Судьба Пыльникова

   Ясный тёплый осенний день. Тихая деревенская улица. Деревянный пятистенок,  к штафетнику у дома привязана запряжённая лошадь.  Мужики, откинув в улицу забор, роют в палисаднике яму под слив. К дому  подходит невысокий коренастый дед. Дед долго, молча, смотрит, как мужики выкидывают из глубины глину,  заговорит низким внятным голосом, ненавязчиво, как удобнее рыть, покладисто соглашается, когда возражают. Рытьё подходило к концу, а материала, как всегда - колёс от «КАМАЗа» - было недостаточно. Дед предложил металлический бак, чем всех удивил. Подошёл хозяин. Хозяин Иван, не откладывая, снарядил за баком ребят. 
   - Потом договоримся с дедом, - сказал странный дед деловито, имея в виду хозяина, когда мужики кое-как вчетвером закорячили бак на телегу.
   Хозяин Иван, тоже фронтовик, переехав в этот край, подружился с этим  дедом.
   Это и был Пыльников. Его так в деревне  и звали - Пыльник, или Пыль.
   Вскоре Пыльников попросил бригаду облагородить сайдингом стены своего дома. В его большом доме проживали ещё дочь и внучка с мужем, жена давно умерла, сын, Владислав, жил в Новосибирске с семьею.
   В бригаде работал Пышкин. Любопытный Пышкин расспросил между делом ветерана о его жизни, и решил написать о нём статью. Пышкин был активным селькором, он писал обо всём, что видел, слышал: о деревьях, пчёлках, реках, плотогонах, печниках, пастухах, скотниках, доярках, начальниках, учителях, и почти обо всех фронтовиках. Пышкина хвалили в деревне. Он даже издал несколько книг. Пышкин назвал статью «Судьба Пыльникова»

                * * * * *

   Вернулся с войны в Паутово Илья Петрович Пыльников зимою 1947года. От ж/д вокзала Бийска вышел затемно, утром, пешком по левому берегу Ануя, еле притащился к вечеру, а это более 50 км. Встретил у магазина друга Василия Сковородникова, пришедшегося с войны в 45-м. Выпили, немного отдохнул,  и пошёл по морозу дальше, домой, в свой посёлок Ворошилово, в 12 км. Шагать резво уже не может, ноги не идут, сел на снег… Хорошо, сестра узнала, догнала, расшевелила, вместе и дошли.
   А летом в Паутове, на мосту, случилось на него нападение. Их было четверо, претензии были вескими (всё из-за них…), намерения самые серьёзные – бить. Василий Сковородников, с коим прошли всю войну и были в разных передрягах, сразу предупредил: «Бросьте, не лезьте, плохо, ребятишки, будет. Вам сейчас Пыльников даст…»
   Но не услышали доброго слова, подвыпившие фулюганы, накинулись.  Друзья-фронтовики тоже были в подпитии. И выхватил Пыльников пистолет из загашника и выстрелил одному в ногу, тот взвыл, свалился - остальные разбежались. Пришлось друзьям тащить раненого в медпункт. Приехала милиция, забрали Илью.
   Ну, суд, вопросы. Отвечал Пыльников, как есть, что подтвердил и друг Василий. И вещественные доказательства были тоже представлены: оружие.
   Судья  вынес вердикт: «Вы свободны, товарищ Пыльников, если б убил, ничего не было: сами напали!» И вернули пистолет. Но не остановился на этом Пыльников, хоть и не по душе ему было это действо, взял свой пистолет в правую руку, так как правша, положил в карман и поехал в милицию. Сидит полковник, какой уж, так понятно, и говорит:
   - А зачем сдаёшь-то?! Документы в порядке, носи с честью.
   - Нет, не могу, товарищ полковник, мать доняла: отдай, да отдай - от греха подальше.
   И сдал Пыльников вместе с патронами пистолет именной, с гравировкою, от маршала Жукова, коий вручил ему лично Георгий Константинович в поверженном Берлине, в каком-то помпезном зале. И документы тоже. Где сейчас этот пистолетик «ТТ»?! Документы, может быть, где-нибудь ещё пылятся в архивах на законном основании.
   Сожалеет об этом сейчас Илья? Да, конечно. Не вернёшь теперь: в  90-е годы он бы пригодился.
   А в августе сего года исполнится 90 лет, с 1923 года рождения Илья Петрович. Все друзья, с кем уходил на войну, четверо их было, все выжили, все вернулись: он, Сковородников Василий, Рекунов Василий, Михаил Шебалин. Михаил вскоре после войны умер, не выдержал организм плена, концлагеря и рабской работы у фермера в Германии. Один сейчас остался, все ушли в мир иной.
   Ходит Илья на своих ногах, но бодрости нет уже той, что была хотя бы три – четыре года назад - привязалась онкология. На фронте, в разведке фронтовой: в воде, снегу лежишь, пожрать нечего, и не болели. А теперь приходится мотаться по больницам и в район, и в край: на операции и облучения.
   «Значит, приезжаю в больницу, к доктору, толстый такой, разинул я рот, он сунул палец, поелозил: «Намажь зелёнкой и ехай домой …»
   Поехал в Барнаул, на приёме хирург, профессор, вроде еврей, носатый, посмотрел, отправил к другому доктору. Тот молодой, вздохнул: «Сделать- то можно, натянуть-то мы натянем, но не приживётся кожа, старый ты. Давай завтра поговорим, праздник у нас сегодня… Ночевать есть где?». Вижу, на веселе. А куда я пойду, на вокзал. Определил меня в коридор, у окна.  Зашёл к нему в кабинет, вручил ему, значит, 5 тыщ, он меня в отдельную палату с телефоном, телевизором… Сделали операцию, не прижилось. Потом ещё, уже в Бийске… И в Бийске дал доктору 5 тыщ, и трёхлитровую банку мёда привёз. Теперь, как приезжаю, он: «О! Пыльников, заходи!»
   Вот опять надо делать операцию, снова пластическую, по выправлению лица, но сложно всё это, стар Илья, не те силы. Но хочет ещё раз рискнуть, как на фронте. На этом фронте.
   Был на встрече нынешнего главы района, когда тот  проводил кампанию по выборам себя. Вместе сидели за столом, в Сростках, пили чарку, просил кандидат от ЕР кто рядом сидел, обращаться, если что… А рядом сидел Илья. А может и ко всем обращался с просьбою, чтобы обращались.
   Обратился Илья: провести воду и сделать санузел для дома своего. Много раз звонил, ходил, узнавать стал его глава, даже делать вид, что не видит, не узнаёт. Но ходил в разведку Илья из больницы в администрацию районную регулярно, благо корпус огромный онкологический рядом. Недавно, кстати, построенный для народа. Подождал однажды главу после заседания, хотел пройти мимо глава, опустив голову, но ухватил крепкой рукою при всем народе за полу его пиджака Илья. Как брал некогда «языков» в тылу врага. Не смог вырваться глава, разговорились… Говорил ему глава, что смелый ты, Пыльников, ведь я тоже воевал… (Где воевал, мы знаем, то есть в его биографии.)
   Дал команду глава районный сельского поселения главе:  создать, провести, построить и отследить - уважаемому ветерану удобства. А как сделать, если сама сельская администрация месяцами ходит в контору на работу без оплаты труда своего?! «Где деньги, Зин?!».
   Ничего не получилось с приказом. Предупредил честно Илья главу муниципального образования. А  потом написал письмо самому губернатору края, тогда провели воду, и слив сточных вод обеспечили. За день всё сделали.  Через два года. Теперь собирается Илья хлопотать насчёт других удобств, ну, чтобы не корячиться каждый раз на улицу. Теперь уже три года прошло, как обещал глава. Опять придётся писать губернатору.
   «Языков» брал Пыльников с Василием и другими разведчиками много, всех и не упомнишь. Один запомнился, рядовой, немец Николай (на русский манер), на один год моложе Ильи. Из деревни немецкой родом, под Дрезденом, в трёх км.
   Пошли вшестером, ворвались в окопы, разбежались. Пыльников налетел на немца, сел на горб его верхом. Немец, видно, сильно напугался, но вскочил с колен, здоровый боров, и давай резать ножиком ногу разведчика. Илья повис, болтается, ноги не достают земли, но не отцепился. Засунул немцу в ухо ствол пистолета, тот бросил и нож, и автомат. Ребята поискали Пыльникова, и вернулись в расположение части. Там им и сказали, что Пыльников приехал на немце верхом. Сдал немца капитану.
   Прошло время, вызвали Пыльникова в штаб, предложили идти с немцем в разведку. Пошли они в разведку,  и принялся немец приводить своих на сдачу, в плен. Илья не боялся ходить с немцем в разведку. Немец Николай говорил, что не сдаст своего друга своим, немцам. Сначала Илья, правда, опасался, был настороже, но, видит, ведёт человека немецкой национальности в форме немецкой и присоединялся, сзади.
   Война подходила к концу, прогнали советские войска фашистов из Дрездена, взялся немец Николай внушать на плохом русском Илье, что надо навестить семью свою. Сел Илья Пыльников на немецкий мотоцикл, посадил немецкого друга рядом и поехали. Капитан велел взять пару 20-литровых термосов для вина. Немец оказался зажиточным: дом большой, и баня, и гараж, и большой сад не исковерканы войною: целы и асфальтовые дорожки, и система водо-поливная. И семья жива, здорова. В подвале бочки с вином за белёной кирпичной стеной, немец продолбил  дырку и вынул шланг с краном. Набрали вина и вернулись. Правда, предварительно попросил Илья отведать своего вина друга своего. Сразу к генералу, командиру дивизии, одну канистру ему, тот ругать, почему не взял автоматчиков. В следующий рейс взял одного, чтобы не перечить генералу. Теперь поехали втроём с тремя термосами.
   Хороший был генерал, тоже Николай, погиб после окончания войны, в Чехословакии. Только что вернулись с Восточного фронта, куда и не доехали - скатались напрасно - без них управились с милитаристской Японией. Вернулись в Берлин, в штаб, а потом в Чехословакию, поддерживать порядок. Закололи купленного быка, настряпали пельменей, только засыпали в котёл, как  прорвались из соснового бора фашисты, около 800 человек. Илья рядом сидел, генерала пулей насквозь прорвало, а его в ногу ранило. Предлагал молодой лейтенант, командир взвода разведки, поставить забор, прикрывший бы их расположение, на что генерал возразил: зачем, кругом  войска…
   И велел тогда генерал: когда нальёт немец Николай вина в термосы, пусть останется жить дома. Выполнил приказ Пыльников. После войны нашел немец Николай Илью в Берлине, проведал друга. И на родину, в деревню, высылал немец Николай посылки с яблоками, писал письма, звал в Германию на жительство, обещал и дом, и машину. Вознамерился Николай от безысходной нищеты поехать в Германию. Но не пустила его мать его. Потом женился.
   Летом 1942 года попали под Воронежем в окружение. Наши войска много вооружения побросали, уничтожали «Катюши», взрывали пушки, много людей оставили на поле брани, в окружении съели всех коней, а больше и нечего…
   …Упали разведчики-земляки (Пыльников Илья, Сковородников Василий, Рекунов Василий) в силосную в яму, выглянул утром Илья: дом, дед ходит. Дед принял благосклонно, снял с них всю рвань военную, сжёг в печке, и документы тоже, переодел, перемазал рожи сажею и заставил пилить дрова. При появлении немцев они пускали слюни,  косоротились и мычали – дед подучил. Немцы поощряли их дурачество, цокали языками, гоготали, хлопали по плечам. Держал дед друзей и в погребе, когда надо было. Через трое суток смелый дед, бывший Красной Армии боец, провёл через линию фронта. Пролезли они в трубе, с ручейком, под железною дорогою, переплыли реку и - к своим. Там особый отдел, допросы, уже и к стенке из красного кирпича хотели ставить.
   - Расстреливайте, - сказал Пыльников. – Но сначала вызовите генерала из дивизии. Если он жив.
   Приехал генерал Николай, всё отменил, забрал их с собою в машину и увёз. Новые документы сделал, записал снова к себе в разведку.
   Как-то после ранения попал в пехоту, убило в бою пулемётчика, встал Илья к пулемёту и принялся косить фашистов, только пух и перья полетели. Но заметил его генерал, похлопал по плечу, и сказал: «Хорошо стреляешь, Пыльников, но место твоё в разведке». И вновь забрал его к себе. Везде сопровождал потом Пыльников генерала, до Берлина дошли вместе. Там была настоящая каша, как спасся в этом дыму и огне и сам до сих пор не может понять. При штурме Берлина был приказ их роте перерезать все телефонные провода. К Рейхстагу не попал, и надпись, естественно, не оставил…
   Орден Славы Первой степени получил за пленного немецкого офицера: привёл один. Второй степени Славу уж и не помнит за что, наверное, за город какой-то…
   После войны, в мирной жизни, поработал в деревне, нищета, перебрались с женою под Новокузнецк, попал на стройку ГРЭС. Лазил восемь лет на вышки, металлические колонны, цеплял тросы. Работа опасная, не каждый может работать на 50 метровой высоте. Потом вернулись на родину. А затем переехали в Сорокино, где живёт по сю пору. Работал и на стройке рабочим, бригадиром, и в зерносовхозе на уборке. Всю жизнь проработал, как и все, кто рядом. Всю жизнь трудился ради куска хлеба. А как по - другому?!
   Была какая-нибудь поэзия в этом труде? А кто знает? Работали да детей рожали…
   Поехал как-то в Новосибирск погостить к сыну Владиславу, в автобусе встретил однополчанина, в разведку вместе ходили. Не виделись с войны, узнали, однако, друг друга. Николай Иваныч сразу:
   - Едем ко мне,  сыну позвоним.
   Два дня побыл Илья Петрович, вспомнили годы боевые, друзей всех: погибших и здравствующих. Лет пять прошло с тех пор, умер уже Николай Иваныч, сын сообщил.
   Всё чаще вспоминает дед Илья, как их забирали на войну летом 41 года. Лагерь для подготовки находился в сосновом бору на окраине Бийска, в районе автобазы ЧВТ. Жили в землянках:  вырыты окопы, сверху накрыты, чем попало, нары земляные, столы тоже. Кормили рыбой, надоела до чертей. Топили печки-буржуйки, сверху капало: подтаивал снег. В декабре повезли на фронт.
   И в этот, 70-й  год победы Пыльников пойдёт без боевых наград, нет их. Растряслись, растерялись в процессе его долгой послевоенной мирной жизни. За которую он проливал вместе с друзьями, народом свою кровь…

                * * * * *

   Селькор Пышкин поставил третью точку в конце статьи, утёр рукавом пот со лба, положил флешку в нагрудный карман, застегнул пуговичку и поехал в город, в редакцию городской газеты. Пышкин решил теперь выйти на город, показать пошире свои произведения, и торопился: до юбилея оставалось несколько дней.
   Редакция газеты находилась в двухэтажном старинном кирпичном особняке на тихой улице.
   - Верно, купеческий, - подумал Пышкин.
   В этом городке много полуразвалившихся зданий старинной постройки. Они доживают свой век, как и люди.
   -Вот, принёс статью, - произнёс Пышкин в пространство комнаты.
   -Давайте. О чём она? - женщина у компьютера приветливо посмотрела на Пышкина.
   -О фронтовике.  У меня в электронном виде.
   -Так это даже лучше, - улыбнулась женщина. Вставила флешку, скачала материал, мельком просмотрела.   
   -К празднику выйдет?
   -Ну, постараемся..., - женщина внимательно посмотрела на Пышкина.
  Пышкин на радостях решил прогуляться по городу. Когда-то, в молодости,  он призывался в Армию из этого города. Долго жил в чужих краях, а теперь судьба его вновь призвала на родину, в свою деревню.
   Вдали улицы, среди хибарок, высилась трёхэтажная прямоугольная коробка под коричневой «шубой». На вывеске Пышкин прочитал, что это районный военкомат. И он вспомнил, и военкомат и казарму, в которой они, призывники, дожидались отправки.
   Пышкин вошел, спросил, где находится архив. Пышкин представился корреспондентом городской газеты. Вальяжный майор принял Пышкина настороженно, удостоверение не спросил, узнав, в чём суть, дал указание выдать ему учётно-послужную карточку Пыльникова.
   В карточке значилось: ранений, контузий не имеет. Хотя трижды лежал в эвакогоспитале. Был сапёром, а после очередного ранения -  до конца войны - стрелком в Пятом Подвижном Танковом Ремзаводе. Наград тоже не было.
   Увидев Пышкина снова в редакции, доброжелательная женщина удивилась.
   -Не надо печатать, - твёрдо сказал Пышкин.
   -Что-то не так?
   -Совсем не так, - посмотрел Пышкин ещё серьёзнее на корреспондентку.
   В деревне, при встречах на улице, Пыльников внимательно всегда смотрел на Пышкина, ждал. Пышкин же молчал. В деревне так никто и не узнал.   
               
                2016г.