совокупности чревато не просто изменением стиля жизни: меняется само человеческое сознание. Причём, – внимание! – подобная перемена, если мы сравним её с аналогичным событием времён появления первых рукописных книг, имеет обратный знак. К духовным высотам теперь стремится всё меньше людей. Сознание, атакованное тысячью соблазнов, попадает в плен комфорта и пустопорожних игр. На наших глазах происходит десакрализация Книги. Человеческий ум, вмещая массу информации, стал изощрённее, но поглупел. Иллюстрацией, в частности, может служить общераспространённый среди интеллигенции тезис о всевозможных «концах»: конец литературы, конец музыки, конец живописи, конец философии, конец науки...
Как близкая перспектива – и конец Книги.
Книга была некогда средоточием мысли и духовного опыта, Internet лишь тем занят, что рассредоточивает мысль. Книга утверждала моральные и этические ценности, Internet заменяет их порносайтами. Книга утверждала ценность СЛОВА – Internet вносит заразу в речевую ткань (мат, безграмотность, шелуха вместо нормальной речи) а то и заменяет СЛОВО видео-материалами, чья ценность сиюминутна и эфемерна.
СЛОВО не должно быть многоречивым… В электронном эфире путается огромная масса случайных слов. Если слов чересчур много – они обесцениваются. В пределе многоречие равно полной немоте. Похоже, мы на самом деле возвращаемся к до-письменным временам. Выпускники школ разучились считать. Зачем напрягать мозги, если есть калькулятор? Многие почти разучились писать ручкой: пальцы привыкли к клавиатуре. Когда я упрекнул одну из моих студенток в дремучей безграмотности – в своем реферате она употребила слово муЗчина – и посоветовал ознакомиться с правилами орфографии, в ответ я услышал: «А зачем? Компьютер сам всё исправит!» (тут уместно заметить, что ошибки подобного рода могут делать лишь те, кто практически не читает, для кого книга в руках – малознакомый и чуждый предмет).
Итак, «общество потребления» на новом витке истории возвращается опять к невежеству – уже, конечно, не первобытному, а какому-то очень причудливому: оно перекормлено информацией и недокормлено СМЫСЛОМ.
*    *    *
Сегодня, чтобы выполнить знаменитое пожелание грибоедовского Фамусова, вовсе не нужно устраивать костры из книг. Достаточно сделать так, чтобы книга исчезла из обихода. Вглядитесь внимательно: в наши дни реально именно так и происходит. Много ли вы сейчас увидите в парке или общественном транспорте людей с книгой в руках? У старшего поколения живы ещё в памяти вагоны метро и электричек, где добрая половина пассажиров, те, кому удалось устроиться на скамьях, сидели с раскрытыми журналами и книгами. Ну, а сейчас они вертят в руках электронные игрушки: айпады, айфоны… Прикольная вещь. Шоу-индустрия не дремлет. Или библиотечные залы – кто сейчас помнит, как трудно было там найти свободный краешек стола, особенно во времена вузовских сессий? Сейчас – загляните в любой зал любой библиотеки!.. В любое время. Тишина, пустота. Разоряются издательства, закрываются книжные магазины. Знаковые события происходят с домашними библиотеками. Они в лучшем случае, будучи декоративным приложением к мебели, остаются безгласными свидетелями просвещённых занятий интеллигентных родителей в семьях, где взрослые дети не берут их в руки даже для вытирания пыли. А то и на помойку их выносят (букинистические магазины, те, что ещё остались, очень неохотно и мало что берут…). И ничего нигде не слышно о том, чтоб в наше время кто-то был озабочен собиранием домашних библиотек. Пара десятилетий ещё минет – и личная библиотека сделается таким же реликтом, как помпейская настенная роспись. Кстати, в Помпеях были найдены руины домашних библиотек, тогда их собирали даже вольноотпущенники. Традиция эта, начатая ещё царём Ашшурбанипалом, имеет трёхтысячелетнюю историю! Теперь она закончилась.
Возвратимся к сознанию потребителя. Намного ли оно больше того, чт; служит предметом потребления? Древний человек, по крайней мере, мог – и, вероятно, любил – созерцать природу, среда обитания служила ему не только гнездом и кормушкой, но поводом к созерцанию и размышлению… В те времена мастера кайфа ещё не лезли к нему со своими видеоклипами, ужастиками, рекламой виагры и хит-парадами.
Сейчас человек Запада уже давно не древний. Не дикий. Но, в то же самое время, – не книжный. Он – кнопконажиматель… Практически всё пространство его существования заполнено потребляемой продукцией, не оставляющей места для работы духа.
Давайте теперь предположим, что социум Запада, развивающийся в том же духе и направлении, проживёт ещё хотя бы столетие. Какой вид будет иметь homo sapiens в такой перспективе? Каков будет его характер, мировоззрение, поведение, предпочтения – после того, как из культурного обихода исчезнет не только сама Книга, но и большинство ею заповеданных моральных, культурных навыков? Когда «не убивай», «не кради», «не прелюбодействуй» потеряют силу императива (что, кстати говоря, вполне согласуется с постмодернистским отрицанием любых авторитетов)?
…Мне видится инфантильное, непостоянное, легко теряющее самообладание существо, поминутно способное впасть как в эйфорию, так и в неконтролируемое уныние. Каждый шаг этого существа оговаривает своим анализом и советами специально приставленный к нему психоаналитик (у которого, естественно, те же проблемы). Этому – не дай-то Бог! – «человеку будущего» хочется то немедленного секса, то немотивированного насилия, что он и будет, когда обстоятельства позволят, стремиться совершать в своём хаотическом и неряшливом быту, на манер подростков некоторых современных американских школ… Никакие так называемые «духовные ценности» ему не указ, тем более, что он о них мало что знает. При всём своём инфантильном суеверии он абсолютно не религиозен. Доводы рационального ума также не смогут его убедить в ошибочности того или иного поступка, ибо, перекормленный разношёрстной информацией, он убеждён в своей искушённости и своём всезнании.
Ну, так что же…
Есть ли у Вас желание близко познакомиться с этим существом?
Не надо паники. Такой возможности, конечно, ни у кого не будет, потому что созданное на Западе «общество потребления» не только порочно, оно не жизнеспособно, о чём не хотят знать все те, кто, его формируя и поддерживая, видят в нём бездонный источник наживы.