Записки на камнях

Денис Камышев
ЗАПИСКИ НА КАМНЯХ
Утро окрасилось пронзительным и тоскливым воплем кастрата –  игнорируя спящих туристов, одинокий павлин с садистским наслаждением взывал к своему павлиньему Богу. Его глаза с мечтательной поволокой глупо таращились из маленькой башни головы на небольшой зеленый пятачок с живописно расставленными палатками. Я нежно смотрел на вопящего  павлина и представлял его в супе. Чувство гармонии что-то ни как не приходило. Мимо пробежал отвратительно спортивный Макс, что внесло некий диссонанс при взгляде на мой собственный задорный животик. И стало понятно почему я, как объект фотографирования страстному фотографу Лейле совершенно не интересен.  За столом кофейничали: бесконечно улыбающаяся Лейла, железная леди Ксю, гуру сэлфи мистер Александр Лайкман с супругой, две обояшки из Хайфы Ларик и Любчик, женщина-воин Люся в полосатом тельнике, с мерседесом и подругой, Леха Ветров и еще куча мало изученного, но замечательного народа. На лужайке порхала, прозрачная от недоедания, яблочная фея в широкополой парусной шляпе. В палатке Гоши и Нюши еще спали. На лице моем сочетались следы вчерашних возлияний, недовольство окружающим миром, детская обида на недоступность Лейлы и борьба организма за живучесть.
- Плохо? – ласково спросила Лейла мрачного меня и протянула стаканчик с кофе. Величественно и молча, словно принц в изгнании я с благодарностью отхлебнул бодрящего напитка и вспомнил, как было хорошо вчера. Танцы у костра, обнимашки с Ларчиком и Любчиком и мой глубокомысленный философский храп с которым не был согласен ни один человек в радиусе пяти километров. Вспомнил рассказы Люси про биту, раскачивающие лодку сознания застольные песни, скворчащее на огне мясо с пахучей зеленью и щедро льющееся в стакан вино. Вчера я был королем мира а сегодня уже в изгнании…И эта радостная Лейла с детской непосредственностью улыбающаяся всем, но не доступная никому, как девушка с обложки журнала «РАБОТНИЦА ПЛЭЙБОЯ» – все это вводило в ступор.
- Мааакс, -сладострастно протянула Лейла – вот ты вчера не пил, а как здорово веселился вместе со всеми.. такой молодец-
Я, такой не молодец, поперхнулся кофе. Пока Макс делился опытом о человеческом неадеквате под алкоголем, я мучился алко-токсикозом, совестью и нездоровой тягой к Лейле. Вдали вновь завопил тоскливый кастрат и я в этот момент был искренне солидарен с красивой но такой одинокой и глупой птицей. Эх, печалька… хватит горевати…хэй…хэй…хэй...будем танцевати…Люся включила музыку и горестная птица заткнулась.
Мы шли по сказочному лесу. Ветви гигантских кустов олеандра переплетались над нашими головами в причудливую арку, создавая прохладный тенистый туннель. Где-то на периферии сознания слышалось журчание далекого ручья. Впереди меня, нежно держась за руки шли Гоша и Нюша. Словно лось продирающийся через чащобу я шумно крался позади них и громко завидовал проявлениям их эмоций, завидовал их свободе, их взаимной любви. Объект моей любви в данный момент занималась проявлениями любви с природой, фотоаппаратом, мирозданием, окружающими ее людьми…меня в ареале ее существования не существовало априори. Наверное высшее проявление любви и заключается в любви к себе и миру. Все остальное – суета. А те, кто любит нас и дышит нам в спину, должны научится прятать влажный глаз и довольствоваться тем что есть…Сия догма не приемлема для чувствительного меня и мое врожденное «инь» нервно курит в сторонке, тоскливо озираясь на проявление чужой чувственности.
Мы подошли к заросшему деревьями склону, где для исследования своих замечательных недр нас ждала   загадочная щель пещеры. Включив яркие огни фонарей мы друг за другом проникали в ее темное лоно. Впереди меня путеводной звездой маячила хорошенькая попка Лары. Созерцая плотно обтянутую тайцами тугую Ларкину плоть, начал я чувствовать предательство своих нравственных идеалов. А на каком-то отрезке пути поймав Лару на руки и завалившись с ней на какой-то валун в темноте, я почувствовав рвущуюся наружу энергетику ее упругой груди и вовсе забыл что должен грустить по несбыточной поэтической мечте.  Ларчик быстро умчалась в сталактитовую темноту, а я полез на скальный карниз дабы помочь создавшей пробку и впавшей в ступор яблочной фее, в панике прилипшей к узкому скальному проходу. Фея поверила моей напряжённой спине и быстро поползла за мной через узкое отверстие в следующую пещерку. Позади слышался бодрячок Макса подгоняющего отставших добрым напутственным словом. Макс хотел успеть пронаблюдать морских черепах, а по сему был готов неистово рвать чужие тулова за идею. Далее, как при рождении – выползли из щели на свет под вспышки фотокамер Ксю и Гоши. Ура, товарищи!
Полоскали ноги в благородно журчащем ручье, осматривали развалины старинной крепости, чьи камни помнили еще крестоносцев, бродили среди загаженной местами природе.
Красота. Красотулечка. Воздух насыщен кислородом. Почтовый ящик лица постепенно приходит в норму. В мозгу проявляются слова. Иногда смешные. Иногда высказываю их вслух.
- Данила возвращается…- завопил Макс увидев на моем табло напряжённую работу мыслей. Данила это я. Сорок пять лет. Разведен. Одиночество сволочь. Красивая сволочь. Я мыслю, следовательно существую.. Но как же хочется запотевшую кружечку холодного пива….
Мы въехали в поселение друзов. Вокруг пещеры, где серьезные тревожные люди двенадцать лет писали книгу «ЗОАР» а потом испепеляли взглядом всякого кто жил желудком и простыми желаниями, вокруг этой святыни для каждого кабалиста, разросся городок. Я был как раз из тех кого испепеляли, поэтому мне запомнилась не полу обрушенный вход в сдвинутых тектонических плитах, а маленький ресторанчик где подавали весьма приличный кофе и восхитительные лепешки. Лепота. Маленький провинциальный городок друзов с узкими улочками и прилепившимися к друг другу ласточкиными гнездами домов. Тысячелетний привычный быт. Белые вязанные шапочки, все взрослые мужчины с гордостью носят усы как у командарма Буденного, черно-белые фигуры женщин закутанных в национальные одежды.  И нет этой загнанной крысиной ненависти как у неразумных арабов в Азе. Напротив, приятная благожелательность и размеренный покой игрушечного городка.
Вот и закончились три прекрасных дня в теплой компании. Машинки бодро катили домой. Одинокий друз катавший Лейлу на осле и звавший ее быть старшей женой остался позади. Лейла задорно звякала подаренными друзом браслетами и щебетала что-то радостно восхитительное – так могут радоваться лишь дети, которых коснулась длань Божья и то разумное, доброе, вечное что щедро сеяли в нас учителя.
Оставляя людей по ходу движения в их городах, прощались с объятиями и поцелуями, ибо все мы здесь были родные близкие люди. Мистер Лайкман лайкнул Лейлу в щеку, долго обнимался, похлопывая меня по плечам и говорил, какие мы классные. И он был классный. И не хотелось ехать домой. Но время неумолимо отнимало у нас жизнь. А завтра на работу. И дома многих с нетерпением ждали их партнеры по бизнесу под названием «семья». И уже хотелось вернуться в горы. Идти вслед за Лехой Ветровым, слушать его истории, ветер и гомон птиц. Смеяться шуткам, пить вино у костра и жить…И чувствовать эту жизнь наполненной смыслом. Чувствовать каждый ее эпизод, как могут чувствовать лишь Лейла и дети...
14 июня 2016