Собачья свадьба глава двадцать первая

21.

Что это – собаки не кормлены, клетки не убраны, вой стоит такой, что уши режет! Она растерянно прошлась вдоль рядов клеток. Надо сказать, что питомцев осталось значительно меньше – после ухода Ги она пораспродала большинство их, а некоторых, постарше, просто пристроила в хорошие руки. Не было у неё уже преждней страсти к разведению и улучшению этой породы. Оставшиеся же – все же требовали ласки и ухода, и до сих пор у Джули не было притензий к работе Люка. Как же это он оплошал теперь? Неужели все еще спит?

 После вчерашней ссоры, когда она поцарапала ему лицо, они расстались, можно сказать, врагами., но ведь это не снимает с него обязанности по уходу за собаками. Как бы зол он не был на неё, кормить –то их он все-таки обязан, да и убирать..
Она поморщилась от вони, которой повеяло на неё из клеток.

С все больше нарастающим нетерпением и раздражением, она постучала в дверь его комнаты, и , так как ответа не последовало, то вошла внутрь, не дожидаясь приглашения. Кравать была аккуратно застелена – видно было что на ней никто не спал. Нигде и ничего не валялось, шкаф был открыт, рубашки так же висели на плечиках, как и прошлой ночью, когда она за ними пряталась. На столе тоже ничего не было – ни письма, ни, даже, записки. Значит он где-то поблизости? Может с ним что-то случилось? Может он споткнулся и упал вчера ночью, после того, как она грубо напала на него, а он, отбиваясь, только удерживал её на расстоянии протянутой руки и кровь текла по его расцарапанной щеки. Где же он?
Джули металась в поисках Люка, кружа в поле возле дома. Она обошла его несколько раз – безрезультатно… Заплаканная, она отправилась кормить собак, по дороге решив заглянуть к Флинту – его ведь тоже надо было проведать и убрать стойло.
Конь заржал при её приближении, узнавая шаги.
- - Бедный ты мой... - Погладила она его по нечесанной гриве.
Нет, корма ему никто не задавал.. Что же все это значит? Не сбежал же он вот так, не попрощавшись? Среди ночи… Крадучись, как вор..
Ведь не её вина в том, что так все обернулось. Да, она понимала, что преступила черту, что да, она, замужняя женщина хотела любви с сыном своего мужа.. Да, это она сделала первый шаг, но ведь и он был не против! Она прочитала это в его глазах! Она чувствовала это желание – оно передавалось ей через подушечки его пальцев. Это ведь он сам потянулся к её губам, а потом не мог оторваться, выпивая её всю до дна, Впрочем, может и не совсем так, она первая к нему потянулась.. Но ведь это было так замечательно, так красиво, так неистово! Она уже была готова порвать на себе одежду – так уже хотелось ей слиться с его горячим, обжигающим  телом. Он так замечательно пах – сознание её туманилось от этого запаха . Он пах как самец, жаждущий самку, и не было названия этому запаху, но не было и необходимости переводить  язык прикосновений – рук, губ, языка,  поросшей курчавыми мягкими волосами груди, так крепко прижавшейся к её собственной – все это было понятно без слов, которые, все равно, были бы лишними в эту минуту.
И все же он отстранил её от себя. Она сначала даже не поверила, когда он попытался заговорить с ней :

- Нет, Люк, молчи, потом скажешь! Ничто не важно сейчас!!!
И опять пыталась она вжаться в его тело, но… не было уже в нем той страстности, а было только холодное отчаяние, которое так раздельно так четко было написано на его лице.

- Я НЕ МО-ГУ. НЕ МО-ГУ – Раздельно и по слогам повторил он в отчаянии. – Я думал, что смогу, я так об этом мечтал, но… Я ПРОСТО НЕ МОГУ…
И тогда, с размаху, хлестко, ударила она его по лицу, рассекая щеку, и вид текущей крови не остудил, а, наоборот, еще более рапалил её:
- Мне все равно, что ты обо мне сейчас думаешь! – крикнула она. – Если ты меня не возьмешь, здесь и сейчас, я – умру!

Голос её сорвался, и, уже шепотом, ненавидя себя за испытываемое унижение, она просила, опустившись на колени возле его ног:
- Пожалуйста, возьми меня, или я умру..
Ей было все равно, если Джон проснется и увидит её в эту минуту, ползающую в пыли у ног его сына, ей было все равно, если он пристрелит её, как бешенную собаку. Она была потеряна для себя. Долго сдерживаемое желание, которое она никак не могла удовлетворить, совершенно лишало её рассудка. Мысль о глупых приличиях не посетила её голову ни на секунду. Она хотела этого мальчика, своего ровесника, а он хотел её, и она знала это, чувствовала это, и, тем более кощунственными казались ей его действия – этот отказ от её любви, от её тела.. от её сущности.
Потом он – растворился в темноте.
 Страшно хотелось закурить, но он ушел вместе с сигаретами. « Хотя бы это мог бы мне оставить , скривившись, прошептала она распухшими губами.  - Ты и так уже забрал все… и мое сердце… и мое счастье».
Джон, конечно, не проснулся – новые таблетки с удвоенной дозой мелатонина, выписанные доктором, - сделали свое дело. Он спал, как убитый.

Надев передник, она взялась за вилы – конь переминался в стойле, привыкший к чистоте, он не мог дождаться, пока его выведут в поле.
- Хорошо, покормлю тебя позже, да и уберу здесь тоже. Пойдем, милый… Только ты у меня и остался… Ты и Джош…
Конь радостно заржал, требуя лакомства. Она опустила руку в карман передника. Там лежал сложенный вдвое конверт. Она узнала почерк Люка.

« Прости, любимая. За все прости. Я не должен был вообще появляться в твоей жизни, но я не знал. Я просто не знал, что так все обернется. Я полюбил тебя почти сразу – помнишь, когда ты фотографировала меня, мокрого от воды, прыгала, пытаясь отнять у меня камеру? Я просто отгонял от себя эти мысли, но я уже тогда любил тебя… Я видел твое лицо, когда ты слушала мои рассказы о моих приключениях – это было уже такое родное мне лицо, что мне хотелось взять его в ладони, и целовать… целовать, до неистовства, до изнеможения… Я шутил, смеялся, подчас притворялся холодным, и все это время – любил, любил, любил… тебя.. Я замечал, что и ты неравнодушна ко мне, и это вселяло в меня надежду, и мысли – одна безумнее другой – посещали мою голову.. Ведь это было преступно с моей стороны – даже мечтать о тебе. Я и сейчас испытываю мучительную боль и стыд, оттого что не исчез из твоей жизни, как только заметил эти слабенькие росточки зарождающихся чувств.. И, ох нет, не отец – тому причиной. Да, волею судьбы, ты его жена, но выбор все равно – твой. Если бы ты решилась уйти со мной и Джошем, чувство вины за разбитое сердце отца – не терзало бы меня. У него нет сердца, он холоден, как каменЬ, я часто имел возможность убедиться в этом. Уже одно то, как он распорядился жизнью моей матери… Но ты – молода, это было твое право решить, что делать со своей жизнью.. Но я поступил неправильно, остался дольше положенного, позволили любви прокрасться в мое сердце, а потом не сделал ничего, чтобы растоптать это чувство, уничтожить в зародыше…

- Джули!! Почему собаки воют? – раздался голос Джона. Поспешно сунула она письмо в карман передника и поднялась с травы.