Стрелы Амура

«Я подозреваю, что у человека в душе должна быть могила, у некоторых даже может быть кладбище, хоть это всё же вряд ли, потому что любовь отпускается скупо и самое большее, что я могу представить, так это два раза. У меня такая могила есть, где зарыта живая любовь. Как у Друниной: «Мы любовь свою схоронили, крест поставили на могиле. Облегчённо вздохнули оба, а она поднялась из гроба, укоризненно нам кивая: «Что ж вы сделали, я ж живая!».

«Дачный сезон 1957 г. начался, и мы, погромыхивая кастрюлями и прочим дачным скарбом, въехали в наш пряничный домик, стоящий одной своей половиной в самом море. Его и сейчас можно увидеть. Как говорит одна моя приятельница, «домик с мемориями». Мемории начались в один из дней, когда сеяла наша морось, и я возвращалась из города, где всё ещё были какие-то консультации, зачёты. Я шла по шпалам и с восторгом вдыхала смолистый дух от них, смешанный с запахом шиповника, который тогда щедро рос по склонам полотна. Сбежала по тропинке к домику, вошла и плюхнулась на стул. Тут мне сказали, что наши дачные соседи на днях уже приехали.

Кухня была большой комнатой с высоким трюмо, огромным столом, скамьями и плитой. На наш громкий разговор из одной из комнат вышла немолодая женщина, но со следами красоты, как сказали бы о ней. Громким, очень уверенным голосом она сказала: «Дайте-ка я на Вас посмотрю. Очень много я о Вас слыхала» и наклонилась ко мне. Я почувствовала себя задетой этим тоном и решила не быть очень воспитанной, повернула к ней своё мокрое усталое лицо с прилипшими волосами и спросила: «Ну как?», и она (и зачем она это сделала?) сказала: «А ничего особенного». Потом она повела меня в их комнату познакомить с мужем. Там я увидела человека, о котором я подумала: «А ничего особенного». Мы обе ошиблись. Но это стало понятно потом. А утром мне подарено было удовольствие видеть две совершенно разные реакции у обоих супругов, когда я выскочила на крыльцо в пёстром бикини с узбекской тюбетейкой на подсохших кудрях. Поджатые губки и досада во взгляде у мадам и непозволительный для пожилого человека лучик лирического удовольствия у него. Н.Н. был на поколение старше меня, а это тогда не было модным. И во мне ещё тлело моё предыдущее увлечение, поэтому во все последующие дни он мне был неинтересен. И не было даже надежды. И вдруг…».

«Итак, лето, тихий плеск и бульканье морской водички. «Волна, как олово и голый пуп, кружу я головы и хула-хуп». Впрочем, это было попозже, но всё же, насчёт кружения. Всё было правдой. Когда я себя вспоминаю, я себя люблю. Например, как я прыгаю с нашим на удивление прыгучим котёнком, а мама называла меня Ириной Бугримовой. Наверное, было увлекательно и когда я построила всех дачников и устроила шахматный турнир, поскольку у нас дома, да и в университете я слыла надёжным членом нашей команды, и была украшена чемпионскими значками. Мужчинам со мной было справиться трудно. Н.Н. был уже не в том возрасте, когда можно было добиваться лёгких побед, и он явно огорчался, когда мне проигрывал.

Вполне нагло могу заявить, что я была заметна повсюду, например, однажды, когда мы сидели за большим столом в кухне, а в окно влезла бархатно-чёрная ночь с торчащей глазуньей-луной, я предложила накидать поэтические высказывания о луне. Идея очень понравилась Н.Н., и я помню, как он оживлённо обратился к вошедшей жене: «Зиночка! Нам предложили конкурс о луне!». Заметила, как она кисло прореагировала. Пришлось отдуваться самой, что, к счастью я делала не раз и готова была накидать множество цитат. Никаких целей у меня не было, и я резвилась сама для себя. Но, зная дальнейшее развитие событий, уже на этом этапе можно было предположить, что Н.Н. втягивался в круг лиц, заинтересованно следящих за мной. Но, чувствую, что надо подстелить соломки ещё в одном вопросе. Это внешние параметры. Ты мне так правдиво и беспощадно описала его, что, наверное, не поймёшь, как вообще Амур мог зазвенеть своей стрелой.

Но в дальнейшем я разглядела, что не всё так безнадёжно. Если ты видела фильм «Последний дюйм», то главный герой очень напоминает Н.Н., даже такие же синие плавки с белым поясочком. Он очень следил за собой, даже был при галстуке. А если только в плавках, то тело было вполне спортивным и тренированным и «никаких животиков», как ты писала. Загар, белая копна ухоженных волос. И всё же он довольно долго был мною не замечен. А желание быть замеченным было уже в те поры. И тогда он предпринял совершенно неожиданный шаг…».

«Как-то вечером, когда мы все собрались в кухне, промытые морской водой и обласканные солнцем, началась вечерняя игра в шахматы. Я сидела и наблюдала, отпуская всякие реплики, а Н.Н. играл, кажется, с Г.С. Но потом я зевнула и заявила, что пойду спать. Вдруг Н.Н. сорвался с места и догнал меня у дверей к нашим комнатам. Догнал и схватил меня за руку, крепко схватил и сжал, и выдавил: «Останьтесь!», совсем как Тригорин у Чехова. Электрического тока я не почувствовала, но неожиданность и даже какое-то отчаяние на меня подействовали. Это при всём народе! Правда, не помню, была ли его жена. Я осталась. Теперь я уверена, что в эту минуту любовь выскочила на нас, как бандит из-за угла с ножом в руке, как это сказано у Олеши. И я занялась знакомым мне делом – усиливать эффект. Главное в этой игре – кидание взглядов. «И взгляды кидала. Кидая, кричала: «Лови!» Роскошное занятие!

А потом лодка! Чудо, а не лодка. Мы стали елозить по морю: он грёб, а я острила. Он начал отпускать замечания, которые уже можно было принять за объяснение. Я их слушала с возрастающим удовольствием. Он признавался, что чувствует себя мальчишкой, что поступил неосмотрительно, согласившись поселиться под одной крышей, что я травмировала его. Я с некоторой мстительной радостью вспомнила, как З.Ф. при знакомстве со мной высокомерно сказала на мой вопрос: «Ну как?» – «Ничего особенного!». Из ряда случаев, известных в нашем тогдашнем обществе, она, вероятно, причислила меня к la femme fatale. Это не моя группа крови, я всегда была весёлой и доброй женщиной, это признаю. Но игру очень люблю. А она началась!»

«Однажды на последней паре я дала какое-то грамматическое упражнение. Они (студенты – Е.А.) трудолюбиво скрипели перьями, а я сидела и, глядя на них, думала: «Бедняжки, потеют над грамматикой, а я через несколько минут выскочу из университета и подбегу к человеку, который меня ждёт, а за стёклами его очков пылает жар, который не даст мне замёрзнуть в этот поздний октябрьский вечер. А это была наша последняя встреча».